Глава 7

СТЕЙСИ

Мы спим порознь по моему предложению. Я не готова иметь «партнера по постели», не тогда, когда у меня все перепутано внутри. Я хочу вернуться туда, где мы были, но я также не хочу снова ввязываться во все это и причинять боль нам обоим. Я знаю, что мой отказ от него после секса на днях причинил боль, поэтому я веду себя более осторожно — с ним и с самой собой.

Если моя просьба и беспокоит его, он никак этого не показывает. Он обнимает Пейси, прежде чем я укладываю его спать, и коротко улыбается мне, прежде чем я удаляюсь в заднюю комнату пещеры. Он будет спать в передней комнате, чтобы охранять вход и наблюдать за огнем. В задней пещере все еще тепло, и она защищена от порывов ветра, проникающего сквозь края защитного экрана, и я легко засыпаю.

Когда я просыпаюсь, меня ждут три маленькие костяные тарелки.

Я прикасаюсь к первой, чувствуя тепло в животе при виде ее. Поверхность абсолютно гладкая и отполированная, настолько красивая, что можно подумать, что она сделана не из кости, а из слоновой кости. Каждая тарелка немного отличается по размеру, и я понимаю, что он, вероятно, потратил на это несколько часов, пока я спала. Это… мило.

Пашов и сейчас стоит у костра, подбрасывая в него маленькие кусочки. Он поднимает голову, когда я вхожу, на его лице довольное выражение.

— Ты проснулась. Хорошо. Мне нужно сходить в ближайшую пещеру охотников и забрать свежее мясо. Ты сможешь побыть здесь одна с Пей-си какое-то время?

— Конечно. — Я немного разочарована, что он бежит за дверь, как только я проснулась, но нам действительно нужна еда. Я сажаю Пейси к себе на колени и расстегиваю тунику, чтобы покормить его, чтобы занять себя.

Пашов мгновение наблюдает за нами, а затем расставляет свои длинные ноги, поднимаясь.

— Я поставил чай на огонь, — говорит он, указывая на треногу с подвесным мешком, установленную над огнем. — Скоро должен быть готов.

— Спасибо, — вежливо говорю я ему, хотя я не большой поклонник вкусов чая ша-кхай. Хотя с его стороны мило позаботиться об этом, и я выпью это только потому, что он приложил усилия. — И спасибо тебе за тарелки. Они прелестны.

Он смотрит на меня горящими глазами.

— Все, что ты пожелаешь, Стей-си, только попроси, и я принесу это тебе.

Выражение его лица такое напряженное, такое серьезное, что я чувствую, как все мое тело краснеет в ответ. Я бормочу слова благодарности и сосредотачиваюсь на кормлении своего ребенка, жалея, что веду себя так неуклюже. Он много раз видел мою грудь. Он много раз видел кормление нашего ребенка. Я не должна стесняться из-за этого.

Но, конечно, я думаю о той истории, которую рассказала ему вчера о нашем резонансе, и о сильной тоске на его лице все время, пока я говорила. Это заставляет меня остро осознавать его реакцию на меня, и даже обнажение крошечного кусочка кожи ощущается как тонкое поддразнивание. Что глупо — грудное вскармливание естественно, и в том, как он смотрит на меня, нет ничего сексуального. Это тоска. Он хочет, чтобы его приняли в семью.

И я сказала, что собираюсь стараться еще больше, и я это серьезно. Когда он уходит, я прижимаю Пейси к себе и смотрю на три маленькие тарелочки, которые Пашов, должно быть, часами строгал для меня. Забавно, что я говорила себе, что он уже не может заботиться о нас так, как раньше, а потом он берет и делает что-то такое маленькое и значимое, как это.

Тогда я могу сделать что-то подобное.

Еще до несчастного случая Пашову нравилась моя стряпня. Он никогда не питал особой любви к простому жареному мясу, но некоторые блюда, которые я готовила, ему нравились. Ему нравятся мои супы, маленькие пирожки, которые я готовлю из не-картофеля, и особенно ему нравятся маленькие острые пирожки с мясом, которые я готовлю, смешивая семена и измельченный не-картофель, чтобы получилось рассыпчатое тесто. Я собиралась приготовить ему что-нибудь из этого в день обвала, и при воспоминании об этом у меня в горле встает комок. Это время ушло, — напоминаю я себе. — Твоя вторая половинка жива и здорова и хочет восстановить с тобой связь. Позволь этому случиться.

Я должна.

Я даю Пейси закончить кормление. Когда он слезает с моих колен и ползет к корзинке с костями, я встаю и беру мешок с продуктами. Мать Пашова, Кемли, является нашим экспертом по растениям, и с тех пор, как произошел обвал, она лихорадочно собирала урожай, пытаясь восполнить то, что мы потеряли. В результате я знаю, что у нас есть изрядное количество трав для специй. Травы здесь, на Ледяной планете, отличаются от тех, что растут дома — некоторые похожи на сосновые иголки и сорваны с небольших кустов. Некоторые из них представляют собой лишайник, растущий на камнях, и есть несколько видов крепких, острых семян в кожаном мешочке. Я роюсь в припасах в пещере и нахожу пару сушеных кореньев, но не не-картофель. Я разочарована, потому что мне очень хочется испечь мясные пирожки для Пашова. Я хочу посмотреть, сможет ли еда освежить его память. Разве я не видела это однажды в фильме? Если что-то и может вернуть ему память, так это те пирожки.

Я издаю звук разочарования, уставившись на высушенные, скрученные корни в своей руке. Они хороши для рагу, но не для пирожков.

Пока я хмуро разглядываю корни, экран конфиденциальности отодвигается и входит Пашов. В руках у него белоснежная замороженная туша, а его грива и плечи покрыты снегом. Когда он заходит внутрь, аккуратно поправляя экран на место, появляется еще больше снега.

— Как погода? — спрашиваю я, опуская корни.

— Теплее, чем вчера, — говорит он мне, стряхивая снег. — Но снег все еще идет.

— Как ты думаешь, с остальными все в порядке? — Я чувствую себя немного виноватой из-за того, что мы единственные, кто остановился в нашем путешествии.

— Конечно. А почему бы и нет?

— Потому что это метель, — указываю я. Но если он не волнуется, то, наверное, и мне не стоит волноваться.

— Люди не замерзнут. Их пары будут держать их в тепле.

Я не знаю, как отнестись к этому комментарию. Он намекает на то, что я не позволю своей паре согревать меня? Так вот почему мы остановились? Или это невинное замечание, и я надумываю на пустом месте? Вероятно, последнее.

Пашов снимает плащ и кладет тушу на камни у костра. Он указывает на корни, которые Пейси в данный момент пытается вырвать у меня из рук.

— Ты голодна? Я могу разморозить кусочек этого…

— Я в порядке, — говорю я ему. — Здесь есть походный паек, который можно съесть. Вообще-то я хотела тебе что-нибудь приготовить. Сюрприз.

Выражение изумленного удовольствия на его лице больно видеть.

— Ты бы готовила еду… для меня?

— Конечно. Тебе раньше нравилась моя стряпня. — У меня болит сердце, и я снова чувствую себя виноватой. Неужели со мной действительно было так ужасно находиться рядом? — Я подумала, тебе может понравиться, если я приготовлю что-нибудь для тебя сегодня.

— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия.

— Ничего? — Я не могу удержаться, чтобы не поддразнить его.

Взгляд, который он бросает в мою сторону, игривый.

— Возможно, одна вещь помогла бы. Но мне также нравится идея с готовкой.

Я хихикаю.

— Приготовление пищи — это все, что ты получишь сегодня.

— Сегодня, — соглашается он. — Завтра будет новый день.

И я не могу перестать смеяться, потому что эта его дразнящая сторона? Это точно мой Пашов. На сердце у меня вдруг стало легче, чем когда-либо за последние недели.

— Я могу приготовить тушеное мясо и еще кое-что вкусненькое, но мне на самом деле хотелось испечь для тебя мясные пирожки. Для этого мне нужен не-картофель. Как ты думаешь, ты сможешь найти мне такой?

— Не-картофель? — Он кивает и хватает одну из разбросанных костей, чтобы использовать ее как палку для копания. — Я очень скоро вернусь с твоим корнем.

Пашов выходит из пещеры, а я подхожу к туше. Это квиллбест, у которого жирное, нежное мясо, которое идеально подойдет для приготовления. Я достаю свой поясной нож и начинаю снимать с него шкурку, думая обо всех вкусных блюдах, которые я смогу приготовить для Пашова. У перьевых зверьков есть слой жирного сала, который отлично сочетается с небольшим количеством тертого не-картофеля для приготовления моего «теста» для мясных пирожков и…

И… подожди.

Я задумчиво оглядываюсь на вход. Не-картофель был обнаружен после того, как люди прибыли сюда, на Ледяную планету, которую мы в шутку называем Не-Хот. До нашего приезда считалось, что корни розовых деревьев — это просто корни. Ша-кхаи с удовольствием едят сырое мясо, но мы, люди, любим немного разнообразия. Я не помню, кто выкопал первую не-картофелину, но я помню, как мы были взволнованы.

Если Пашов ничего не помнит о последних двух годах, откуда он знает, что такое — не-картофель? Я размышляю об этом, пока снимаю шкуру с игольчатого зверя и нарезаю мясо на куски. Я отвлекаюсь, и не только из-за того, что Пейси пытается запихнуть в рот все, что сможет отхватить от туши. Я думаю о Пашове и стараюсь не надеяться. Означает ли это, что к нему возвращается память?

— Не слишком волнуйся, — предупреждаю я себя. Может быть, он знал, что это было. Его мать — специалист по растениям. Она могла бы упомянуть об этом.

Однако я ничего не могу с собой поделать; я практически дрожу от предвкушения его возвращения.

Пашов возвращается в пещеру спустя, как кажется, целую вечность. У него под мышкой один из круглых луковичных корней, и он покрыт еще большим количеством снега. Он выглядит довольным собой и, гордо размахивая корнем, направляется ко мне.

— Твоя не-картошка.

Я благоговейно беру ее в ладони.

— Откуда ты знаешь, что я имела в виду?

Он стоит ко мне спиной, ставя экран на место. Когда он оборачивается, его улыбка яркая, но немного озадаченная.

— О чем ты?

— Я имею в виду, откуда ты узнал, что я имела в виду именно это? Если твои воспоминания исчезли? — Я пытаюсь говорить ровным голосом, чтобы скрыть, насколько я взволнована. — Как ты узнал, где это найти?