Глава 8

Сегодня он не пошел на работу, и я вернулась домой пораньше, слишком волнуясь за него.

Как мне набраться смелости и сказать ему, кто стоит за этой аварией? Как я скажу ему, что он мне нравится и я не хочу разводиться? Я хочу держаться за это. Я хочу удержать Ремо.

Время идет.

Он зажег во мне чувство, которое можно описать только как восхищение, даже как любовь.

Ухватившись за столешницу в ванной, я смотрю на себя в зеркало.

Почему он сдерживается?

Мои тусклые карие глаза чуть ли не мерцают, ловя свет. Мои щеки слегка раскраснелись и приобрели розовый оттенок. Мой взгляд падает на расстегнутые пуговицы моего джемпера. Мое декольте показалось.

Мой взгляд падает на темноту за окном, затем на выключенную лампу на столе Ремо, когда я выхожу из ванной, и у меня возникает идея. Положив ноутбук обратно на прикроватную тумбочку, я закрываю шторы, затем поворачиваюсь и направляюсь к Ремо, который разговаривает по телефону.

Его глаза притягиваются ко мне как магнитом. Его взгляд опускается вниз по моему телу, а затем поднимается обратно. Я просто улыбаюсь ему и наклоняюсь так, чтобы он мог хорошо рассмотреть мой джемпер, а затем щелкаю выключателем, чтобы включить лампу.

Его взгляд пронзает меня насквозь, зажигая цветы в моем сердце. Я сгораю для него.

Я сглатываю, стараясь не сделать ничего странного. Я поднимаю глаза, и наши взгляды соединяются. Словно замысловатые замки. Я резко вдыхаю, чувствуя, как в его глазах разгорается вожделение.

— Тебе что-то нужно, Ремо?

По тому, как он смотрит на меня, я догадываюсь, куда направлены его мысли.

— Да, черт возьми, — прохрипел он. Он хватает меня за запястье и тянет так, что я падаю к нему на колени.

— Ремо! — Я вскрикиваю, пытаясь вырваться - я не хочу причинить ему боль, - но он держит меня крепко, так крепко, что я не могу пошевелиться. Ни на дюйм.

В панике я смотрю вниз на его повязку.

— Тебе больно, — пытаюсь я вразумить его, но безуспешно.

Когда я наконец поднимаю глаза, спокойное выражение лица Ремо меняется. В его глазах горит темное, собственническое, плотское желание. Темные ресницы создают дом для теней в его глазах.

От него так и веет животной силой и властью. Его грудь больше не прикрыта рубашкой. Вены на руках проступили, подчеркивая россыпь волос, разбросанных по предплечьям. Мой взгляд останавливается на мускулах его груди и пресса. Каждый сантиметр его кожи навевает мне фантазии о нем.

О том, как он грубо входит в меня, заставляя принять его большой член, о том, как он использует меня для своего удовольствия. Темное желание бурлит в моем животе.

— Ты не можешь притворяться, будто ты такая милая, — прорычал он, рукой притягивая меня к себе, пока мои груди не оказались прижаты к его груди.

Его взгляд падает на мою грудь. Моя грудь прижатая к нему, хорошо видна. Декольте почти не скрывает их.

Желание в его глазах становится безжалостным.

Он смотрит на меня как бы с обвинением.

Что я сделала?

— Отпусти меня, Ремо. Тебе больно, и ты не должен так ко мне прикасаться.

Я сужаю глаза.

Он вскидывает бровь. Затем я слышу глубокий гортанный звук, что-то среднее между стоном и рычанием. Он хватает меня за бедра и усаживает к себе на колени так, что мои колени оказываются по обе стороны от него.

— Ремо...

Он целует меня в шею, легкими, трепетными поцелуями, от которых я задыхаюсь у него на коленях. Его руки ложатся на мои бедра, слегка покачивая меня на своем члене, который упирается в мое нижнее белье.

— Позволь мне показать тебе, что именно это за соглашение, потому что я не думаю, что ты понимаешь.

Он наклоняется вперед, как будто швы на его животе - это пустяк, как будто он не вернулся домой из больницы, и покусывает мое плечо.

Он делает еще один укус дальше, прямо над моей грудью, и останавливается перед моим соском. Моя грудь вздымается в предвкушении, когда его запах окружает меня. Мужской, доминирующий и мускусный.

Он сжимает зубами мой сосок через хлипкий джемпер, и мои руки с криком впиваются в его волосы. Желание плещется у меня между ног.

— Скажи мне, а деловые партнеры сосут твои соски вот так?

Прежде чем я успеваю ответить, он движется вниз по моей груди.

— Целуют ли они тебя в такие места?

Он лижет прямо под моей челюстью, его язык плоский. Дрожь пробегает по позвоночнику, и я задыхаюсь, ожидая его следующего движения. Ему больно, и я должна отодвинуться, но я в ловушке его захвата.

Его рука проникает в мои шорты и сжимает мою задницу в грубом, жестоком захвате. Я стону. Его руки исследуют мое тело, словно пытаясь запомнить каждую его щель.

— Они прикасаются к тебе так же?

Я качаю головой, плотно закрыв глаза, пытаясь сдержать стоны, которые продолжают нарастать внутри меня. Мое тело нагревается под его грубыми прикосновениями, и я истекаю плотским желанием.

Его рука скользит по моему бедру и опускается между ног, пальцы раздвигают нижнее белье, и он безжалостно погружает в меня палец. Из меня вырывается придушенный стон, и мои пальцы впиваются в его плечи, когда моя голова откидывается назад.

— Я, черт возьми, так не думаю.

Он поднимает взгляд, и его глаза встречаются с моими. Он всегда находит мой взгляд, и они встречаются, как будто мы созданы друг для друга. Как будто мы подходим друг другу, и нам не вырваться.

Он продолжает вводить палец в меня, затем вводит еще один палец, растягивая. Мои глаза закрываются с шипением. Я едва могу глотнуть воздух. Внутри меня нарастает давление.

Затем он останавливается.

— Не произноси больше этих слов, Аврора. Никогда не произноси их, иначе ты понесешь последствия своих слов.

Я хнычу, отчаянно желая, чтобы он снова поработал пальцами.

— Я уже пытался доказать тебе свои чувства к тебе, так что не повторяй этой ошибки.

Он нежно целует меня в щеку, как будто это может успокоить. Маленький интимный жест в противовес его порочному траху пальцами.

— Поняла, любимая? — шепчет он, прижимаясь своими губами к моим.

Я бездумно киваю.

Я чувствую его прекрасную улыбку на своих губах, когда он мягко прижимается к ним быстрым поцелуем.

— Хорошая девочка.

Мой желудок опускается при этих двух словах. Он прикасается к тому сладкому месту внутри меня, и я разрываюсь на части с громким криком.

Волна за волной накатывает на меня, и глаза распахиваются, когда я вижу, как лицо Ремо наполняется благоговением. Его руки соскальзывают с моих шорт, и он облизывает пальцы один за другим, мурлыча.

Я не могу оторвать взгляд от его губ. Я снова и снова возбуждаюсь. Он всасывает эти длинные толстые пальцы, которые секунду назад так хорошо растягивали меня.

— Ты на вкус такая, как я и думал, — шепчет он, его глаза притягивают мои, его слова тихие, как будто он признается в маленьком секрете.

— Какая именно?

— Mio. — В его словах проскальзывает итальянский, и мое лицо окрашивает глупая ухмылка. Я понимаю, что он имеет в виду. Он говорит это, когда называет меня своей любовью.

Моя.

Глаза Ремо улыбаются, хотя его губы не шевелятся. Он берет плед с моей стороны и откидывает его назад, а затем укладывает меня туда. Толкнув меня в плечо, чтобы уложить обратно, он подтягивает плед под мой подбородок.

— Давай, спи.

Он подталкивает меня под подбородок, притягивая к себе. Я позволяю ему двигать собой, но осторожно, чтобы не причинить ему боль.

Я лежу и смотрю, как закрываются его глаза и выравнивается дыхание. Его огромные плечи и широкая грудь охватывают меня, заставляя чувствовать себя маленькой, защищенной и... любимой.

Мне становится жарко и влажно, когда я вспоминаю слова Ремо. Его слова, его прикосновения, его мягкий грязный шепот снова и снова повторяются в моей голове, и я сжимаю бедра и ерзаю. Меня беспокоит, что завтра я не смогу сосредоточиться на работе.

Это был первый раз, когда он так прикасался ко мне после того, что он сделал. И мое тело, лишенное какого бы то ни было похотливого контакта с ним, звало, умоляло, звало его по имени. Оно мурлыкало от того, как он прикасался ко мне.

Это было грубо, жестко и доминирующе, но что такое его прикосновение, если оно не пропитано жестокостью, которой он окутывает себя?

Ремо спит, но я постоянно просыпаюсь, чтобы проведать его. Ночью я наполняю его стакан водой и постоянно проверяю температуру. Я почти не сплю из-за беспокойства, и когда наступает утро, я устала и не в своем уме, но, по крайней мере, Ремо выглядит хорошо, как будто все в порядке.

— Ты выглядишь так, будто даже не спала, — говорит мне Ремо, направляясь в ванную.

Я только вздыхаю, массируя лоб. Я чувствую, как начинает болеть голова.

Схватив новую марлю и мази, я стучу в дверь ванной. Открыв ее, я вижу Ремо, на котором были только штаны для сна. Посмотрев на то, что у меня в руках, он медленно открывает дверь пошире.

— Позволь мне помочь тебе, прежде чем я уйду на работу. Я не могу спорить с тобой, если ты решишь уйти сегодня, но я приду тебя проведать. Понял?

Нащупав конец обертки, я медленно снимаю ее с его груди, проводя руками по его груди. Каждый раз, когда мои пальцы касаются его кожи, живот напрягается.

Мои щеки словно горят. Я чувствую, как они горят, и ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

Никто не говорил мне, что любить так больно. Никто не сказал мне, что это будет жгучая боль внутри меня. Огонь, который я не смогу унять, даже если захочу.

Когда я снимаю последнюю часть марли, мои руки тянутся к маленькой белой подушечке с красным пятном на ней. Я медленно отклеиваю ее, следя за реакцией Ремо, чтобы понять, не больно ли ему.

Четыре шва. Нет, их шесть.

Шесть швов.

Моя грудь сжимается, и жгучее пламя обжигает мою кожу до такой степени, что ожог проникает в органы, воспламеняя их.

Я прикусываю губу, чтобы сдержать слезы. Как сильно это было больно? Что он чувствовал, когда ему было больно, когда он лежал, истекая кровью, когда его пронзила деталь автомобиля?