28

АРИЯ

Я почти чувствую себя чужой в пентхаусе моей семьи. Хотя я отсутствовала не так долго, кажется, что прошло больше времени. Все вокруг неподвижно и безмолвно. Ни один свет не горит, и наши шаги отдаются эхом, когда мы проходим через фойе.

— Так вот где ты выросла… — Габриэле шагает впереди меня, когда мы выходим на простор совмещенной гостиной и столовой.

— Да. Я переехала сюда, когда мне было семь лет. У нас тоже был дом, но большую часть времени мы проводили здесь во время учебного года. Мама продала дом сразу после смерти отца и купила дом в Хэмптоне.

Я не упоминаю, что думаю, что она уехала туда, чтобы забыть воспоминания, которые хранят эти стены и стены нашего особняка.

Он рассеянно кивает. Клянусь, он изучает планировку, запоминая ее. — Покажи мне свою спальню.

Мой пульс вздрагивает от мысли, что мы сейчас разденемся, но когда мы заходим внутрь, он кладет руки на бедра и осматривается. Я пытаюсь воспринять пространство его глазами - покрывало с оборками по низу, богато украшенная мебель, крест на стене над моим комодом. Наверное, для него все это выглядит по-юношески.

— Это то, чего я ожидал, — наконец говорит он.

— Правда?

Я встаю рядом с ним, и он кивает.

— Если бы у меня была сестра, я подозреваю, что ее комната была бы оформлена моей матерью точно так же. Эта комната - совсем не ты. Здесь нет ни личности, ни жизни.

Я не могу подавить улыбку, которая появляется на моих губах. Это, как ни странно, один из самых приятных комплиментов, которые мне когда-либо делали.

— Где живет твоя семья? — спрашиваю я.

— Я больше не живу со своей семьей. Я живу к северу от центра Сиэтла, в доме в Бродмуре.

Я несколько раз моргаю от удивления.

— Тебя это шокирует?

Я хихикаю.

— Я просто представляла тебя в каком-нибудь супертехнологичном доме в центре города, полном компьютеров. Как хакерское убежище или что-то в этом роде.

Он смеется. — Хакерское убежище?

Улыбаясь, я пожимаю плечами. — Ты спросил.

— Спрашивал. — Он прижимает поцелуй к моему виску. — Пойдем в офис твоего отца. Я не хочу задерживаться здесь надолго, на всякий случай.

Я веду его за собой. Дверь не заперта, и видно, что мой брат уже забрал много вещей. Мне разрешалось входить сюда только по вызову отца, и странно находиться здесь без него. От такого явного напоминания о том, что отца больше нет, боль в груди усиливается.

Я до сих пор чувствую запах табака его сигар. Я вижу его за большим богато украшенным столом, откинувшимся в кресле, с животом, втянутым под рубашку, читающим мне лекции о том, что нужно делать и как быть презентабельным для нашей семьи. Я должна поблагодарить Марселло, потому что не уверена, что мой отец позволил бы мне поступить в Академию Сикуро.

Он мог быть злым человеком. Я выросла, слыша ссоры и требования, которые он предъявлял моей маме. Хотя я никогда не видела его с другой женщиной, я не настолько глупа, чтобы думать, что их не было. Но мама всегда держала это в тайне.

— Это папа подарил тебе ожерелье? — спрашивает Габриэле, становясь рядом со мной и кивая вниз, где я перебираю его пальцами.

— Откуда ты знаешь?

Он пожимает плечами.

— Ты часто играешь с ним, когда упоминаешь отца или когда у тебя стресс. Я подумал, что это сентиментально, и поскольку это первое, что ты сделала, когда мы вошли сюда, я сложил два и два.

Наверное, меня должно пугать то, насколько он наблюдателен, но я помню, насколько наблюдателен мой брат. Они оба - люди, обученные видеть то, что не видят другие. Чтобы сохранить свою семью и своих людей в безопасности, у них нет другого выбора, кроме как замечать и расшифровывать вещи раньше других.

— Думаю, это был единственный подарок, который он выбрал для меня сам. Все остальное... дни рождения и Рождество - все это делала моя мама. Я думала, что, когда я стану старше, наши отношения могут развиваться.

Габриэле обхватывает меня руками, позволяя им свободно свисать вокруг моей талии. — Тогда я понимаю, почему он особенный.

В моем горле образуется комок, и я тяжело сглатываю.

— Наверное, это звучит странно, но иногда я забываю, что он мертв. Бывало, что я не видела его по несколько дней, когда он... работал или делал что-то еще. А теперь, когда я уехала в школу, я все равно не вижу его там. Это легко забыть, и от этого чувство вины становится еще тяжелее.

Он наморщил лоб. — Почему ты чувствуешь себя виноватой?

— У нас с отцом были натянутые отношения. Он не очень хорошо относился к моей маме, и я очень на него за это обижалась. А из-за того, что я...

— Своевольная и упрямая? — Он приподнял бровь.

Я закатываю глаза.

— Мы часто сталкивались. Может, я думала, что у нас будет время наладить наши отношения, а может, и нет, не знаю, но дело вот в чем. Я никогда не задумывалась о том, что буду чувствовать, если он уйдет, а теперь уже слишком поздно что-то менять. Хотя я не уверена, что он вообще изменился бы.

Габриэле обхватывает мое лицо и проводит большим пальцем по щеке. — Ты идеальна. Если он не смог этого увидеть, это его упущение.

Моя улыбка грустна, но в груди все равно теплеет от его слов.

— Давай осмотримся, — говорю я, чтобы сменить тему.

Он кивает, видимо, понимая, что мне нужно отдохнуть от разговоров об отце.

— Почему бы тебе не взять ту полку, а мне - письменный стол? Вытащи книги, чтобы убедиться, что за ними ничего нет, и полистай страницы.

Я киваю и принимаюсь за работу.

Проходит несколько часов, но мы обшариваем каждый сантиметр помещения, включая сейф, код от которого мне дал брат. Ничего.

Я опускаюсь на один из стульев и испускаю долгий вздох. — И что мы теперь будем делать?

— Во-первых, мы собираемся выбраться отсюда. — Габриэле обходит стол и встает передо мной. — Потом мы вернемся в отель и поедим. Ты не ела с тех пор, как мы покинули кампус. Потом я просмотрю файл, который дал мне Антонио, чтобы выяснить, кто мог перехватить почту, которую его люди отправили ему для меня, и последнее… — Он протягивает руку, чтобы помочь мне подняться. — Я заставлю тебя кончить - много раз.

Я облизываю нижнюю губу и сжимаю бедра вместе.

Он освобождает мою нижнюю губу между большим и указательным пальцами. — Осторожно. Если ты будешь продолжать в том же духе, я перегну тебя через стол и трахну.

— По-моему, это звучит неплохо.

Я даже не смущаюсь того, что говорю с придыханием и потребностью.

В его горле раздается мрачная усмешка.

— Мне не нужно, чтобы твой отец преследовал меня до конца дней, потому что я осквернил его дочь на его столе. Пойдем.

Он кладет свою руку на мою и ведет меня к двери.

Когда мы оказываемся у двери, я в последний раз оборачиваюсь.

— Ты собираешься скучать? — спрашивает Габриэле.

Я качаю головой.

— Я думала, что буду больше скучать по Нью-Йорку, когда уезжала, но возвращение сюда... здесь хорошо и все такое, но... я готова к новым приключениям.

Я смотрю на него, уверенная, что он видит в моих глазах, что он и есть то самое приключение, которое мне нужно.

— Похоже, я тоже. — Он глубоко целует меня.

К тому времени, когда мы идем к лифту, я уже не так сильно беспокоюсь о состоянии своей жизни.

После того как мы закончили есть, Габриэле достает конверт, который дал ему Антонио, и садится за свой ноутбук, чтобы изучить информацию о людях, которые работают в службе безопасности Академии Сикуро.

Мне нравится наблюдать за его работой. Он носит очки в черной оправе и выглядит как сексуальный профессор. Профессор, который бы перегнул тебя через парту и отшлепал по заднице, когда ты опоздала на урок. Его внимание напряжено, и это напоминает мне о том, как он смотрит на меня. Как будто не существует ничего, кроме того, что он делает.

— Что именно ты ищешь? — спрашиваю я, выключая телевизор.

— Я не буду знать, пока не найду. Но это будет что-то неочевидное, если вообще что-то. Что-то, что требует копания. Кто-то перехватил тот первый конверт, и он либо работает с тем, кто тебе угрожает, либо получает от него деньги.

Как будто он произнес эти слова во вселенную и пожелал, чтобы это случилось, телефон в моей сумке зазвонил. Это телефон. Так и должно быть. Школьные не работают за пределами кампуса.

Мои глаза расширяются, и Габриэле встречает мой взгляд.

Внезапно в груди у меня все сжалось, и я замерла. Должно быть, он понимает, что я потрясена, потому что встает и идет к моей сумке, чтобы достать телефон.

Когда же это закончится? У меня такое чувство, будто я вечно хожу по яичной скорлупе. Я постоянно думаю, не выстрелит ли кто-нибудь в меня снова и не зазвонит ли телефон. Хотя я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на хорошем - Габриэле - и отодвинуть все это на задний план, это почти невозможно.

Все, с кем я разговариваю в школе, задаются вопросом, не замышляют ли они втайне против меня. После стрельбы меня постоянно мучает тревога. А теперь, вернувшись в Нью-Йорк и оказавшись в пространстве, которое принадлежало моему отцу и куда мне, в отличие от брата, никогда не разрешалось заходить, я испытала больше чувств, чем хотела бы, потому что они никогда не разрешатся - он мертв. Мне придется жить с ними.

— Что здесь написано?

Габриэле идет ко мне, хмуро глядя на телефон в своей руке. Дойдя до места, где я сижу, он протягивает его.

Я беру его и читаю экран.

ВРЕМЯ НА ИСХОДЕ. КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО БЫ ПОДУМАЛ ТВОЙ БРАТ, ЕСЛИ БЫ УВИДЕЛ ЭТУ ФОТОГРАФИЮ?

Габриэле просил меня не вмешиваться, но я ничего не могу с собой поделать. Ярость бьет по моим венам, как молния, и я набираю ответное сообщение.

КАК я могу подарить тебе то, чего у меня нет?

— Ария! — Габриэле выхватывает телефон, но я слишком быстро нажимаю "Отправить" и отбираю телефон у него.

Понятно, что он хочет наказать меня, но прежде чем он успевает что-то сказать, телефон снова гудит.

ЕСЛИ ПО БУКВАМ НЕ ЯСНО, ТО МЫ СЕРЬЕЗНО. НО Я С УДОВОЛЬСТВИЕМ ОТПРАВЛЮ ВАМ ЕЩЕ ОДНО СООБЩЕНИЕ. НАЙДИ USB. НЕ ПИШИ БОЛЬШЕ, ПОКА НЕ ПОЛУЧИШЬ ЕГО.