Моя грудь сжимается от этой мысли. Я не могу заставить образ материализоваться в моей голове — настолько он отвратителен, — но мне не нужно видеть его, чтобы знать, что это возможно.

Скарлет никогда бы не потребовалось так много времени, чтобы вернуться к столу, если бы кто-то не задерживал ее.

— Я поищу ее, — предлагаю я, уже отодвигая стул от стола и складывая салфетку.

Сыну Ксандера не пристало уходить во время обсуждения важных вопросов, но я могу незаметно откланяться, не поднимая глаз.

Как только я выхожу из столовой, заставляю себя сделать медленный, ровный вдох. Я уже убедил себя, что этот ублюдок силой овладел ею, и экстремальная реакция, которую испытывает мое тело, — это та, которую мне нужно подавить. Мои сжатые кулаки болтаются по бокам, а сердце колотится о ребра.

Если я буду скрежетать зубами еще сильнее, мне понадобится поход к стоматологу.

Это Скарлет. Да, очень откровенное платье, которое она надела сегодня вечером, заставило меня задуматься; я могу признаться в этом себе. Родители не позволил бы ей выглядеть как шлюха, да и она не выглядит таковой, но на вид ей явно больше пятнадцати лет.

В какой-то момент, пока я не обращал внимания, ее тело обрело женственные формы. Более округлое, более соблазнительное, доведенное до совершенства в легком летнем платье, одновременно милом и сексуальном из-за своей миловидности, как я теперь понимаю.

Я извращенец, даже думая таким образом, но факты есть факты. Она взрослая. Теперь наступает новый этап ее жизни, к которому, я уверен, она считает, что готова, хотя сомневаюсь, что она имеет представление о том, что это повлечет за собой.

Например, она никогда бы не подумала дважды, прежде чем встать и воспользоваться ванной в доме своей собственной семьи. Ей бы и в голову не пришло, что такой кусок дерьма, как Энцо Гримальди, последует за ней в надежде застать ее одну.

Я убью его, черт возьми, если он тронет хоть волосок у нее на голове.

— Нам лучше вернуться в столовую.

Я слышу ее прежде, чем вижу. Напряженность в ее голосе производит эффект поднесения спички к запалу. Запал, подсоединенный к пороховой бочке. Пороховая бочка - это я.

Я ускоряю шаг, туфли стучат по мраморному полу в бешеном ритме. Если бы я не был так близок к тому, чтобы сойти с ума, я бы постарался идти тихо и подкрасться к ним. Вряд ли это будет первый раз, когда я подкрадываюсь к Скарлет, наблюдая за ее упрямой задницей. Она так уверена, что контролирует все и что никто не сможет ее тронуть.

Она - Росси до мозга костей.

Обычно это заставляло меня сдерживать гордую ухмылку.

Не сейчас. Я слишком занят тем, что вижу красное.

Дверь в дамскую комнату открыта, а сама комната пуста.

— Пожалуйста, оставь меня в покое. — Это доносится из библиотеки, через дверь от меня, и звучит резче и выше, чем раньше. — Я серьезно. Нам нужно вернуться в столовую.

— Почему? Чтобы мы могли умереть от скуки? — спрашивает он, как только я вхожу. — Я думаю, что вид передо мной намного лучше.

Мой желудок переворачивается при виде Скарлет, сидящей на кожаном диване, ее светлая кожа раскраснелась, голубые глаза такие большие, что, кажется, вылезают из орбит.

Он склонился над ней, зажав ее своим более крупным телом, удерживая ее на месте, положив руки по обе стороны от ее головы. Когда она пытается выскользнуть из-под его рук, он просто наклоняется ближе, опускает голову и обнюхивает ее шею, а она отшатывается, хныча от страха и страданий.

Мне не привыкать к ярости.

Для меня это нормальное состояние бытия, которого я должен остерегаться. Важно, чтобы я давал волю чувствам время от времени, когда ставки невелики, чтобы контролировать их до того, как они смогут контролировать меня.

Случайная драка, тяжелая тренировка и все такое.

Это невозможно контролировать.

Мне кажется, что мои ноги не касаются пола, когда я лечу через комнату.

— Что, черт возьми, происходит? — требую я, кладя руку ему на плечо

и дергаю его назад. Учитывая все обстоятельства, я горжусь собой. Будь моя воля, я бы оторвал ему гребаную руку и забил его ею до смерти.

Как он смеет? Кем, черт возьми, он себя возомнил?

Я знаю, что он — сын важного члена семьи.

Это единственная причина, по которой его рука остается прикрепленной к плечу. Почему я останавливаюсь на том, чтобы просто оттащить его от нее, вместо того чтобы взять мраморный бюст с ближайшей подставки и ударить им его по голове.

— В чем твоя проблема? — спрашивает он, его глазки-бусинки сужаются, пока он поправляет свой помятый пиджак. — Какого хрена?

— Ей это не доставляло удовольствия.

Черт, я впечатлен своим самообладанием. Я могу говорить четко и держать руки при себе. Я засовываю их в карманы брюк, крепко сжимаю, страстно желая ощутить его лицо под костяшками пальцев.

— И ее ждут обратно за столом, — добавляю я сдавленным от бессильной ярости голосом. Я не могу поверить, что так жажду крови этого засранца.

Один-единственный взгляд на нее, и я, черт возьми, чуть не сдался.

Она дрожит, затаив дыхание от облегчения. Я отвожу свое внимание от ее потенциального насильника, чтобы оглядеть ее.

— Ты в порядке, Скар?

— Господи, успокойся, — усмехается Энцо. — Я прикалывался, а ты ведешь себя так, будто я трахал ее.

— Следи за своим языком, — шиплю я сквозь зубы, бросаясь к нему, прежде чем осознаю, что делаю.

— Рен. — Голос Скарлет переходит в шепот. — Не надо. Он того не стоит.

Она права, он не стоит, и я не должен. Неважно, как сильно мне этого хочется.

Если бы я был умнее, то держался бы от него подальше. Я бы так и сделал. Отошел бы, протянул руку, чтобы помочь ей подняться, и проводил бы ее обратно в столовую.

Я бы предложил ей успокоиться до того, как мы придем туда. А Энцо оставил бы в покое.

Если бы только он не захихикал. Если бы только он не покачал головой.

— Она держит тебя за яйца?

В мгновение ока я прижимаю его к стене спиной, ударяя об нее с такой силой, от которой посыпались книги на полке.

— Что, черт возьми, ты сказал? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы, наклоняясь, пока наши носы практически не соприкасаются.

Похоже, ему не нравится, когда кто-то находится у него перед носом, так же как и Скарлет. Он съеживается, как последняя сучка, пытаясь отвернуться.

Может, он извлечет урок, хотя я в этом сомневаюсь. Таким кускам дерьма, как он, никогда это не удается.

— Рен... — Мягкий голос Скарлет заставляет меня сосредоточиться, пробиваясь сквозь пелену моего гнева. Он дотрагивается до меня и утихомиривает самые страшные крики в моей голове.

— Не прикасайся к ней. Никогда. И даже не предлагай то, что ты хотел попробовать. Понял? — Он отвечает недостаточно быстро, и я усиливаю хватку, еще раз прижимая его к стене. Он ударяется об нее головой, надеюсь, этого достаточно, чтобы вбить в него немного здравого смысла.

— Понял, придурок?

— Да, да. — Его глаза бегают по сторонам, широко раскрытые и полные страха.

У линии роста его волос выступили капельки пота. В обычной ситуации я бы наслаждался этим, и позже вполне мог бы воспроизвести его реакцию в своей голове.

Но сейчас у нас мало времени. Если Ксандеру придется послать кого-нибудь за нами, результат будет не из приятных. После ужина мы оба попадем в ад.

— Или я буду держать твои яйца. — Я улыбаюсь, обнажая зубы, как бешеная собака, готовая к нападению.

Я наблюдаю за тем, как он с трудом сглатывает, преодолевая скопившийся в горле комок страха. — Ты думаешь, я шучу?

— Я понял.

— А теперь. Возвращайся за стол и притворись, что ничего этого не было, или я нанесу тебе визит в ближайшее время, и мы закончим разбираться с этим.

Я выдерживаю паузу, прежде чем отпустить его. То, как быстро он выбежал из комнаты, меня радует, хотя и не так сильно, как его кровь на моих костяшках.

Я глубоко вздыхаю, отряхивая руки, прежде чем снова повернуться к Скарлет. Она застыла возле дивана, дрожа в этом сексуальном маленьком платье, которое облегает ее бедра и намекает на полные сиськи, которые у нее появились, пока я не обращал на нее внимания. С чего бы мне было это делать? Она же как сестра, маленький ребенок. Моя защита объясняется братской привязанностью и естественным стремлением защищать тех, кто мне дорог.

Когда она была ребенком, этого было достаточно. Все было чисто, просто. А сейчас?

Она больше не ребенок.

Ради нее я выдавливаю короткий смешок.

— Что? Ты думаешь, я позволю какому-то скользкому куску дерьма возиться с тобой? Ты меня недооцениваешь.

— Но ты!… Я думала, ты собираешься убить его.

Что-то внутри меня сжимается от чувства вины из-за преклонения перед героем, сияющего в ее глазах. Я понимаю, что хочу купаться в этом преклонении, и это самая прискорбная вещь на свете.

— Пошли. Давай вернемся, пока твой отец не отправил поисковую группу.

Ее отец. Ксандер Росси. Безумно сильный и безжалостный человек.

Мне нужно помнить об этом. Сейчас больше, чем когда-либо.

Потому что забвение может привести к тому, что я не смогу бороться с внезапным, необъяснимым желанием заключить ее в свои объятия и забрать себе.

Она не только слишком молода, но и совершенно недоступна.

И совершенно чересчур соблазнительная; все в ней взывает ко мне так, как ничто прежде.

Черт. Я в беде.

С той ночи, когда я незаметно для Кью ускользнул из Кориума, предпочитая наблюдать за ней издалека, это было не в духе старшего брата, следящего за тем, чтобы его младшая сестра в безопасности.

С этого момента все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы убедиться, что никто не прикоснется к ней. Не тогда, когда она принадлежит мне.

Это должны быть мои отпечатки пальцев на ее гладкой коже и мой запах, пропитавший ее одежду. Хочу, чтобы мой голос был слышен ей в ухо, когда я буду доставлять удовольствие глубоко внутри нее, пробуждая ее к волшебству, на которое способно ее тело.

Она все еще так молода и невинна, несмотря на свою статусность.