3

РЕН

— Я не могу этого сделать.

Вот, я это сказал. Это давило на меня неделями, с момента нападения на Аспен. Тогда я знал, что этого будет недостаточно, уже зная полный план Ривера. Будет не более чем короткая передышка, прежде чем он призовет меня сделать следующий шаг.

Он вжимается в спинку стула, вскидывая руки в воздух в жесте безнадежности - но не удивления.

— Я так и знал. Знал, что ты не справишься со своим дерьмом.

— Осторожнее, — рычу я.

— Я всего лишь излагаю факты. — Потирая виски, словно пытаясь избавиться от головной боли, он сердито стонет. Как будто это он проходит через ад.

— Все, что я хочу сказать, это то, что нам нужно все переосмыслить. Оценить план.

— Это что, та херня, которой учат в Кориуме? — он насмехается. — Причудливый пустой разговор?

Мне нелегко подавить свое раздражение.

Он всего лишь пытается вывести тебя из себя.

Почему-то даже знать это недостаточно.

— Это правда. Когда мы излагали наши планы, все было по-другому.

— О, так это были они? — Он наклоняется ближе к своему ноутбуку, его лицо заполняет мой экран, а саркастичный голос эхом разносится по комнате. Теперь его гнев яснее, чем когда-либо, освещенный светом в моей квартире.

Его глаза кажутся черными. Пустыми. Как у акулы, почуявшей кровь.

— Не говоря уже о том, насколько это рискованно, — продолжаю я, намеренно избегая наживки, которой он размахивает передо мной. — Нападение на Аспен едва сошло нам с рук. Квинтон оглядывается через плечо на каждом шагу, который он делает.

— Он и близко не беспокоится о себе так, как о своей жене, — возражает Ривер. — Он думает, что это делает его героем или что-то в этом роде. Он так высоко сидел на коне, что и представить себе не мог, что кто-то когда-нибудь попытается ударить его.

Меня охватывает гнев.

— Ты его не знаешь.

Его приподнятая бровь заставляет меня собраться с духом.

— О? Я не знаю? Верно. Я не могу понять ваши глубокие, особые отношения, потому что он так важен для тебя. Важнее крови?

Это не вопрос, но мне так кажется.

— Перестань ходить вокруг да около, — предупреждаю я, сердце колотится сильнее, а кровь начинает шуметь в ушах. Вот так всегда. Я начинаю так решительно и уверенно. Твердо убежден, что смогу продержаться до конца разговора с ним, не теряя самообладания. Но ничего не выходит.

Как по волшебству, я здесь, сжимаю кулаки вне поля зрения камеры. Сжимаю их так сильно, что становится больно.

Он тяжело вздыхает, качая головой, как будто разочарован во мне.

— Это война. Сколько раз мне нужно напоминать тебе об этом?

Мне следовало бы знать лучше, чем думать, что он поймет. Он никогда не понимает. Я давно пришел к выводу, что Риверу не хватает какого-то ключевого компонента, который делает человека человеком. То определенное нечто, что отличает нас от животных.

В некотором смысле я завидую его способности смотреть на мир в черно-белых тонах. Для него не существует оттенков серого. Нет степеней добра и зла. Ты либо за него, либо против него. Не существует промежуточных вариантов.

Бывают моменты, когда я понимаю, что жизнь была бы проще, если бы я мог отключить свои чувства. Свою преданность. Сейчас один из таких моментов.

— Скажи мне кое-что, — бормочет он, прежде чем я успеваю придумать ответ. — Когда ты упустил из виду то, что является самым важным?

— Я ничего не упустил, — огрызаюсь я.

Ненавижу, когда он такой. Сидит сложа руки, наблюдает за моей жизнью, выносит суждения о вещах, которые он никогда не мог понять. Одно дело наблюдать, но совсем другое испытать. У него не было того, что было у нас с Кью на протяжении многих лет. Дружбы, доверия. Он всегда был только наблюдателем.

Неудивительно, что ему так легко приговорить Кью к смертной казни.

Особенно когда казнь будет проводить не он.

— Прекрасно. — Он садится прямее, пожимая плечами.

— Что прекрасно? — У меня щемящее чувство... Паника подступает к горлу.

— Я позаботился об Аспен. Полагаю, на этот раз мне придется позаботиться о твоем драгоценном Кью.

Я резко втягиваю воздух в легкие.

— Нет.

Большая ошибка.

Его глаза сужаются, и я понимаю, что попал прямо в его ловушку.

— Вау. Ты действительно любишь его, да? Когда свадьба? В Кориуме разрешено двоеженство? Полагаю, да, поскольку все остальные преступления разрешены, за исключением убийства.

— Хватит. — Я в двух секундах от того, чтобы захлопнуть ноутбук, но не могу поддаться импульсу. Не могу позволить ему самому прийти сюда и выполнить работу. Потери будут намного больше, если я это допущу.

— Теперь я знаю, что это действительно к лучшему, — размышляет он, качая головой. — Одно дело - отомстить, но совсем другое - оттащить тебя от края пропасти и напомнить о том, что важно. Ты потерял концентрацию.

Я? Или он хочет поругаться?

Поглаживая подбородок, он добавляет:

— Возможно, мне нужно нанести тебе визит после решения нашей проблемы с Кью. Мы можем поговорить с глазу на глаз о твоей лояльности. Верну тебя на правильный путь, туда, где тебе необходимо сосредоточиться.

— В этом нет необходимости. — Я сжимаю челюсти, скрипя коренными зубами. — Я сделаю это.

— О? — Он изображает удивление. — Что заставило тебя передумать? Страх, что я действительно могу сделать это сам?

На этот раз я поддаюсь импульсу закрыть ноутбук и завершить разговор. Лучше сделать это до того, как я скажу что-то, чего не смогу взять обратно.

Ривер опасен, но, в отличие от большинства, его лай - ничто по сравнению с его укусом. Когда он что-то задумывает, и если он настроен достаточно решительно, то уничтожит все на своем пути. Это, безусловно, единственное, чем я в нем восхищаюсь.

Лучше контролировать его и держать в узде, чем позволить ему взять управление в свои руки.

Мое тело отяжелело, когда я поднимаюсь с дивана. Не нужно принимать никакого решения. Это должно произойти, и я должен быть тем, кто это сделает. Я не доверяю Риверу, когда дело касается Кью. Пусть насмехается сколько хочет, но я знаю его достаточно долго, чтобы понимать, откуда берется его отношение. Это ревность, простая и непринужденная. Его возмущает присутствие в моей жизни кого-либо, кто не является Луной или им самим.

Пусть он сколько угодно притворяется, что все идет строго по плану, что Кью - жертва войны. Он не может убедить меня в обратном. Я знаю, что для него это личное.

Вот почему он не может быть тем, кто это сделает. Это должно выглядеть как несчастный случай. Слишком вероятно, что Ривер потеряет хладнокровие, и ситуация выйдет из-под контроля. Нам не нужна кровавая бойня. Неудачное падение - это одно, но у меня такое чувство, что возникли бы вопросы, если бы Кью в итоге разбил себе лицо до неузнаваемости.

Так будет лучше.

Вот что я говорю себе, решительно направляясь к двери и медленно, тихо открывая ее, прислушиваясь к любым голосам или шагам, сигнализирующим о том, что я не один.

В последствии нападения на Аспен, помимо того, что мы с Скарлет больше не находимся в центре внимания, есть еще один положительный момент: большинство людей теперь предпочитают оставаться в своих комнатах на случай, если нападавший решит нанести новый удар.

Однако мало что удержит Кью от тренировки; он человек привычки.

Он должен закончить тренировку с минуты на минуту и спустится в свои апартаменты по лестнице, а не на лифте. Это часть его процесса восстановления.

На сердце у меня тяжело, хотя ноги легкие, они беззвучно несут меня по коридору. Тишина напоминает кладбище. Я уверен, что это моя нечистая совесть мучает меня. Кью доверяет мне больше, чем кому-либо в своей жизни, и вот как я ему отплачиваю.

Он не член семьи. Он не родственник.

И, как любит напоминать мне Ривер, это война. Это то, что приводит меня к ближайшей к спортзалу лестнице, где я забиваюсь в угол, растворяясь в тени. Я должен это сделать. Другого выхода нет. Как бы я ни желал обратного.

Мое сердце колотится так сильно, что я задаюсь вопросом, услышит ли Кью это до того, как доберется до меня. Глубокий вдох помогает мне сосредоточиться — до тех пор, пока дверь этажом выше не распахивается, за чем следует звук шагов на лестнице.

Вот и все. Вспомни, что важно. Вспомни, с чего все началось.

Мысленным взором я вижу, как толкаю его сзади с лестницы, затем спускаюсь следом и заканчиваю работу, пока он в оцепенении. Одного удара о бетонную лестницу должно быть достаточно, чтобы разбить его череп, как яйцо.

Гулкий шум заполняет мою голову, становясь громче с каждым шагом. Затаив дыхание, я наблюдаю, как он огибает площадку надо мной, не подозревая, что он не один, и спускается по лестнице трусцой, поглядывая на свой телефон. Он засовывает его в карман, обходя лестничную площадку менее чем в десяти футах от того места, где я жду.

Вот оно.

Теперь пути назад нет.

Как только он поворачивается ко мне спиной, я делаю выпад, прежде чем теряю самообладание, обеими руками упираясь ему в плечи.

Я едва могу сдержать разочарованный крик, когда толкаю.

Я предатель. Он доверял мне, а теперь падает, кувыркается по неумолимой лестнице. Я не могу толком разглядеть его в тусклом свете, но мне это и не нужно. Я слышу его, и этого более чем достаточно, чтобы меня вывернуло наизнанку и я проклял тот день, когда Ривер предложил нам отомстить.

Он останавливается на следующей площадке и лежит неподвижно несколько затаивших дыхание мгновений, которые, кажется, тянутся вечно.

Повезло ли мне хоть раз? Умер ли он от падения?

Конечно, этого не произошло.

Через секунду на лестничной площадке раздается приглушенный стон, и мой желудок опускается вниз. Я знаю, что должен сделать, но не могу.

Я должен посмотреть в лицо своему лучшему другу, прежде чем проломить ему череп.

Почему мои ноги не двигаются?

Я хватаюсь за перила, собираясь с духом, стиснув зубы от агонии, сжигающей мои внутренности, как кислота. Моя челюсть чертовски болит от напряжения. Голос Ривера звучит у меня в голове.