— Фактические доказательства, например. Или ты предпочел бы отправиться в круиз по Неваде, не имея ни малейшего представления, куда мы направляемся и кого встретим, когда доберемся туда? Ты же не думаешь, что они на самом деле безоружны, правда?

Он закатывает глаза, но его молчание говорит о большем. Он знает, что я прав.

— Отправиться туда сейчас все равно что охотиться с водяным ружьем. Мы будем в меньшинстве. Это было бы безнадежно.

— Ну и что? Будем ждать?

— Мы ждали все это время, — напоминаю я ему, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие перед лицом его растущего нетерпения. — Значит, мы подождем еще немного.

Его рычания достаточно, чтобы заставить мои волосы встать дыбом.

— Ты можешь позволить себе ждать. Я нет.

— Почему нет? — Спрашиваю я, прежде чем отступить. Я не могу позволить ему втянуть меня в разборки. Не сейчас. В конце концов он просто сорвется. — Разве ты не хочешь убедиться, что мы все сделаем правильно с первого раза? Второго шанса у нас не будет.

— Прекрасно. — Он складывает руки на груди, глаза превращаются в щелочки. — Раз уж ты решил, что принимаешь решения, что нам теперь делать? Какая у тебя грандиозная идея?

Учитывая, что он только что огорошил меня новой информацией, у меня нет готовой идеи, и он это знает. Он забывает, насколько я знаком с его внезапными, раздражающими переменами. Как будто он хочет застать меня врасплох, заставив вскинуть руки вверх, как он это делает. Надеясь, что я сдамся и позволю ему поступить по-своему.

Не в этот раз. Не сейчас, когда мы так близки. Мы не можем позволить себе уступить.

— Я хочу, чтобы они заплатили за то, что сделали, так же сильно, как и ты, — напоминаю я ему. Во всяком случае, кошмар только усиливает мою ненависть и напоминает, почему это так важно. Эти люди ответственны за разрушение наших жизней и многих других. Убийство наших родителей. Разрушены бесчисленные семьи, извращены умы сыновей, дочерей, сестер и братьев.

Я опускаю бровь, как это делает он, глядя прямо в камеру.

— Когда мы сделаем свой ход, все должно быть продумано. Ничего нельзя оставлять на волю случая. Я хочу покончить с этим раз и навсегда, как и ты.

Его дыхание тяжелое. Звук разочарованного быка, готового броситься в атаку, но сдерживаемого чем-то более сильным. Ему это не нравится, и он отказывается скрывать этот факт. Ничего удивительного. Мы ничего не скрываем друг от друга.

— Тогда что же нам делать дальше?

Я не обращаю внимания на негодования в его голосе и перехожу к следующему шагу.

— Я проведу дополнительные исследования здесь. Полицейские отчеты, пропавшие дети. Черт возьми, даже необъяснимые смерти. Тела, появившиеся, казалось бы, из ниоткуда.

— Ага, — хмыкнул он, кивая. — Тех, кто решил, что им не по душе идея отдать всю свою жизнь в руки кучки маньяков.

— Что-то в этом роде. Недавние снимки с програмы «Google Планета Земля» могут помочь найти любые случайные сооружения посреди пустыни. Нам нужно местоположение.

Он снова кивает, на этот раз медленнее.

— А что насчет нее? — Он не утруждает себя произнесением ее имени.

Рефлекторно мой взгляд устремляется вверх, останавливаясь на двери спальни.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты же не планируешь оставить ее одну? Пока мы будем делать то, что нужно? — Он фыркает, приподнимая плечо. — В любом случае, не то чтобы я сильно возражал.

Не надо. Не позволяй ему этого делать.

— Нет, я не могу оставить ее здесь.

— А какие варианты?

— Вариантов нет. Я должен привлечь ее на нашу сторону.

Его фырканье говорит мне все, что нужно знать, но не о том, что у меня есть какие-то вопросы.

— У меня нет желания провести остаток своей жизни в ожидании этого.

— Никто не говорил, что тебе придется ждать так долго.

— Никому это не нужно, — отвечает он ровным голосом. — Такая избалованная принцесса, как она никогда не поймет.

Я скриплю зубами, делая глубокий вдох через нос. Это никак не охлаждает негодование, ярко пылающее у меня внутри.

— Ты ничего о ней не знаешь, поэтому не делай вид, что это так. Я уже начал объяснять, что произошло. Как мы оказались там, где мы есть.

— Как она это восприняла?

— Конечно, она мне посочувствовала.

Сочувствие - это одно. Желание сделать то, что должно быть сделано, - совсем другое. Погибли не ее родители. Не ее жизнь была испорчена. Она не была разлучена со своими братьями и сестрами, как я. Его голос становится громче с каждым словом, пока он почти не кричит.

Боль, которую я слышу, помогает смягчить хотя бы часть моего раздражения на него. Из всех нас он страдал больше всего.

— Я знаю, она поймет. Она всегда понимает.

— Посмотрим. — Ничего удивительного, он не питает больших надежд. Его неверие в нее заставляет меня стоять на краю, готового с головой погрузиться в ярость, порожденную разочарованием.

Мы не можем себе этого позволить.

— Ты никогда с ней не встречался, — напоминаю я ему. — Я знаю ее много лет. Дай мне неделю, и она будет на нашей стороне, готовая сделать то, что потребуется. Я уверен в этом.

— Неделю, — повторяет он, скептически приподнимая бровь.

— Семь дней. Тем временем я сделаю работу, которую обещал. К этому времени на следующей неделе все будет в порядке.

— Тебе лучше надеяться, что так и будет.

Ужас скользит по моему сердцу.

— Иначе что?

Его понимающая улыбка подтверждает то, что я уже знал.

— А как ты думаешь? Я всегда предпочитал путешествовать налегке, а твоя маленькая подружка обременяет нас.

Он заканчивает разговор, оставляя свою тонко завуалированную угрозу висеть в воздухе. Он обожает оставлять последнее слово за собой.

Мне ничего не остается, как сидеть в тишине, в комнате, освещенной только светом экрана. У меня есть работа, которую нужно сделать, и нет ни малейшей идеи о том, как выполнить то, что я обещал. Сомнение грозит зародиться в моей голове, но я вытесняю его прежде, чем оно успевает это сделать. Теперь нет места сомнениям. Я должен верить в нее, в силу преданности, в которой она клянется.

Скарлет. Пожалуйста, не подведи меня.