Анализ последствий применения химического оружия на Европейском театре военных действий, основанный на прогнозах атмосферного заражения воздуха Национальные лаборатории Лоренса-Ливермора LLNL 88-2504* CR 8305/89/178

SIGMA 2

Для рассылки строго по утвержденному списку

СЕКРЕТНО

Йоханнес Битнер не выбросил доклад в мусорную корзину, но он чувствовал, что ему хочется после него вымыть руки. Еще одно сходство между Востоком и Западом, холодно подумал он. Их правительственные доклады составляются компьютерами и читают их машины. Как и у нас.

— Герр генерал-полковник. — Генеральный секретарь Коммунистической партии ГДР посмотрел на своего главнокомандующего. Сопровождаемый еще одним офицером, главнокомандующий восточногерманской армией приехал — причем в штатском — в роскошный особняк, расположенный в Вандлице, резиденции партийной элиты недалеко от Берлина, рано утром. Они привезли этот документ, полученный всего два дня назад с помощью высокопоставленного агента ГДР, работающего в Министерстве обороны ФРГ. — Насколько точны приведенные здесь данные?

— Товарищ генеральный секретарь, мы не может проверить, разумеется, их компьютерные модели, но их формулы, их оценки, касающиеся стойкости советских отравляющих веществ, предсказанные ими погодные условия — то есть вся информация, лежащая в основе этого исследования, — все это было тщательно проверено сотрудниками моего разведуправления и повторно перепроверено несколькими надежными профессорами Лейпцигского университета. У нас нет оснований сомневаться в достоверности этого документа.

— Более того, — добавил полковник Меллетин, директор Аналитического управления иностранных операций, худощавый суровый мужчина, лицо которого явно свидетельствовало о том, что он не спал не одни сутки, — американцы недооценивают общее количество примененного химического оружия, потому что в своих расчетах все время преувеличивают точность русских систем доставки ОВ к цели. — Остальные присутствующие в кабинете сразу обратили внимание на то, что вместо слова «советских» полковник употребил слово «русских».

— Вы хотите сказать что-то еще, Меллетин? — резко спросил Битнер.

— Товарищ генеральный секретарь, какова цель войны — с русской точки зрения?

— Нейтрализация НАТО и доступ к богатым экономическим ресурсам. Я чувствую, что вы пришли к каким-то иным выводам, товарищ полковник. Говорите, — приказал Битнер.

— Товарищ генеральный секретарь, победа стран Варшавского договора в этой войне приведет к объединению Германии. Я хочу обратить ваше внимание на то, что объединенная Германия — даже социалистическая объединенная Германия — будет рассматриваться Советским Союзом как серьезная стратегическая угроза — в конце концов, ведь наш социальный строй лучше, чем у них, не так ли? — Меллетин сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить. Он понимал, что рискует жизнью. Но разве это имеет значение? Когда-то их родовое имя было фон Меллетин, и коммунизм не стремился к тому, чтобы профессиональные военные были всецело преданы государству — только далеким сверкающим вершинам светлого будущего. — Товарищ генеральный секретарь, победа Советского Союза в этой войне приведет к тому, что Германия — социалистическая или капиталистическая — превратится в такую же бесплодную землю, как лунная поверхность. Погибнет не менее десяти — тридцати процентов населения Германии, почва будет отравлена даже в том случае, если Запад не прибегнет к ответному удару химическим оружием. Сегодня нам стало известно, что американцы начали перебрасывать авиационные бомбы «биг ай», начиненные нервно-паралитическим газом, на свою базу в Рамштейне. Если наши «союзники» прибегнут к химическому оружию, а НАТО ответит тем же, вполне вероятно, что наша страна, вся германская культура, полностью перестанет существовать. Вряд ли можно утверждать, что это соответствует чьим-то военным задачам, но, мне представляется, такая цель может явиться дополнительным политическим аспектом плана русских.

Выражение лица Битнера не изменилось, а потому гости не могли видеть, как чувство страха своими ледяными пальцами сдавило горло руководителя их страны. Встреча, состоявшаяся на прошлой неделе в Варшаве, пробудила у генерального секретаря серьезные подозрения, но только сейчас он начал понимать, что скрывалось за лицемерными заверениями советского руководства.

— Неужели нет никаких способов защитить наше гражданское население? — спросил Битнер.

— Товарищ генеральный секретарь, — тяжело вздохнул генерал, — совершенно необязательно вдыхать эти стойкие отравляющие вещества. Они обладают также кожно-нарывным действием. Стоит прикоснуться к зараженной поверхности, и человек отравлен. Даже если мы прикажем населению оставаться в домах с закрытыми окнами и дверями, сельские дома и городские квартиры отнюдь не герметичны. Кроме того, людям понадобится пища. Все, кто заняты на производстве, необходимом для нормального функционирования общества, должны выходить к своим рабочим местам. Медицинский персонал, полиция и сотрудники службы безопасности — к их числу принадлежат самые ценные граждане нашей страны — подвергнутся очень серьезной угрозе. Ядовитые аэрозоли распространяются по воздуху над территорией страны, невидимые и почти недоступные для обнаружения. Они оставят токсичную пленку на траве, на деревьях, на заборах, на стенах, автомобилях — практически повсюду. Дождь будет смывать эту пленку, но испытания, проведенные еще много лет назад, показали, что значительная доля этих отравляющих веществ — оставшихся, например, на нижней поверхности предметов, которые находились под открытым небом, — сохранятся неделями, может быть, месяцами. Нам понадобятся тысячи дегазационных групп лишь для того, чтобы граждане нашей страны смогли просто сходить за покупками. Полковник Меллетин прав: если русские применят химическое оружие, а американцы ответят им тем же, можно считать, что нам повезет, если через полгода в живых останется половина населения. Вообще-то проще защитить людей от ядерного оружия, чем от химического, да и последствия применения ядерного оружия не столь длительны.

Милостивый Боже, беззвучно прошептал Битнер.

— Так они и ответили?! — едва не закричал министр обороны.

— Наши союзники по социалистическому содружеству из Германской Демократической Республики сообщили, что рассматривают применение химического оружия на своей территории как исключительно недружелюбную акцию, — сухо произнес министр иностранных дел. — Более того, мы получили от них разведсведения, указывающие на то, что использование такого" оружия только укрепит решимость стран НАТО и проложит путь к применению другого оружия массового поражения.

— Но химические отравляющие вещества являются частью нашей операции! — воскликнул маршал.

— Товарищи, — возразил Сергетов. — Всем нам известно, что применение химического оружия будет иметь катастрофические последствия для гражданского населения — разве это не нанесет непоправимый вред нашему политическому прикрытию? Ведь мы утверждаем, что недовольны агрессивными действиями правительства ФРГ, правда? Как посмотрит на происходящее международная общественность, если в первый же день войны мы хладнокровно и намеренно умертвим десятки тысяч мирных жителей? — И сколько еще невинных жертв нам предстоит умертвить? — подумал он.

— Кроме того, возникает и другой вопрос, — произнес Бромковский. Старый и слабый, он все еще помнил прошлую войну с немцами, и к его мнению по военным вопросам по-прежнему прислушивались. — Если мы применим эти виды оружия против всех армий НАТО — а можно ли сделать так, чтобы отравляющие газы действовали избирательно, только против немецких частей? — следует принять во внимание, что Америка и Франция уже дали нам понять, что рассматривают газы как оружие массового поражения и ответят тем же.

— Американский химический арсенал смехотворно слаб, — отозвался министр обороны.