38

Марго

Бек стоит с телефоном в гостиничном номере с полотенцем, ненадежно обернутым вокруг его талии. Одним легким рывком я вижу каждый идеальный дюйм его тела. Я улыбаюсь при этой мысли, зная, как легко было бы полностью раздеть его и позволить ему снова и снова поступать со мной по-своему.

— Перестань так на меня пялиться, — предупреждает он, прижимая телефон к уху.

Я кусаю губу, качая головой. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он хмыкает, указывая на кровать посреди комнаты. — Ты смотришь на меня. Если ты не будешь осторожна, я закончу этот разговор прямо сейчас и трахну тебя поверх простыней, которые пытаюсь заменить.

Я открываю рот, чтобы ответить, но он поднимает палец. — О, здравствуйте, — начинает он, прочищая горло. — Ах, да, нам нужны новые простыни.

Мои глаза вылезают из орбит, когда я понимаю, что кто бы ни был с ним на другой линии, он определенно услышал угрозу, которую он только что дал мне. Я знаю, что должна быть смущена, но вместо этого я нахожу это забавным, что Бек явно неудобно разговаривать с тем, кто ответил. Его бледные щеки заливаются румянцем, чего я раньше не видела.

Мне приходится сдерживать смешок, когда он кладет телефон обратно на станцию. Когда он смотрит на меня с угрожающей ухмылкой, я понимаю, что у меня проблемы.

— ты находишь это забавным? — насмехается он, делая шаг ко мне. Я делаю шаг назад, пытаясь избежать гнева в его глазах. Плюшевый гостиничный халат слишком длинный для меня, из-за чего я чуть не спотыкаюсь о ноги при движении назад.

Я качаю головой, ненавидя, что мои губы выдают меня, расплывшись в улыбке. — Нет, — отвечаю я, нажимая букву «Т» для драматизма.

Он поднимает брови, поправляя полотенце на талии. — Ты лжешь, — протягивает он.

Мои икры ударились о спинку шезлонга, и мне больше некуда было деваться. Он знает, что я загнана в угол из-за ухмылки Чеширского кота на его лице. — Ты находишь забавным, что бедная старушка только что услышала, как я угрожаю трахнуть тебя?

— Я имею в виду, она, вероятно, все равно бы знала это, когда ты попросил новые простыни.

Он мычит, сокращая расстояние между нами и притягивая меня к себе за лацканы моего халата. — Ты права, мисс Моретти.

Вставая на цыпочки, я обхватываю его шею руками. Он вкусно пахнет. Мыло с ванилью и шалфеем, предоставленное отелем, — это аромат, которым я стала одержимой. — Скоро стану миссис Синклер, — слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их осознать. В тот момент, когда они выходят, я думаю, не слишком ли много я сказала. Знаешь, из-за нашего согласия и все такое. Я не знаю, пришло ли время для этого, — добавляю я в последнюю минуту, внутренне жалея, что не промолчала.

Теперь, когда мы переспали вместе, я не знаю, что это значит для нашей договоренности. Я бы предположила, что всё, всё еще в силе, но сейчас все кажется более… сложным.

— Я тот, кто упомянул об этом для начала. Скажи мне, когда и где, и мы сделаем это официально.

Мое сердце трепещет в груди, чего оно не должно делать. Хотя сейчас у нас может быть близость, это не меняет того факта, что наша помолвка будет ложью. Когда он говорит: «Сделаем это официально», это не в романтическом ключе. В конце концов, для него это деловое соглашение, и мне нужно постоянно напоминать сердцу об этом факте.

Я провожу пальцами по твердым плоскостям его мускулов. Пока что все это мое. Мы тоже пришли к такому соглашению. Мы были бы друг у друга и никого другого в течение года, пока мы притворялись влюбленными. В конце, несомненно, будет больно, когда мы перестанем притворяться, но это не значит, что я не могу наслаждаться им до тех пор, пока он у меня есть.

Мне должно быть достаточно любого количества времени, когда Бек смотрит на меня так, как смотрит сейчас. Женщины готовы убить за одну ночь с ним. Я получаю целый год.

— Ты сказал, что люди поверят нам после месяца моей работы на тебя…

Его руки скользят под моей одеждой, пробегая по моей заднице. — Ты хочешь сказать, что будешь моей невестой?

— Я говорю, что в любой момент, когда ты решишь спросить, я скажу «да». Не забывай, я хочу кольцо с большой задницей, мистер Синклер. Конечно, это должно быть правдоподобно.

Он целует кончик моего носа. Этот жест согревает меня во всем теле. Он такой властный и пугающий на работе, что когда он делает что-то мягкое, например, целует кончик моего носа или проводит большим пальцем по моей руке, я почти убеждаю себя, что это не просто показуха. Что у нас возникли чувства во время работы друг с другом, и что все это не притворство. Что все между нами сырое и настоящее.

— Будет сделано. — Тон его голоса заставляет меня задуматься, не хочет ли он еще что-то сказать, но я не настаиваю. Я уже испытала свою удачу, упомянув о предстоящей фальшивой помолвке.

Раздается стук в дверь, прерывая наш разговор. Я скучаю по теплу его тела, когда он отстраняется. Делая большие шаги к двери, он выглядывает в глазок, стоит там и наблюдает за тем, что он может увидеть по ту сторону. Он ждет там несколько минут, прежде чем открыть ее.

Он берет с земли бумажный пакет, идентичный тем, что мы нашли в сувенирном магазине. Ухмыляясь, он закрывает дверь. — Похоже, пришли наши новые простыни.

— Я не знаю, смогу ли я завтра утром снова посмотреть в лицо этой милой женщине. — Она казалась такой милой, как моя бабушка. Тот факт, что она знает, что мы с Бек явно использовали номер для новобрачных с пользой — даже после того, как признали, что работаем вместе — меня огорчает. Я совершенно уверена, что моя бабушка до сих пор думает, что я никогда никого не целовала. Она, наверное, упала бы в обморок, если бы узнала обо всех грязных вещах, которые мой босс только что сделал со мной здесь.

Бек ставит сумку на кровать. Подойдя к нашим вещам, он достает одежду, которую мы купили в сувенирном магазине, и бросает ее мне. — Надень их, пока я не снял с тебя одежду и снова не погрузился в тебя.

— Это звучит не так уж ужасно.

Его возвращающийся взгляд с подогревом. — Как бы мне этого ни хотелось, тебе нужен отдых. Тебе нужно поесть. Так что надень чертову одежду, чтобы я мог трезво мыслить.

Дразня его, я вытаскиваю руки из рукавов халата. Он настолько велик, что соскальзывает на землю теперь, когда мои руки и плечи больше не удерживают его на теле.

Не думаю, что когда-нибудь смогу привыкнуть к тому, как Бек смотрит на мое обнаженное тело. Никогда еще никто не смотрел на каждую часть меня с такой первобытной потребностью. Когда он смотрит на меня, я не думаю о моих недостатках, которые он мог бы заметить. Нет. Под его взглядом я чувствую себя самой красивой женщиной в мире.

Он облизывает губы, позволяя полотенцу упасть на землю. — В эту игру могут играть двое, малышка.

Он тверд как камень, его член стоит по стойке смирно. Я знаю, что если бы я сократила расстояние между нами и прикоснулась к нему, он бы забыл о своей настойчивости дать мне передышку. По крайней мере, я думаю, что он забыл бы. Я сопротивляюсь желанию проверить свою теорию, потому что он прав. Я голодна, и мои мышцы уже болят, несмотря на теплую ванну.

Однако это не значит, что я не могу немного повеселиться с ним. Я оборачиваюсь, открывая ему прекрасный вид на свою задницу, и наклоняюсь к земле, чтобы подобрать одежду, которую он бросил в меня ранее. Я остаюсь согнутой немного дольше, чем необходимо, выгибая спину в надежде свести его с ума.

— Однажды я оставлю идеальный отпечаток руки на этой заднице.

— Зачем? — Я засовываю одну ногу, а затем другую в штанины купленных им брюк.

— За все те времена, когда ты была моей занозой в заднице.

— Я? — Я издеваюсь. — Никогда.

Он издает глубокий, рокочущий смех. — Быть занозой в моей заднице для тебя как черта характера, Марго.

Я просовываю руки в рукава огромной толстовки, которую он выбрал для меня в магазине. Здесь тепло, я могла бы выбрать что-нибудь другое, чтобы он мог надеть толстовку. Но я ничего не говорю. Когда я оборачиваюсь, я предпочитаю видеть его в пижамных штанах и вообще без рубашки.

— Назови хоть раз, когда я была твоей занозой в заднице. — Теперь мы оба одеты. Ну, я полностью, а он частично. Он начинает сдирать простыни с кровати, бросая их в пустой угол комнаты.

— Я мог бы назвать гораздо больше, чем один.

— Тогда сделай это, — бросаю я вызов, подходя к противоположной от него стороне кровати. Когда он бросает натянутую простыню на кровать, я изо всех сил раскладываю ее и поддеваю один из уголков матраса.

Мы работаем в унисон, надевая простыню, а затем остальные простыни. Они пахнут приятно и свежо. Часть меня надеется, что сегодня вечером мы снова их испачкаем.

— Ну, для начала, ты была занозой в заднице с того момента, как я тебя встретил. У меня был важный деловой звонок, когда я вошёл в дверь пляжного домика и увидел, что ты стоишь на кухне в одном лишь бикини на завязках.

Мои глаза широко распахиваются от шока, я вспоминаю точный момент. — Это не считается, я даже ничего не делала, — возражаю я.

— Не имеет значения. Ты была занозой в моей заднице, потому что у тебя хватило наглости быть такой чертовски сексуальной, а еще встречаться с моим братом.

— Назови другой раз, — возражаю я.

— Когда ты не ответила на свой чертов телефон, когда я пытался договориться о соглашении.

— Опять же, не моя вина. Я думала, ты звонишь по поводу Картера.

— Тот факт, что ты думала, что я позвоню тебе, чтобы попытаться убедить тебя вернуться к нему, только подтверждает мою точку зрения, что ты заноза в моей заднице.

Мои глаза сужаются. Как бы я ни старалась, я не думаю, что выиграю этот спор с ним. Я понимаю, как он получает все, что хочет на работе. Он безжалостен. Эксперт по перекручиванию вещей до тех пор, пока не окажется прав.

— Назови что-нибудь еще.

С его губ слетает раздраженное рычание. — А как насчет того времени, когда мне пришлось умолять тебя откусить от моего домашнего цыпленка альфредо [Прим.: Фетучини Альфредо или паста аль бурро — итальянское блюдо из пасты фетучини, смешанной со сливочным маслом и молодым сыром пармезан]?