Глава 9

Каллахан

Моя машина остается припаркованной, пока Грейс не пишет мне, что она дома в безопасности. Я не знаю, почему я это делаю, ведь кампус Уорлингтона — один из самых безопасных в штате, но по какой–то причине мысль о том, что с ней что–нибудь случится во время пятиминутной прогулки в ее комнату, вызывает у меня тошноту. И когда она говорит о том, чтобы отдать мою куртку, я сопротивляюсь желанию сказать ей, что она может оставить ее себе. Но я облажался в баре, будучи слишком дерзким, и я не настолько глуп, чтобы сделать это снова.

«Кое–что случилось со мной несколько лет назад. Это было довольно плохо».

Ее слова уже несколько дней сверлят темную дыру в моей голове. Какой уязвимой она казалась. Какой маленькой она выглядела. Конечно, она чертовски миниатюрна, но в ней есть какая–то жужжащая, жизнерадостная энергия, которой, совсем не кажется маленькой.

Эгоистичная часть меня, та, которая ненавидела видеть боль в ее глазах, задается вопросом, что произошло бы, если бы я рассказал об этом случае Аарону. Очевидно, что он знает о таких моментах, и, возможно, именно поэтому он ведет себя так покровительственно, когда дело касается ее, но самая разумная часть меня знает, что это не его история, и не ему мне ее рассказывать.

Тем не менее, это не мешает моей голове крутиться по спирали в течение нескольких дней, придумывая один ужасный сценарий за другим. От каждого из них мое кровяное давление скачет выше, чем от предыдущего. Я не видел ее со среды, так что это, вероятно, тоже усиливает мое дерьмовое настроение.

Сейчас пятница, и я должен обратить внимание на то, что Джонсон говорит об этой цыпочке, с которой он переспал в прошлые выходные, потому что это то, что делает хороший друг, но я не могу.

Что–то меня беспокоит, и тот факт, что я не могу точно определить, что это такое, беспокоит меня еще больше.

— Извини, чувак. Что это было? — Я заставляю себя прийти в себя, когда понимаю, что Джонсон только что задал мне вопрос, из которого я не расслышал ни единого слова.

— Забудь о нем. Сегодня он не в себе, — говорит Трей, подходя ко мне сзади у стойки регистрации. — Что, блять, случилось, братан?

— Ничего не случилось, — вру я. Ну, технически — что–то происходит, я просто не знаю, что.

— Тебе нужно потрахаться, — невозмутимо заявляет Джонсон. — Сколько времени прошло с тех пор, как ты в последний раз кувыркался? Год?

— Отвали, — бормочу я, что заставляет Трея смеяться.

— Определенно больше года, — добавляет он, как самый лучший друг, которым он и является.

— Черт. Правда? — Джонсон хмурится.

— Отстань.

— Не–а. Знаешь, что тебе нужно? Вот именно, бурная ночка с парнями. Давай найдем тебе горячую цыпочку, чтобы развлечься.

— Абсолютно нет.

Час спустя я оказываюсь в баре «У Дэнни» с двумя придурками.

— Видишь какую–нибудь женщину, которая тебе нравится? — Джонсон ухмыляется поверх края своего пива и кивает высокой рыжеволосой девушке в обтягивающем синем платье у стойки. — Это отличный кусок задницы прямо по курсу.

Напомните мне еще раз, почему я дружу с этим болваном? К счастью, Трей чувствует мой дискомфорт и вмешивается.

— Ты же знаешь, что наш парень не увлекается сексом на одну ночь, — говорит он нашему другу. За свои тридцать лет такое было только дважды, и я сожалею об обоих разах. — Но он прав, Кэл. Некоторые движения языком могли бы быть полезны, чтобы снять вой стресс.

Я думаю, он прав, но я не собираюсь засовывать свой язык никому в глотку по двум причинам. Во–первых, я, блять, не хочу этого. И во–вторых, Грейс — это все, о чем я могу думать в последнее время.

Дело не в том, что она мне нравится. Во всяком случае, не в этом смысле. Но ее присутствие — это маячащая мысль в моей голове, весь день, в любое время, и я не могу избавиться от чувства, что я должен остановиться... и подождать.

Для чего, я не знаю. Я не хочу знать. Последнее, что мне сейчас нужно — это заводить романтические отношения с кем бы то ни было прямо сейчас.

Это закончилось бы только катастрофой.

Как только мой разум отвлекся, я слышу шум телефона. Когда я достаю его из кармана и смотрю на идентификатор вызывающего абонента, мой мозг перестает работать в замешательстве, и мне приходится снова прочитать имя на экране.

— Кто это? — спрашивает Трей.

— Я должен ответить. — Я срываюсь со своего места и несусь мимо толпы пьяных студентов колледжа, пока, наконец, не оказываюсь на улице. Мое сердце бьется чертовски сильно, когда я нажимаю кнопку ответа. — Грейс? Ты в порядке?

Тишина на другом конце линии.

Все, что я могу слышать это какие–то приглушенные голоса и отдаленная электронная музыка. Запаниковав, я пытаюсь снова.

— Грейс. Где ты?

И вот, наконец, черт возьми, наконец–то, я слышу ее надломленный голос.

— Я... Я не знала, кому позвонить. Мне ж–жаль.

— Не извиняйся, — Я уже бегу к своей машине. — Ты ранена? Где ты?

— Я в доме Зеты, — говорит она слабым голосом. — Я... Ты можешь заехать за мной?

— Я уже в пути, — заверяю я ее. — Не вешай трубку, хорошо? Я буду там через пять минут.

Она прерывисто вздыхает.

— Хорошо, — Мгновение тишины проходит, между нами. Затем.

— Я думаю, у меня вот–вот начнется приступ паники.

Не думаю, что, когда–либо в жизни добирался до своей машины быстрее.

— Дыши со мной, хорошо, милая? Ты в безопасности, а я в пяти минутах езды, — говорю я ей самым мягким голосом, на который способен, пока чувствую себя на гребаном взводе. — Вдох, — Я стараюсь проговорить с ней с ней дыхательную технику. — И выдох. И заново.

На данный момент меня совершенно не волнует, получу ли я штраф за превышение скорости, когда буду мчаться к дому братства. Грейс все еще на другом конце провода, дышит вместе со мной, но я знаю, что этого недостаточно. Я знаю, что с каждой секундой все будет становиться хуже, если я не доберусь туда в ближайшее время.

***

Грейс

Я не жалею, что сразу же пошла на вечеринку братства с Даксом. Собираясь в своей комнате, я даже предвкушаю предстоящий вечер — следуя совету Эм, я выбираю повседневное черное платье с разрезом на правой ноге в паре с босоножками на каблуке. Знаете, потому что я чувствую себя храброй и все такое.

Что ж, это заканчивается довольно быстро.

Через час после прибытия на вечеринку Дакс наполовину пьян и разговаривает с кучей таких же пьяных парней из братства, которых я никогда раньше не встречала. Что, прекрасно, я и так знаю не так уж много людей, и я была бы не прочь завести одного–двух друзей...

Если бы не тот крошечный, незначительный факт, что Дакс вообще забывает о моем присутствии. Например, в какой–то момент он оборачивается, видит меня и спрашивает, что я здесь делаю и нравится ли мне вечеринка.

Мне не нужно чувствовать его дыхание, чтобы понять, что он пьян за нас двоих.

Слишком много для свидания, да?

Но это не то, почему я заканчиваю тем, что плачу и испытываю приступ тревоги на тротуаре перед домом Зеты.

О, нет — я бы хотела, чтобы это было так.

После того, как Дакс оправился от первоначального удивления, увидев меня на вечеринке, он спрашивает меня, не хочу ли я потанцевать. Он был исключительно мил по пути в общежитие братства, в том числе и через сообщения (я знаю, что это ничего не значит), поэтому я говорю «да».

Однако в тот момент, когда он кладет руки мне на бедра, я замираю.

Когда его губы касаются моей щеки, паника сжимает мою грудь.

Когда он говорит мне на ухо таким невнятным, грубым тоном и спрашивает, не хочу ли я пойти куда–нибудь в более тихое место, где он сможет доставить мне удовольствие, я отстраняюсь, как будто он в огне, и мчусь к входной двери.

Я не слышу, как он выкрикивает мое имя вслед, говоря мне остановиться, но я бы все равно не послушала. Я даже не чувствую прохладного воздуха конца сентября на своих голых руках, когда выхожу из дома и дрожащими пальцами разблокирую свой телефон.

Мое первоначальное намерение — звонить Эмили, пока я не вспоминаю, что она на чьем–то дне рождения. Бросит ли она все, чтобы приехать за мной? Безусловно, но она также сильно беспокоится обо мне, и самая самоотверженная, возможно, самая глупая часть моего мозга вычеркивает ее имя из моего списка и переходит к следующему варианту: Аарон.

Проблема — он узнал бы, что произошло, в течение полсекунды, и я не хочу, чтобы его бросили в тюрьму за избиение Дакса. Не говоря уже о том, что по пятницам в Spoon много работы, и ему нравится помогать работникам и разговаривать с клиентами, даже если технически он не является частью персонала и управляет только деловым аспектом этого.

И это подводит итог моего списка. Очевидно, я не могу позвонить своим папам, так как они живут в совершенно другой стране, и я не хочу, чтобы они волновались, когда все равно ничего не могут с этим поделать.

Итак, я вызываю Убер. И мой заказ отменяют. Дважды. Пятничные вечера — самые худшие.

Я до сих пор не знаю, какая часть моей головы убедила меня набрать номер Каллахана. Все, что я знаю, это то, что после трех гудков он берет трубку и обещает, что уже в пути.

Он не хочет, чтобы я вешала трубку, поэтому я остаюсь с ним на линии.

Я хочу сказать ему, что небезопасно разговаривать по телефону за рулем, но я не могу.

Я хочу сказать ему, что чувствую себя жалким куском никчемного мяса — совершенно чужой в своем собственном теле, но я этого не делаю.

Я хочу сказать ему, что я едва могу дышать, что мой желудок вытворяет странные вещи и что у меня болит грудь, и на этот раз я говорю.

— Кажется, у меня вот–вот начнется приступ паники.

Я ненавижу себя за то, что заставляю его тратить время на меня. За то, что я стала для него проблемой. Вероятно, он тусовался со своими друзьями, или с Мэдди, или один и расслабился дома, возможно, с женщиной, и теперь я вынудила его спасти меня, потому что я жалкое ничтожество, которое не может позаботиться о себе...

— Дыши со мной, хорошо, милая? Ты в безопасности, а я в пяти минутах езды. Ну же. Вдох. И выдох. И снова.