— Добавь немного подсоленной воды. Медленно, — сказал он. Я кивнула, потянулась к мерному стаканчику и налила тонкую струйку воды в чашку с яйцами. — Ещё немного.

Его тело прижалось к моей спине, он взял мои руки в свои и отодвинул воду в сторону. Мне казалось, что он окружает меня, что он повсюду, когда он направил мои руки в лунку и использовал их, чтобы смешать яйца и воду. Я поморщилась. Я не думала, что когда-нибудь смогу забыть о том, как противна сырая еда, когда к ней прикасаешься.

Лино улыбнулся мне в шею, словно почувствовав мое недовольство.

— Все лучше, когда оно влажное, Самара, — прохрипел он. Я фыркнула от смеха и почувствовала, как смех сотрясает мое тело, вибрируя на его прессе через рубашку и фартук. — И это вот-вот станет намного грязнее.

Взяв мои руки за край муки, он зачерпнул немного, чтобы добавить ее к яйцам. Мука покрывала наши руки, липкая, грязная и прилипшая к моей коже. При любых нормальных обстоятельствах я бы, наверное, бросила. Но бросить означало потерять ощущение Лино, прижавшегося ко мне, его дыхания у моего уха и его рук, щекочущих мою спину, когда он направлял мои движения. Казалось, что всего на мгновение мы так же связаны физически, как всегда чувствовали себя эмоционально.

Я не могла потерять это. Не могла потерять связь с мужем в эту технически первую брачную ночью. Я честно сказала, что не знаю, смогу ли я отдать Лино свое тело. Я также подозревала, что мы пока не будем исследовать эту территорию.

Мы повторяли все действия, пока яйца не исчезли, оставив нам тесто, в которое Лино добавил еще воды и одно яйцо. Разминая и надавливая, каждое движение прижимало его к моей спине. Когда он легонько поцеловал меня в шею прямо за ухом, я подумала, что могу растаять, но он просто продолжал месить, как будто это нежное прикосновение не перевернуло мой мир с ног на голову. Но не было сомнений, что это было сделано намеренно. Лино использовал контакт, формируя тесто, чтобы коснуться меня, точно так же, как и я.

Я не посмела отступить первой.

Так что я сдвинула свое тело, позволив ему взять контроль над собой, как оно хотело с того момента, как Лино прижался ко мне. Моя спина слегка выгнулась, когда я позволила ему вести меня, тесто превратилось в твердый комок, который он продолжал сворачивать на себя и дальше.

Стон, который он издал мне в ухо, когда я изменила позу, заставив мою задницу тереться о него, не должен был быть таким приятным. Он не должен был вибрировать во всем моем теле, как я чувствовала это до самой глубины души. Но быть признанной Лино, быть замеченной как нечто, присущее женщине, было тем, чего я хотела так долго, что невозможно было остановить внутренний отклик, который я чувствовала.

— Тесто готово, — наконец прошептал он, целуя меня в щеку и отступая.

Мы пошли мыть руки, чувствуя, что, может быть, момент уже упущен. Но пока я мыла свои, Лино наклонился и прижался к моим губам мягким, долгим поцелуем, который был в сто раз лучше, чем поцелуй в шею.

Потому что он длился долго.

Я еще больше запрокинула голову, не обращая внимания на то, как горячая вода капает с моих рук, когда я повернулась к нему и усилила поцелуй. Когда его рот открылся для меня, я только и могла, что не застонать, когда его язык коснулся моего. Неуверенно. Как будто он помнил мои слова о том, что ко мне не прикасались после Коннора, о том, что я не уверена, что смогу выдержать.

Лино не рискнул бы причинить мне боль, не рискнул бы взять то, что я еще не готова отдать. Но он мог дать мне это, - подтверждение в поцелуе, что он рядом, что он заботится обо мне, и что мы вместе. Неважно, с какими трудностями мы столкнулись на пути, или как мы запутались и танцевали вокруг друг друга.

Мы никогда не давали воли напряжению между нами, никогда не признавали его. Я не знала, почему Лино отказался, но, по-видимому, это уже не имело значения.

Он был моим мужем, а я его женой.

К лучшему или худшему.