Отчетливый звук ударов раздался из нескольких комнат ниже, и его мучительный рев эхом отразился от стен. Я поднесла руки к лицу, прижимая их к губам, чтобы унять дрожь, когда слезы наконец вырвались на свободу и потекли по моим щекам в шквале отчаянных эмоций. Я хотела все исправить и должна исправить боль, которую причинила.

Но я не могла. Я знала лучше, чем кто-либо другой, что это невозможно исправить.

Дверь медленно открылась, когда он вернулся в комнату, его лицо ничего не выражало, он сел на край кровати, внезапно обессилев. Я уставилась на него, не в силах придвинуться к нему и исправить ситуацию, пойманная в ловушку собственной ненависти к себе. Мой взгляд упал на окровавленные костяшки пальцев его рук, кожа была разодрана в кровавое месиво, а его руки дрожали, несмотря на пустое выражение лица.

— Лино, — всхлипнула я, протягивая руку, чтобы в ужасе накрыть его.

— Иди сюда, — прошептал он, его голос соответствовал пустоте на его лице. Я кивнула и подползла вперед на коленях, пока они не коснулись его бедра. Его лицо внезапно повернулось к моему, и выражение его глаз заставило меня вздрогнуть. Они были полны страдания, полны ярости, настолько сильной, что мое сердце заколотилось в груди.

Затем он прикоснулся ко мне, обхватив за талию и положив руку мне на шею. Он приподнял меня и усадил к себе на колени, так, что я оседлала его ноги, а его рука прижала меня к груди. Его лицо склонилось к моей шее, спрятавшись в завесу моих волос, и когда он вдохнул меня, я заплакала, уткнувшись ему в плечо.

Он оставался так, казалось, целую вечность, просто обнимая меня, пока мой мозг пытался понять, что происходит.

— Он уже был мертв за то, что сделал с тобой, но теперь он будет страдать, прежде чем я, наконец, дарую ему милость смерти. — Его дыхание щекотало мою шею, и я почувствовала угрозу на фоне его заявления.

— Нет, — прошипела я. — Я не хочу этого… — Он отстранил лицо от моей шеи, недоверчиво глядя на меня.

— После всего, что он сделал, ты все еще защищаешь его? — Ярость Лино кипела вовсю, написанная в каждой черточке его сурового выражения лица.

Я нерешительно потянулась, взяв его за затылок.

— Я защищаю тебя, — сказала я рваным шепотом. — Он не стоит такого риска, пятна на твоей душе или возможности быть пойманным. Я не потеряю тебя из-за него.

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

— Думаешь, это оставит на мне след? Причинить ему боль?

— Конечно, оставит. Убийство есть убийство, Лино. Что бы он ни сделал…

Он выпустил рваный вздох.

— Сделать ему больно так же, как он ранил тебя, будет величайшей честью в моей жизни. — Он резко отстранился, поднял меня со своих колен, чтобы я могла встать, и оставил меня сидеть в центре кровати, задаваясь вопросом, что, черт возьми, только что произошло. Когда он вернулся, костяшки его пальцев были отмыты от крови, хотя рваные полоски плоти все еще выглядели ободранными и болезненными. Он потянулся, чтобы стащить меня с кровати, и я не стала спорить. Я просто снова обхватила его своим телом и позволила ему вынести меня из спальни и спустить вниз.

— Что мы делаем?

— Я приготовлю тебе ужин. — Он усадил меня на один из табуретов у огромного острова, и я смотрела, как он достает замороженное слоеное тесто из морозилки. Я понимающе улыбнулась ему, потому что слоеное тесто означало одно.

Он готовил мне бурекас.

У меня закружилась голова от внезапной смены атмосферы, когда он ухмыльнулся мне. Он готовил мне бурекас только тогда, когда ему что-то было нужно.

Я просто не знала, что именно.