Будучи с Маттео, мое тело уже было туго натянуто, задержавшись на краю какой-то скалы, с которой я точно знала, что никогда не позволю себе упасть. Сделать это значило бы снова пасть от разбитого сердца. —Ты потрясена.

— Не каждый день напористые мужчины зацикливаются на мне.

Я скривила губы в слащавой улыбке, почти надеясь, что он клюнет на приманку и прекратит это сочувственное, почти заботливое действие.

Мы оба знали, что это ложь, когда все было сказано и сделано.

— Ты можешь сказать мне, знаешь ли. Что бы это ни было…

— Можем ли мы, нет? Пожалуйста? Что бы это ни было, это не твое дело.

Он уставился на меня так, будто хотел возразить, прежде чем, наконец, склонить голову в кивке.

— Очень хорошо, милая моя. Расскажи мне о своем блоге.

Я вздохнула, даже не пытаясь скрыть свое отвращение к тому, что он так тщательно изучил меня.

— Что тут сказать? Это блог. Я выкладываю рецепты и фото своих блюд, люди их пробуют и любят. Я зарабатываю в основном на рекламе, но также на некоторых партнерских программах и тому подобном. Ты знаешь, я использую так и так клеймо шпателя и получай от него откат.

— Похоже на умный способ заработать больше денег. Распространен ли блог о еде?

Я склонила голову в раздумьях.

— Они не редкость, во всяком случае. Ты можешь найти их по всему Интернету, но не все получают от них постоянный доход. Все зависит от того, насколько ты полон решимости, и если это твоя работа, тебе даже интересно, если честно.

Официант принес салат капрезе, ни разу не взглянув в мою сторону.

Я почувствовала угрожающее рычание в своей груди, потому что того, что Маттео вел себя как дикое животное, было недостаточно, но, видимо, мне тоже нужно было. Я взяла вилку и проигнорировала самодовольную ухмылку Маттео, когда он повернулся к официанту. В этом было что-то настолько дикое, что я не могла винить беднягу, когда он в спешке убежал.

— Ты всегда такой территориальный на всех свиданиях? — спросила я, проткнув кусочек помидора и засунув его в рот без предисловия. Легкая морось бальзамического бальзама приятно брызнула на язык.

— Я не встречаюсь, — ответил он, подняв бровь. — Я даже не вывожу женщин на публику, так что было бы трудно быть территориальным. Кроме тебя, я не могу вспомнить ни одной женщины, которую я бы возражал против того, чтобы она уводила в постель другого мужчину, как только я покончил с ней.

Мой рот был всего в нескольких дюймах от бокала с вином, но, к счастью, я еще не сделала этого глотка.

У меня было чувство, что я бы выплюнула его на весь стол.

И моя еда. Это было бы непростительно.

— Ну, это, гм, интересно,— я запнулась. Как отреагировали на такое признание?

Он усмехнулся моему дискомфорту, делая глоток своего вина. Наблюдать, как работает его горло, пока он глотает жидкость, не должно было быть афродизиаком. Оказалось, что буквально все в Маттео кричало о сексе. Это было очень неудачно. — В моей жизни нет никакой пользы от женщин. Мне не особенно нравится общаться с ними, и мне определенно не нравится, что они рассматривают меня как талон на еду.

— Тебе просто нравится трахать их, а потом отбрасывать в сторону? Думаю, некоторые вещи никогда не меняются. — Я прошипела слова, наблюдая, как челюсти Маттео сжались от ярости.

— То, что я сделал с тобой, совсем не похоже на то, что я сделал со всеми женщинами, которые заполнили пустоту в твое отсутствие. Я знаю, тебе будет трудно поверить, но я сделал то, что должен был сделать в то время. Однажды , может быть, ты поймешь. Но не сравнивай себя с другими. Ты не такая, как они.

Я сглотнула, проведя языком по зубам после того, как положила вилку, покончив с салатом капрезе.

— А чем я отличаюсь? Только потому, что я девственница?

— Ты другая, потому что ты что-то значишь для меня, потому что ты значила для меня все.

Официант собрал наши тарелки, и я остановила взгляд на стоявшем передо мной бокале вина.

— Если бы это было правдой…

Маттео перебил меня, схватив мою руку в свою. — Не сегодня, Ангел. Скоро, но не сегодня.

Я кивнула, возвращая руку к своей стороне стола. Маттео позволил это, выглядя не более заинтересованным в физической ссоре, чем я. К сожалению, напряжение нашего разговора не ускользнуло от внимания ближайших к нам людей.

— Донателло сказал мне, что твой отец умер, — сказала я, чтобы нарушить молчание, которое начало распространяться. — Мне жаль.

— Не будь, — усмехнулся он. — Мир стал лучше, когда моего отца больше нет.

Я сглотнула, потому что это не имело ничего хорошего для того человека, которым стал Маттео, учитывая, что я знала, что даже в детстве его готовили взять на себя бизнес отца. Насколько можно было сказать, корпорация Белланди передавалась из поколения в поколение.

— Я немного удивлена, что ты так и не женился на Шон. — Я рассмеялась, и лицо Маттео исказилось каким-то искривленным юмором.

— Что, черт возьми, заставило тебя подумать, что я женюсь на Шон? С ней было не очень приятно проводить время.

Он был прав, даже люди, которых Шона не мучила, знали, что она язвительна и жестока — с такой же вероятностью ударит вас в спину, как и улыбнется вам в лицо.

— Она говорила всем, что вы помолвлены. Что ваши семьи договорились, что вы поженитесь, как будто мы живем в темные века. Объединение двух настоящих итальянских семей, — усмехнулась я.

Маттео сглотнул: — Ах. Ну, это было достаточно верно до тебя, но я отказался, и, учитывая склонность Шоны спать с кем попало, мне было нетрудно выбраться из этого. Старые итальянские семьи, такие как моя, такие вещи имеют значение. к сожалению, у наших женщин есть определенные ожидания, и если они не оправдаются, переговоры станут трудными. — Я уставилась на него, не совсем понимая. — В последний раз я разговаривал с ее отцом. Она переехала в Нью-Йорк, чтобы попытаться начать все заново. Я понятия не имею, как это на нее подействовало.

Официант доставил нам обед, и я медленно, смачно вгрызлась в ризотто. Сливочный вкус практически растаял на моем языке, намек на сыр восхитительный. Мои глаза закрылись от стона. Когда они открылись, я увидела потемневшие синие глаза Маттео на моем лице. Я неловко откашлялась, сделав глоток вина, чтобы развеять напряжение, которое я чувствовала. — Все итальянское так важно для твоей семьи? Это кажется таким… устаревшим? Люди постоянно вступают в брак.

— Не в таких семьях, как моя. Мой отец был неортодоксален, взяв мою мать в жены. Я думаю, они чувствовали, что должны компенсировать это, убедившись, что я поселился с хорошей итальянской женщиной.

Я перерезала стебель спаржи и бросила кусок в рот. Было больно получить подтверждение того, что он всегда будет предназначен для итальянки, потому что что бы ни случилось или не произошло между нами, итальянкой я не была.

— Твоя мать не была итальянкой?— Я спросила развеять неловкость того, что его признание сделало со мной. Я знала, что мы никогда не будем по-настоящему вместе, очевидно, я знала, что лучше не иметь ожиданий или даже надежд в отношении Маттео, но то, что я услышала это так вопиюще, что-то поразило меня. Я оттолкнула его. Я могла чувствовать боль позже, но перед Маттео я была полна решимости заставить его поверить, что меня это не задело.

Я не хотела его.

Не могла хотеть его.

Он покачал головой, отрезая кусок от стейка. Он протянул мне вилку, предлагая мне кусок мяса, как всегда делал это раньше. Я всегда была гурманом, мне всегда нужно было попробовать все за столом. По крайней мере, если бы у меня его никогда не было. Я покачала головой, на моем лице появилась ужасающая улыбка. Он перегнулся через маленький уютный столик на двоих, и вилка зависла прямо перед моим ртом. Зная, что это будет более масштабная сцена, чем я хотел заставить продолжать отказывать ему, у меня не было выбора, кроме как открыть рот и принять говядину. Маттео сунул вилку внутрь, глаза зафиксировались на движении, а мои губы сомкнулись вокруг него. и сорвал с вилки. Я промурлыкала свое одобрение, когда интенсивный аромат покрыл мой язык, и я прожевала.

После секундной задержки он откинулся на спинку стула и продолжил есть.

— Моя мать норвежка, — признался он. — У них с отцом была интрижка, когда она училась в городе в колледже. Недолгая, на сексуальной почве. Она забеременела от меня, так что у них не было другого выбора, кроме как пожениться по-настоящему. избегайте этого даже с ее наследием.

Это объясняло, почему у Маттео волосы были светлее, чем у Лино, и я представила себе остальных членов его итальянской семьи. — Они ненавидели друг друга. Большую часть моего детства я ссорился, пока моя мать не решила, что ей все равно. Как только мой отец умер, моя мать уехала из города и никогда не оглядывалась назад.

— Она ушла от тебя?— Я прошептала.

— Мы никогда не были близки, и она чувствовала себя в ловушке своего брака с моим отцом. Поэтому, когда она была свободна, ее ничто не удерживало здесь.

— Кроме ее сына, — прошипел я, доедая последний кусок ризотто.

— Не всем женщинам суждено быть матерями, мой Ангел. Ни один из моих родителей не подходил для этой роли. К счастью, их ненависть друг к другу удержала их от повторения ошибки. Хочешь десерт?

Я заставила себя улыбнуться ради него, пытаясь обуздать свою ненависть к нему после его признаний. Неудивительно, что любовь была так чужда Маттео. Его никогда в жизни не любили, он даже не видел этого. Мне было жаль его, потому что я знала, что, как бы это ни было больно, любовь, которую я испытала, была ярким светом в моей жизни.

— Нет. Как бы мне ни было больно это признавать, я не смогла съесть ни кусочка.

Он рассмеялся, требуя чек у официанта и переводя разговор на расспросы о Сейди и Дюке, хотя я знала, что ему все равно, чем они занимаются. Он с трудом терпел ни одного из них в старшей школе, когда они были неизбежным злом для меня. Сэди была слишком любопытна, слишком на мой взгляд, игрива и требовательна к вкусам Маттео, а Дюк был мужчиной. Даже тогда Маттео всегда был собственником до предела.