Глава 20

Джордан

Ксандер отстранился, не сводя с меня напряженного, мрачного взгляда. Я не понимала его мотивов и чувствовала легкое головокружение к тому времени, как он отпустил меня.

Чего он хотел от меня?

Он не выказывал ни намека на раскаяние из-за того, что переспал с мачехой, и я ощущала себя скорее намеренным завоеванием, чем пьяным трахом. При свете дня Ксандер снова стал хладнокровным, спокойным и собранным. Это было до того, как он схватил меня для обжигающего поцелуя на глазах у сотрудника своей команды.

Я бросила нервный взгляд в сторону катка, который теперь был пуст, если не считать двух голов, повернутых в нашу сторону.

— Ксандер! – пропищала одна из хоккейных заек с трибуны. Это была симпатичная блондинка. — Подпишешь мне джерси?

— Не сейчас, – отмахнулся он, выражение его лица едва заметно посветлело. Фанатка поникла и бросила на меня неприязненный взгляд, прежде чем повернуться и прошептать что-то своей подруге.

Ксандер продолжал смотреть на меня так же, как и на протяжении всей тренировки. Я знала, чего он хотел – это было написано у него на лице, и казалось, что наша аудитория – единственное, что его сдерживает.

— Собирай свои вещи, – наконец нарушил он молчание. — Мы уходим.

Я нахмурилась.

— Куда?

— В Секордс. Это местный бар.

— Ладно. Почему мы идем...

— Чтобы привлечь клиентов. Тренер подумал, что было бы неплохо, если бы игроки поддержали небольшой бизнес в нашем районе, который недавно пострадал. Как только достаточно фанатов услышат, что команда отдыхает в Секордс, место будет забито, и мы сможем уйти.

Пока Ксандер говорил, я чувствовала, как с каждым словом в нём нарастает разочарование, приправленное недовольством из-за задержки нашего возвращения в поместье.

Внезапно я обрадовалась, что мы идем в Секордс. Он неохотно сдерживал себя на публике, и я предпочла бы, чтобы так и оставалось. Мой разум уже боролся с последствиями нашей недавней близости. У меня не было ни одной спокойной минуты, чтобы осознать это. Тем временем Ксандер разогнался с нуля до шестидесяти с такой удушающей силой, какой я не ожидала. В голове всплыло смутное воспоминание о том, что он хотел оплодотворить меня.

Не может быть, чтобы двадцатидвухлетний парень хотел ребенка, верно?

Мои губы горели от его поцелуя еще долго после того, как он ушел переодеваться, – яркое напоминание о нашем предательстве. Похоже, у меня не было возможно вырваться из лап Ксандера. Во время его тренировки я воспользовалась телефоном, чтобы написать своим клиентам и связаться с банком. Как и было предсказано, Генри опустошил мои счета, аннулировал кредиты, а мои клиенты больше не желали со мной разговаривать.

Мне не к кому было обратиться за помощью, чтобы выпутаться из этой передряги. Ксандер был моим единственным оставшимся клиентом. Я была бы благодарна ему за эту работу, если бы он не заточил меня в клетку, из которой я не знала, как выбраться.

Тем не менее, я поймала себя на том, что балансирую между кипящим гневом и благодарностью за крышу над головой. Я металась туда-сюда между предательством и ностальгией. Часть меня скучала по старому Ксандеру, моему подельнику, который придумывал со мной истории и помогал смотреть на мир сквозь розовые очки. Другая часть меня ненавидела Ксандера, который стал моим новым тюремщиком.

Те же противоречивые чувства, казалось, разделяли все вокруг. Несмотря на то, что тренер кричал на него на протяжении всей тренировки, он неоднократно похлопывал Ксандера по спине. Этот человек явно питал к нему слабость.

Я не была удивлена. Все любили Ксандера. У него была светлая голова на плечах, он был зрелым не по годам и обладал спокойным характером, что делало его прирожденным лидером. Конечно, он также был предан своему новому дому и хотел помочь малому бизнесу, который в этом нуждался.

По дороге в бар мы почти не разговаривали, радио и урчание двигателя его машины заглушали все звуки. Возможно, он переживал из-за унизительных замечаний тренера по поводу его игры. Они были жестокими, и я подозревала, что мое присутствие там только ухудшило ситуацию. Он вышел на лед в мрачном настроении, и это отразилось на его тренировке.

Я не могла избавиться от ощущения, что частично это была моя вина, но Ксандер продолжал бросать на меня горячие взгляды, которые говорили мне, что он далек от того, чтобы обижаться на мое присутствие. Он был на взводе с момента нашего неуместного поцелуя. У меня было чувство, что если бы поездка не была такой короткой, он бы остановил машину для... большего.

Я вздрогнула, как только эта мысль пришла мне в голову. По коже поползли мурашки, и я почувствовала оцепенение, граничащее с чем-то, что я боялась исследовать слишком глубоко. Я должна была испытывать страх, но это был не он.

Что за черт?

Наряду с противоречивыми эмоциями, когда я металась между грустью по другу, которого потеряла, и злостью на человека, которым он стал, – я, очевидно, также боролась с конфликтом между разумом и телом. Независимо от того, что мой разум считал рациональным, у тела было свое собственное мнение.

Сложив руки на животе, я смотрела в окно, наблюдая за проносящимся мимо живописным городом, пока мы не остановились. Парковка была просторной, и Ксандер провел меня внутрь небольшого гриль-бара Секордс.

Это был бар во всех смыслах этого слова: приглушенный свет, отсутствие часов, деревянные столы, настолько обшарпанные и заляпанные пивом, что невозможно было определить, из какого дерева они на самом деле сделаны. В углу стоял старый музыкальный автомат, такой же, какой я помнила по барам моей юности. Играла «The Hockey Song» в исполнении Чарльза Коннорса, что показалась мне чересчур очевидным.

— Что ты будешь пить? – спросил он, подводя меня к большому столу, за которым легко могли разместиться восемь человек. — Здесь не делают «Френч 75», но есть фруктовое пиво.

— Просто воду, – сказала я ему, осознавая свое новое финансовое положение. Отныне каждый цент, который он тратил на меня, был моим долгом, и я планировала расплатиться с ним.

Он широкими шагами направился к бару. Я сняла куртку и перчатки, рассматривая пыльные игровые автоматы, которые выглядели старше меня. Ни один из них не был подключен к сети, а у одного треснул экран. Я представила себе, как какой-то разгневанный геймер вышел из себя и ударил кулаком по маленькому экрану, что рассмешило меня до тех пор, пока я не вспомнила о Генри и его поднятом кулаке.

— Привет, красотка.

Мужчина с темно-каштановыми волосами и бледно-голубыми глазами подошел к столу, одарив меня легкой улыбкой. Он был примерно того же возраста, что и Ксандер, и выглядел как молодой Пол Радд.

Я тупо уставилась на него, когда он сел, бросив беспокойный взгляд на Ксандера, который все еще был занят у бара.

— Простите, мы знакомы?

В ответ он протянул руку.

— Марк. Из команды? Я видел тебя на трибунах. Было бы сложно не увидеть. Из-за тебя свет казался тусклым. Тебе никто не говорил, что ты должна стать моделью?

— Господи, чувак. Сбавь обороты примерно на десять делений, – сказал парень с ярко-синими волосами, поправляя очки. Поймав мой недоверчивый взгляд, он добавил:

— Я Кай. Не обращай внимания на придурка. Он пробует это дерьмо с каждой девушкой.

— С этой лучше не пробовать. – Хрипловатый голос Ксандера заставил меня выпрямиться. Он держал в руках две бутылки – IPA¹¹ и что-то с изображением ягод на этикетке. — Это Джордан.

Как только он сел, я почувствовала, как его рука легла на мое бедро под столом, заставляя меня болезненно осознавать его присутствие.

— Джордан? – карие глаза Кая метались между нами. — Разве не так зовут твою... – он неловко замолчал.

Мачеху, – молча заполнила я пробел.

Ксандер бросил на Кая угрожающий взгляд.

Я нервно заерзала под столом. Кай, может, и качок, но он не был дураком. Очевидно, он знал, что мачеху Ксандера тоже зовут Джордан, и понимал, что то, что у таинственной девушки с тренировки было такое же имя, не было совпадением.

О, Боже. Он, должно быть, решил, что у Ксандера Эдипов комплекс¹², а я – самая большая шлюха. И единственное, что я могла сделать, – это опровергнуть обвинение.

К счастью, прежде чем мне пришлось прибегнуть ко лжи, в дверь вошла толпа громко болтающих мужчин. Они обступили нас сразу же, как только заметили, громко подшучивая друг над другом из-за прошедшей тренировки. Ксандеру, похоже, досталось больше всех.

Знакомство было быстрым и сопровождалось личными анекдотами. Это было странно ошеломляюще, особенно с учетом того, что я работала в сфере продвижения людей.

Полагаю, это было связано с тем, что Генри никогда не приглашал меня на обычные вечера со своими друзьями. Его неодобрение моей лучшей подруги поставило крест на ограниченных дружеских связях, которые я поддерживала. Тогда я была слишком уязвима, чтобы сопротивляться, а Пия никогда не злилась на наше отчуждение, хотя это и не уменьшало боль.

Мое психическое состояние задало тон нашему браку. Холодность Генри проявлялась всякий раз, когда я участвовала в светских мероприятиях. Он настаивал на ненужной охране, а в конце концов и вовсе запретил мне выходить в свет.

Хотя я устраивала и вела бесчисленные вечеринки для него, они проходили у нас дома или в его офисе и были направлены только на продвижение его карьеры. Я была реквизитом, чтобы очаровывать его деловых партнеров, но каждый раз, когда вечер заканчивался, я чувствовала пустоту и оцепенение. Я сделала его своей жизнью, пока не оказалась в ловушке под чашей одного из его изысканных хрустальных бокалов для шампанского. Я не могла увидеть свою тюрьму в истинном свете, пока почти не кончился воздух.

Я не была в баре бог знает сколько времени. Впервые за многие годы я по-настоящему общалась с людьми, а не развлекала их. Я забыла, каково это – тусоваться с компанией друзей и активно участвовать в разговоре. Настолько, что мне нечего было добавить.