Он приступил к работе сегодня утром.

Если повезет, мы вернем коттеджи в очередь на бронирование еще до конца месяца. Что было очень важно, учитывая, что я забрала себе «Беартус».

Это было эгоистично — оставаться в самом красивом коттедже. Но это Шале было моим. Если я собиралась остаться на ранчо и превратить курорт в прибыльный бизнес, то это будет мой дом.

Даже если это означает столкнуться лицом к лицу со старыми воспоминаниями.

По крайней мере, это было не совсем то же самое. Другие коттеджи, возможно, пришли в упадок, но кто-то заботился о «Беартусе».

Старый диван в коттедже был заменен на новый. Роскошная коричневая кожа была мягкой и эластичной. Украшенный латунной фурнитурой, он идеально вписывается в деревенский интерьер.

Папе бы не понравился этот новый диван. Он был бы слишком жестким для его дневного сна.

Но ему бы понравились другие изменения. Холодильник из нержавеющей стали был новым. Черные смесители придавали современный вид благодаря четким линиям. А полы из белого дуба в елочку были просто мечтой.

Эти изменения принадлежали Уэсту? Думал ли он когда-нибудь об этом коттедже? Думал ли он когда-нибудь о нас?

Я думала.

Каждый день. Каждый час.

Это была прекрасная пытка. Мучения, которые мне придется терпеть всего год.

Тогда я смогу уехать из Монтаны, на этот раз навсегда.

Я подошла с бокалом вина к окну гостиной, любуясь лугами и горами. Затем достала телефон из кармана джинсов, собираясь позвонить отцу и узнать, как дела, когда раздался стук в дверь.

Ужин. Благослови тебя бог, Рон. Это случилось раньше, чем я ожидала, но я умирала с голоду.

Те немногие продукты, которые я купила во время поездки в город на прошлых выходных, закончились. В списке на завтра значился еще один поход в магазин.

В животе у меня заурчало, когда я бросилась через комнату. Только на крыльце стоял не Рон.

Это был Уэст.

— Привет. — Я заправила прядь волос за ухо. В последний раз я смотрелась в зеркало несколько часов назад и, наверное, выглядела ужасно. То немногое количество косметики, которое я нанесла на рассвете, чтобы не выглядеть как труп, давно стерлось.

— Привет. — Он опустил подбородок, отчего поля его черной ковбойской шляпы съехали набок.

Как ему удавалось, с каждым разом, когда я его видела, выглядеть все лучше и лучше? Кончики его волос были влажными, но не после душа, а от пота. Его серая рубашка с жемчужными пуговицами была измята после целого дня работы, рукава закатаны до локтей. Воротник был расстегнут на пару пуговиц, открывая вид на темные волосы, рассыпавшиеся по его груди. Его лицо блестело от пота, и от него пахло лошадьми, ветром и пряностями мужского пола.

Он работал весь день, не так ли? Конечно, он продолжал работать. Таким человеком он был. Он был из тех, кто делает это ради земли, животных, семейного наследства, независимо от того, платят ему или нет.

Для меня физический труд был новым опытом. Для Уэста это была жизнь.

Было несправедливо, что он так старался. В конце концов, его тяжелая работа не имела значения.

Кёртис все равно продал ранчо.

Я поставила свой бокал с вином на столик у двери и стала ждать. Уэст заговорит, когда будет готов.

Это заняло почти две минуты. Я считала секунды, пока они проходили.

— Я не знаю, смогу ли я работать на тебя. — Его горло дрогнуло, когда он сглотнул и потянулся к заднему карману, затем достал пачку белых листов бумаги. — Но я попробую.

Я взяла бумаги и открыла их, чтобы увидеть «Кодекс этики и служебного поведения сотрудников», который я распечатала для каждого сотрудника.

Внизу была подпись Уэста.

Мое сердце разбилось о красивые полы в елочку. Моя рука дрожала от желания скомкать страницы и выбросить их в мусорную корзину.

Это было неправильно. Это было нечестно. Ему не следовало подписывать этот документ.

Уэст уставился куда-то вдаль, за крыльцо. Вид у него был усталый. Униженный. Он пришел сюда, чтобы доставить эти документы, чтобы ему не пришлось тащить их в лодж.

Бумаги в моих руках казались скользкими. Волна стыда прокатилась по моим плечам. Это было неправильно. Все это было неправильно.

Я была здесь, чтобы поступить правильно.

Вот только все это было неправильно.

Я делала это неправильно.

Папа справился бы с этим лучше. Он бы знал, что сказать.

Зачем я сделала Уэсту предложение о работе? Почему я сформулировала это именно так? У меня не было намерения относиться к Уэсту так, как к другим сотрудникам. Это была его земля, независимо от того, стояло ли мое имя на титуле или нет.

Но мое имя было на титуле.

И я решила напомнить Уэсту об этом факте, не так ли? На прошлой неделе он разозлил меня, и я бросила ему в лицо крах его семьи.

Но он остался. Мне было нужно, чтобы он остался. И он остался.

— Мы обсудим детали позже, хорошо? — Он отступил на шаг.

Я оторвала взгляд от бумаг.

— Подожди.

Он ждал.

— Почему?

Уэст вздохнул, его плечи опустились.

— Потому что тебе нужна помощь.

Да. Да, нужна.

— Это мой дом. Если единственный способ остаться — это пройти через это, — он махнул рукой на страницу в моей руке, — тогда мы сделаем это.

Его голос сочился презрением.

Уэст возненавидит меня еще до конца этого года, не так ли?

Я раздражала Уэста с самого детства. С тех самых пор, как его отец настоял, чтобы он развлекал меня во время наших каникул в Монтане. Став старше, я научилась с удовольствием нажимать на его кнопки. Мне хотелось оставить неизгладимое впечатление, чтобы, когда эти поездки заканчивались, меня не забывали сразу.

Но мысль о том, что он по-настоящему ненавидит меня, заставляла мои внутренности сжиматься.

Мост между нами рушился. Я не могла позволить ему рухнуть.

— Твои сотрудники уважают тебя. Они ценят твой вклад. Они считают тебя лидером здесь.

Он скрестил руки на груди.

— И что?

— У меня не так уж много друзей. — Я пожала плечами. — Я здесь не для того, чтобы заводить друзей. Я почти уверена, что Деб замышляет мое убийство. Рид, скорее всего, отравит мое следующее блюдо. Но я пытаюсь помочь. Я подталкиваю их к некоторым изменениям, а им это не нравится. Это важно, если они будут знать, что ты меня поддерживаешь.

Он приподнял бровь.

— Если ты притворишься, что поддерживаешь меня.

Моргнул. Это было все, что он мне сказал. Упрямый, очень упрямый человек.

— Ты сказал, что хочешь все исправить.

Он кивнул.

— Хочу.

— Уэст, — прошептала я. Боже, он возненавидит это. Это нужно было сказать. И он возненавидит это. Он возненавидит меня за это. — Ты не можешь этого исправить. Но я могу.

Вспышка ярости исказила его лицо. Его карие глаза вспыхнули. Он опустил руки и развернулся, а затем затопал вниз по лестнице.

— Уэст, пожалуйста. — Я погналась за ним, остановившись на последней ступеньке, когда он развернулся. Мы оказались лицом к лицу.

— Что, Индия? Просто отпусти меня.

Никогда. Как бы я ни старалась, я никогда не смогла бы его отпустить.

И, черт возьми, моя жизнь была бы намного проще, если бы я могла просто смотреть, как он уходит.

— Мне есть что сказать, — сказала я. — То, что я слишком долго откладывала.

— Не сегодня. Я согласился на твою работу. Я заполнил твои документы. Я проглотил свою гордость. На сегодня я исчерпал все возможности.

— Пожалуйста, — прошептала я.

Это был не первый раз, когда я говорила «пожалуйста» на этом самом месте.

Воспоминание словно ударило его по лицу, он вздрогнул.

Но не ушел.

— Я на твоей стороне, хочешь верь, хочешь нет.

— Я — нет. — Он усмехнулся. — Если бы ты была на моей стороне, то пришла бы ко мне, прежде чем выбивать это место у меня из-под ног.

— Ты возлагаешь всю вину на меня? А как же твой отец? Он продал его.

— Я в курсе, что он продал его. — Уэст развел руками. — Я, черт возьми, в курсе. Но ты могла бы прийти ко мне, Индия. После всего, через что мы прошли, ты должна была сначала прийти ко мне.

Нет, я не могла сначала прийти к нему.

Продажа была неизбежна. Даже если бы Уэсту удалось сорвать сделку, если бы он убедил Кёртиса отказаться от сделки, это ничего бы не изменило. Через год у них были бы проблемы с банком. Следующим шагом было бы лишение права выкупа. И они никак не смогли бы отбиться от акул.

— Прости. — За предательство. За боль, которую это причиняло.

Он снял шляпу и провел рукой по волосам.

— Чего ты хочешь от меня?

Всё. Раньше ответ на этот вопрос был «всё».

Теперь я просто хотела, чтобы он не ненавидел меня.

Когда я не ответила, он уставился на меня.

Я уставилась на него в ответ. Я уставилась, потому что знала, как мимолетно было его лицо. Как сильно я скучала по нему, когда он ушел.

Столкновения на перекрестке.

Мы с Уэстом были всего лишь столкновениями на перекрестке.

Рано или поздно наши пути снова разойдутся. Казалось, мы никогда не шли в одном направлении, и этот раз не станет исключение.

Он останется, потому что ему здесь место.

Я уйду, потому что мне здесь места нет.

Уэст отстранился первым, опустив взгляд. Затем он повернулся и, не сказав больше ни слова, пошел по вымощенной плитняком дорожке вокруг Шале, пока не скрылся из виду.

Я вернулась в дом, взяла бокал с вином и пригубила «Каберне». Затем встала у окна гостиной, наблюдая, как солнце опускается за зубчатый край горы. Когда небо окрасилось в розовые, фиолетовые и золотые тона, я достала телефон и набрала папино имя. И сразу попала на голосовую почту.

— Привет, папочка. — Может быть, это из-за усталости. Может быть, я просто расчувствовалась. Но, почувствовав, как подступают слезы, я обрадовалась, что мне пришлось оставить всего лишь короткое сообщение. И потом я смогу поплакать в подушку. — Ты, наверное, смотришь телевизор. Надеюсь, какое бы шоу ты ни выбрал, оно заставит тебя рассмеяться. Просто хотела сказать, что люблю тебя. Поговорим позже.

Я убрала телефон и допила вино из бокала. Затем я скомкала и выкинула в мусорку «Кодекс этики и служебного поведения сотрудников» Уэста и отправилась спать.