Крики людей, находившихся ближе всего к пожару, преследовали нас, когда я выволок Татум в коридо ...

Крики людей, находившихся ближе всего к пожару, преследовали нас, когда я выволок Татум в коридор, вопя «Пожар!» во всю силу своих легких, чтобы посеять еще больше паники.

Однако трое рабочих в черных масках пробежали мимо нас в противоположном направлении с огнетушителями в руках, так что я предположил, что наш маленький праздничный трюк не надолго выйдет из-под контроля. Тем не менее, было приятно нанести ответный удар этим извращенным ублюдкам хоть каким-то маленьким способом.

— Вы повеселились, а теперь убирайтесь к чертовой матери оттуда, — потребовал Сэйнт в наушнике, и я усмехнулся.

— Всему свое время, — пробормотал я.

Я слишком долго страдал в этом чудовищном месте, чтобы позволить им легко отделаться теперь, когда я вернулся. Я хотел нанести им удар, мне это было необходимо. Просто немного, чтобы показать, что они не сломили меня, и доказать себе и своей девушке, что я был предан делу того, чтобы весь этот гребаный клуб и каждый его член горел, чего бы это ни стоило.

Найл схватил меня за локоть и потянул из коридора, по которому мы двигались, через еще один завешенный дверной проем на приподнятый мезонин, откуда открывался вид на смертельную игру, происходящую на нижнем этаже.

Я притянул Татум ближе, когда мы замедлили шаг, крики людей, бегущих от огня, быстро утонули в пронизанных агонией воплях человека в лабиринте смерти под нами.

Я не хотел смотреть, не хотел, чтобы меня заставляли думать о том, каково было участвовать в кровавой бойне той извращенной игры, но я не собирался позволять чему-то столь незначительному, как страх, каким-либо образом удерживать меня. Это была просто эмоция, созданная для того, чтобы калечить. И я отказывался позволить чему-либо подобному укорениться во мне.

Моя рука вцепилась в перила, когда я посмотрел на игру, происходящую внизу, наблюдая, как кричащий мужчина ведет проигранную битву за свою жизнь против девушки, которая наносила ему удары со всей яростью и несправедливостью, которые я чувствовал, когда меня посадили в ту клетку.

Татум держалась поближе ко мне, пристроившись у меня под мышкой и тоже глядя на бойню, с молчаливым отвращением воспринимая то, что я пережил. Найл скрылся из виду, но я знал, что далеко он не уйдет, поэтому не обращал на это особого внимания. Без сомнения, он что-то замышлял, сеял небольшой хаос по своему усмотрению, и я, конечно же, не собирался его останавливать.

Здесь, наверху, было темно, зрители были не более чем тенями там, где мы стояли над игрой. Я вспомнил, как смотрел вверх из того лабиринта и видел блеск черных и золотых масок, смотрящих на меня сверху вниз, зная, что ни одному из людей, спрятавшихся за ними, нет дела до того, жив я или умер, и желая затащить их туда с собой, чтобы они сами почувствовали поцелуй моего клинка.

— Я ставлю на девушку, — сказал мужчина, подходя и занимая позицию слева от меня, и мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что он обращается ко мне.

— Ах, да? — Я хмыкнул, наблюдая, как девушка, о которой шла речь, встала, вся в крови парня, которого она только что убила, и повернулась, чтобы бежать дальше в лабиринт с окровавленным ножом в руке.

Она была, вероятно, на год или два старше меня, ее длинные черные волосы прилипли к загорелым плечам, так как жара этого места заставила ее вспотеть. Она нырнула в темный угол как раз перед тем, как другой парень завернул за другой конец туннеля, в котором она находилась, и я наблюдал за ней с усмешкой на лице, которая, к счастью, была скрыта под маской.

Парень рядом со мной не ответил, и мы все смотрели, как здоровяк приближается к укрытию девушки. Он явно не видел ее, и по какой-то причине я поймал себя на том, что болею за нее, хотя и сомневался, что ее соперник больше заслуживал смерти. Девяносто процентов участников игр были доверенными лицами, подобранными на улице и получающие деньги за участие в конкурсе, даже не будучи посвященными во все подробности, пока у них не осталось другого выбора, кроме как бороться за свою жизнь. И даже у победителей не было особых перспектив на лучшую жизнь за пределами этой клетки.

Я был одним из немногих присутствующих здесь участников, кто отказался от предложения принять доверенное лицо и решил вести собственную битву за свое членство в этом гребаном клубе. Если бы у меня был хоть какой-то реальный выбор, я бы сказал им засунуть членство в свои покрытые золотом задницы и для пущей убедительности отрезать им сморщенные мешочки для мячей. Но, конечно, мне не предлагали такой роскоши. Раз уж я оказался здесь, кто-то должен был так или иначе вступить в эту игру, поэтому я предпочел играть своей жизнью, а не жизнью незнакомца. И, как большинство людей в этом печальном мире, оказавшись перед выбором сражаться или умереть, я предпочел окровавить руки и запятнать душу ради собственного выживания.

Парень прошел прямо мимо укрытия девушки, и она подкралась к нему сзади, вскочила ему на спину и полоснула клинком по горлу, прежде чем он успел отбиться от нее.

Татум резко втянула воздух рядом со мной, когда брызнула его кровь, и я стиснул зубы, притягивая ее ближе к себе, крепко обнимая за талию.

— О да. Я только что поставил на нее пятьдесят тысяч, и хочешь знать, что лучше всего? — спросил мужчина рядом со мной, наклоняясь так, что до моего носа донесся едкий запах застарелого пота и бренди.

— Что? — Спросил я, мои мышцы напряглись от желания оттолкнуть его на гребаный шаг назад.

— Я сказал им, что мне даже не нужны деньги на приз. Если она выиграет, я получу ее, на всю ночь, — он гортанно рассмеялся, и моя спина выпрямилась, когда я почувствовал дрожь, пробежавшую по Татум рядом со мной.

— Что значит «ты получишь ее»? — Спросила Татум твердым, но лишенным эмоций голосом, так что было не совсем понятно, насколько ей было противно это, кому-то, кто ее не знал.

— Я имею в виду, что я приведу ее к себе в одну из отдельных комнат, чтобы делать все, что мне заблагорассудится, до рассвета, — усмехнулся парень. — И поскольку в игре осталось всего два участника, я почти уверен, что меня ждет хорошая ночь.

— Я думала, победители получают членство? — Спросила Татум, наклоняясь вперед, чтобы лучше видеть его.

Взгляд парня был прикован к сражению под нами, поэтому он не ответил на ее взгляд, но громко рассмеялся над ее словами.

— Сразу видно, что ты новенькая, — сказал он, хлопнув меня по спине, как будто мы обменивались шуткой, и от этого прикосновения у меня по спине пробежала волна яростного гнева. — Может быть, в следующий раз оставишь свою жену дома, а? Тогда ты тоже мог бы поучаствовать в этом действе? Или тебе нравится играть с ними вместе?

— Нет, я не такой монстр, — сказал я низким тоном, который был бы достаточным предупреждением для большинства людей, но не для этого пьяного сукина сына с титулом.

— Что ж, тогда я с радостью просветлю тебя, моя дорогая, — усмехнулся он, казалось, не обращая внимания на опасность, подстерегающую прямо рядом с ним. — Каждый человек в этом прекрасном заведении, который не носит одну из этих масок, выставлен на продажу. Это означает, что за разумную цену ты можешь сделать с ним все, что захочешь. Думай о них как о секс-игрушках или кусках мяса, мышах в мышеловке, о чем угодно. Суть в том, что они ничто. Нет, пока мы сами не решим, что это так. Эта девушка просто сражается как доверенное лицо, и человек, за чью команду она играет, с радостью согласился с моими условиями пари, потому что, как только она выиграет для него, она послужит его цели.

— Значит, ее приз за победу послужит твоей цели? — Спросила Татум, и на этот раз отвращение в ее голосе было более чем явным, но нашего отвратительного спутника, казалось, это только раззадорило.

— Да. И она похожа на девушку, которая хочет, чтобы ее трахнули в задницу, тебе так не кажется?

У этого засранца даже не было возможности сопротивляться, когда я схватил его сзади за плащ и перекинул через перила. Но его крик, когда он падал, привлек внимание каждого облажавшегося ублюдка в округе.

Он упал на крышу клетки, где проходил смертельный поединок, с тошнотворным треском, который говорил о том, что он определенно что-то сломал, и на дорожках воцарился хаос, пока он визжал и звал на помощь.

— Черт возьми, Киан, — выдохнула Татум, но когда она посмотрела на меня, я увидел, что ее голубые глаза светятся возбуждением, и я ухмыльнулся, хотя она не могла видеть этого под маской. — Нам нужно бежать?

— Нет, детка, здесь у всего есть цена. Я уверен, что мой трастовый фонд выдержит удар из-за этого маленького недоразумения, — заверил я ее.

— Что, черт возьми, происходит? — Сэйнт сердито спросил меня в ухе, но ему не нужно было знать это прямо сейчас, поэтому я проигнорировал его. Однако Татум сжалилась над ним и пробормотала объяснение.

— Киан только что выбросил этот кусок дерьма с балкона и теперь он плачет, как маленькая сучка, которой он и является, — гордо сказала она.

— Ради всего святого, просто убирайтесь оттуда к чертовой матери, пока не вляпались в неприятности, из которых вам не выпутаться, — потребовал Сэйнт, и я почти услышал, как Монро тоже что-то говорит, но я не мог разобрать что из-за криков в зале.

Хриплый смех Найла привлек мое внимание, и он хлопнул меня по спине, когда снова появился, перегнувшись через перила, чтобы посмотреть, как мудак пытается сползти с крыши клетки.

— Это чертовски идеально, парень, — взвыл он, наклоняясь вперед, чтобы получше рассмотреть.

Парень продолжал пытаться ползти, держась за руку и скуля, и я тоже не мог удержаться от смеха.

Движение в клетке под нами привлекло мое внимание, и Татум схватил меня за руку, сжимая пальцы, пока мы смотрели, как девушка, участвовавшая в драках внизу, бежит к человеку в маске через лабиринт.

Мои глаза были прикованы к ней, когда она побежала решительными шагами, вскочила, схватилась за проволоку наверху клетки и вонзила свой нож в щели в металле, глубоко погрузив его в живот ублюдка.