Я медленно опустился на колени, крепко сжимая вибратор, когда включил его и провел им по ее трусикам, так что он запульсировал у ее клитора.

Татум вскрикнула, отбиваясь от него, и я с рычанием убрал его обратно, снова выключая.

— Что я говорил о том, чтобы не шевелиться? — Предупредил я, и ее глаза расширились, когда она крепче вцепилась в спинку кровати.

— Извини, — выдохнула она, и я прищелкнул языком.

Я медленно протянул свою руку, сжимая пальцами ткань ее трусиков, прежде чем оттянуть их назад и обнажить передо мной ее киску. Черт, я никогда в жизни так сильно не хотел засунуть свой член во что-либо. Отказывать себе было пыткой. Но я жил ради боли, испытывая свой собственный контроль, так что это была самая сладкая боль.

Я не отрывал взгляда от ее бедер, пока двигал вибратор к ее входу, но все это время чувствовал на себе ее взгляд.

Я вводил его медленно, поскольку старался ни в коем случае не касаться ее плоти своей, и она ахнула, ее пальцы впились в простыни, костяшки побелели, когда она изо всех сил вцепилась в спинку кровати и боролась изо всех сил, чтобы оставаться неподвижной.

Когда я протолкнул его в нее, изогнутый конец занял идеальное положение напротив ее клитора, и я убрал руку за мгновение до того, как почувствовал бы ее влажность сам. Было почти больно вот так отказывать себе, но стон, вырвавшийся у нее, когда я отодвинулся, того стоил.

— Мне нужно позвонить, — сказал я ей, вставая с кровати и занимая свое место в кресле, откуда у меня был прекрасный обзор на нее. — И тебе придется ради этого хранить молчание.

— Что? — выдохнула она, когда я вытащил пульт из сумки и настроил вибратор на глубокий, пульсирующий ритм, и она тут же вскрикнула.

Я снова выключил его и поднял бровь, глядя на нее.

— Помнишь, что я говорил тебе о том, что нужно обладать властью, удерживая то, в чем отчаянно нуждается кто-то другой? Что ж, я держу в своих руках власть над твоим оргазмом, чтобы научить тебя значению этого чувства. И я либо вознагражу тебя им, либо нет, как мне заблагорассудится.

Ее губы приоткрылись, когда я выбрал другой ритм для вибратора, установив его на постоянное жужжание, и облизал губы, когда она задвигала бедрами, снова застонав.

Когда я выключил его на этот раз, ее пальцы начали разжиматься со спинки кровати, и я зарычал на нее.

— Если ты уберешь руку от этих прутьев, игра окончена. Если ты издашь звук во время моего телефонного разговора, все кончено. И чтобы наказать тебя, я свяжу тебе руки за спиной на остаток дня и ночи, чтобы ты даже не смогла доставить себе удовольствие закончив то, что я начал. Поняла?

— Сэйнт, я не знаю, смогу ли я…

Я снова включил вибратор, выбрав ритм, который начинался с нежного жужжания, а затем медленно нарастал по интенсивности, прежде чем затихнуть и снова нарастить.

Татум застонала, извиваясь на кровати, и я дал ей время взять себя в руки, пока набирал номер своего отца.

Она втянула воздух, прикусив нижнюю губу, пытаясь сдержать издаваемые ею звуки, и улыбка тронула уголки моих губ, когда она поддалась моей игре.

— Сэйнт, — коротко поздоровался отец, и я нажал кнопку громкой связи, положив сотовый телефон на подлокотник кресла.

Широко раскрытые глаза Татум остановились на этом, когда она поняла, что это означало, что он услышит ее, если она потеряет контроль, и я ухмыльнулся ей, когда увеличил интенсивность вибратора так, что костяшки ее пальцев побелели на столбиках кровати, и она громко ахнула.

— Отец. Я получил в собственность кое-что, что тебе нужно увидеть, — сказал я небрежно, полностью контролируя свой голос.

— Дай мне минуту, у меня вторая линия, — сказал он.

Комнату наполнили звуки приятной музыки hold, и я поиграл с функциями пульта дистанционного управления вибратором, так что он начал сильно пульсировать, вибрируя достаточно громко, чтобы я мог слышать, и Татум ахнула, бесконтрольно извиваясь на кровати.

— Один крик, прежде чем он снова выйдет на связь, — разрешил я, и Татум вскрикнула, сжав бедра вместе, как будто пыталась приглушить чувство, охватившее ее тело.

— Хорошая девочка. Теперь раздвинь ноги, сиди тихо и не кончай, — скомандовал я, прекрасно зная, что мой отец может вернуться на линию в любой момент, и она захныкала, пытаясь снова взять себя в руки.

Губы Татум приоткрылись в знак протеста, как раз в тот момент, когда тихая музыка смолкла и голос моего отца заставил ее замолчать.

— Продолжай, — сказал он, когда Татум тяжело дышала от сильных вибраций, которым я подвергал ее киску.

Я сжалился над ней и убавил пульсацию до глубокого гудения, заставляя себя сосредоточиться на разговоре.

— Я получил в свое распоряжение исследовательские заметки Донована Риверса, — сказал я, не утруждая себя никакой ерундой. — После проведения некоторого анализа я полагаю, что здесь может быть то, что требуется для разработки вакцины против вируса «Аид». В любом случае, он определенно был на правильном пути.

Пауза в три секунды была единственным признаком того, что я мог с уверенностью сказать, что это застало моего отца врасплох, и вслед за этим вернулся его голос без тени удивления. По крайней мере, в этом он меня хорошо обучил.

— Очень хорошо, перешли это мне, и я проведу анализ. Не хочешь ли рассказать мне, как оно попало к тебе в руки?

— Его дочь принадлежит мне, — просто сказал я, и в тот момент, когда Татум бросила на меня сердитый взгляд, я усилил вибрации, сотрясающие ее тело, так, что она ахнула и проклинала меня вполголоса. — Она делает все, что я говорю.

— Хорошо. Я дам тебе знать, как только у меня будет для тебя вакцина. Твой новый директор работает так, как требуется? — Спросил отец как бы между прочим, но я знал, что ничего подобного. Он не тратил время на светскую беседу.

— Да. Монро вполне вписывается, — заверил я его.

— Что ж, сообщи мне, если будет что-то еще, что мне нужно знать. Я с нетерпением жду твоего электронного письма. И убедись, что ты в безопасности. — Для кого-то другого это могло бы прозвучать как трогательное обращение отца к своему сыну, но я знал, что это скорее приказ, призванный гарантировать, что его наследник останется жив и будет брыкаться, несмотря ни на что. В конце концов, мы не могли допустить, чтобы имя Мемфиса вымерло.

— Конечно.

Линия оборвалась, и Татум мгновенно издала стон, когда она дернулась на кровати, капелька пота скатилась между ее грудей, и мне до боли захотелось слизать ее.

— Пожалуйста, Сэйнт, — выдохнула она. — Я так близко.

— Близко? — Спросил я низким тоном, увеличивая интенсивность. — Тогда, может быть, тебе стоит просить лучше.

Она вскрикнула, ее тело задрожало от приближения оргазма, и я изменил настройки, чтобы снова отложить его.

— Иногда я тебя ненавижу, — выдохнула она, и мрачная улыбка тронула мои губы, когда я наблюдал, как она погибает из-за меня.

— Только иногда? Тогда, возможно, я недостаточно стараюсь. Умоляй, Татум, только тогда я может быть дам тебе то что ты хочешь.

Я начал менять настройки одну за другой, пока она просила, проклинала и умоляла, но ее руки ни разу не оторвались от прутьев изголовья кровати, и чем больше я возбуждал ее, тем сильнее напрягался мой член от желания заполнить ее и почувствовать каждое сжатие этой тугой киски на себе.

Ее стоны превратилась в мольбу, ее голубые глаза нашли мои и остановились на них, пока она стонала и тяжело дышала.

— Что же это, Сэйнт? — она умоляла, выдавливая слова из плотины желания, которую я возводил в ее теле. — Ты тоже меня хочешь? Или дело только в контроле?

Я подумал, не ответить ли ей, но когда ее взгляд скользнул к очевидной выпуклости у меня в штанах, это показалось немного бессмысленным.

— Я хочу владеть каждым дюймом тебя, Татум. Я хочу тебя так, как никогда не хотел ни одну другую женщину. Я хочу изнасиловать и уничтожить тебя, завоевать твое тело самым жестоким способом, на который я способен. Но я не нарушу правила, никогда.

Она вскрикнула, когда я снова усилил вибрации в последний раз, желая увидеть, как она кончит для меня, когда боль в моем теле перешла за пределы желания во что-то почти невыносимое, что невозможно отрицать.

— Так не нарушай их, — выдохнула она. — Просто кончай со мной. Я тоже хочу тебя видеть.

Мои челюсти сжались от этой команды, даже когда мой член дернулся от удовольствия при одной мысли об этом. Но когда я подумал об этом, глядя, как ее совершенное тело извивается подо мной, я понял, что все равно кончу в ванной, как только это будет сделано. И на самом деле это не было приказом. Она умоляла меня сделать это, и это было именно то, чего я хотел от нее.

Я медленно поднялся на ноги, чтобы стоять над ней, глядя сверху вниз на ее полное совершенство, когда она распадалась подо мной.

Я переложил пульт в пальцы своей больной руки и не сводил с нее взгляда, пока засовывал руку в спортивные штаны и вытаскивал член, сжимая его в кулаке.

Глаза Татум расширились, когда она увидела его, ее язык облизал губы, когда она дернулась на кровати и снова застонала для меня, казавшись еще более возбужденной от вида того, что я тоже получаю удовольствие от этого.

Я застонал, когда начал накачивать свой член именно так, как мне нравилось, растирая влагу с кончика по головке и поглаживая рукой вверх и вниз по всей длине своего ствола.

— Сэйнт, — снова выдохнула Татум, и я был так возбужден, что знал, что мне не потребуется много усилий, чтобы кончить после нее. Я ускорил темп, накачивая себя, когда стоял над ней и на дюйм уступал всепоглощающему желанию, которое я испытывал к этой девушке с того момента, как впервые увидел ее.

Она вскрикнула, когда оргазм пронзил ее тело, ее позвоночник выгнулся дугой, и самое восхитительное воплощение моего имени слетело с ее грешных губ.

Удовольствие пронзило меня, и я жестко кончил, моя горячая сперма пролилась на ее сиськи, которые вот-вот должны были выскочить из белого лифчика. Проклятие облегчения и разочарования вырвалось из меня, когда я попытался отдышаться, и я выключил вибратор, бросив пульт на кровать рядом с ней.