31. Уайатт

В горле у Уайатт пересохло, голос сорвался. Она задыхалась в темноте, в груди у нее красными всполохами сверхновой вспыхивали звезды. Гладкая как атлас, сила струилась по ее венам. И тут, вплетенное в ткань ее сознания, она почувствовала это — сосущий хлопок, будто сапог выдернули из грязи. Земля содрогнулась. Небеса перевернулись. Где-то за пределами часовни, погруженный в глубокую бархатную тьму, лес вздыбился от того, что она сотворила.

Легкий наклон ее головы, мысленный рывок, и в ответ она почувствовала переплетение вьющегося плюща, протянутого через изогнутые межреберные промежутки. Нити ивалайса плотно обернули мембрану вокруг шипастой лестницы позвонков. Забавно, что она так долго ни за что не хваталась, чувствуя себя несвязанной и неподатливой, но обнаружила, что нужные ей нити все это время дремали внутри нее. И ухватиться за них было самой простой задачей на свете.

Еще одно подергивание, еще один рывок. Что-то поднялось с земли, содрогнувшись всем телом. Просто, просто, просто. Она могла видеть все это так ясно, будто сидела за ткацким станком — ее сердце билось, как галево (прим. переводчика — часть ткацкой машины), а сердце посылало потоки энергии по венам. Постепенно картина начала обретать очертания гобелена из костей и цветов. Уайатт открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, что главная дверь часовни закрывается за густой решеткой плюща.

Джеймс наклонился над скамьей, он прищурился.

— Срань господня.

Уайатт потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он увидел. Когда она поняла, ее желудок словно налился свинцом. В дверном проеме висел найденный скелет, причудливо вписанный в зеленую стену.

Уайатт осела, вытаращив глаза.

— Я пыталась защитить часовню.

— А вместо этого оживила Питера. Умница. — Джеймс перемахнул через спинку скамьи и направился по проходу, чтобы посмотреть на ее творение.

— Я не хотела этого делать, — выпалила Уайатт. — Питер, мне так жаль.

Но Питер исчез. Она развернулась, вглядываясь в сгущающиеся тени, ища его, и обнаружила, что маленькая дверь в келью священника широко распахнута. Следуя за ним, она заглянула внутрь. Старый походный фонарь был зажжен, лампочка тихо потрескивала. Питер стоял над своим смятым матрасом, склонив голову под резким наклоном потолка. По полу были разбросаны предметы, которые она вытащила в тот день, когда совершила набег на его комнату, — йо-йо, машинки из спичечных коробков и маленькие пластиковые фигурки, с которых облупилась краска. Наклонившись, он поднял стоявшего на коленях игрушечного солдатика, и стал рассматривать его со всех сторон.

Уайатт легонько постучала по стене, оповещая о своем присутствии. Он не посмотрел на нее. Его внимание было приковано к широкой зеленой базуке, висевшей на плече солдатика.

«Выжженная земля», — лениво подумала она.

— Что ты здесь делаешь?

Он положил игрушку на стол и наблюдал, как она завалилась набок.

— Прощаюсь.

Что-то в том, как он это произнес, вызвало у нее в груди глубокую грусть. Она нащупала серебряную луну у себя на шее и обнаружила, что вместо этого ее пальцы сомкнулись на пуговице Кабби.

— Нам не нужно этого делать, — прошептала она. Неуверенность в ее голосе привлекла его взгляд. В мерцающем свете светодиода его глаза казались серо-синими. Как апрельский ручей, на котором медленно тает лед. — Я имею в виду, нам не обязательно прощаться. Когда все это закончится. Что, если мы останемся?

Если никто другой не скажет этого, то скажет она. Питер, стоявший перед ней, казался высеченным из камня. Одного его взгляда было достаточно, чтобы сбить ее с толку.

— Каким именно ты представляешь себе финал, Уайатт?

— Легким. Я восстановлю защиту. — Она воздержалась от упоминания о том, что вытащила его скелет из могилы, обойдя стороной ужасную правду о своих способностях. Она чувствовала себя не лучше зверя, манипулирующего чем-то мертвым в своих целях. Стараясь, чтобы ее голос не дрогнул, она сказала:

— Я смогу это сделать.

— Я знаю, что сможешь. Всегда могла. — Он пожал плечами. — И что потом?

— Что ты имеешь ввиду?

— Защита ослабнет. Со всем живым всегда так. — Он подошел ближе, слегка кренясь. — Ты будешь здесь всю оставшуюся жизнь? День за днем? Присматривать за подопечными, пока не состаришься, не согнешься и не окажешься на пороге смерти?

Она сглотнула, ее нервы были на пределе. Ей не понравилось, как он смотрел на нее, его широко раскрытые глаза были полны решимости.

— Я лишь пытаюсь пережить эту ночь, Питер. Я не заглядываю так далеко вперед.

— Почему нет? Помечтай со мной минутку… ты же любишь это делать. — Он навис над ней, согнув плечи, словно притягивая к себе. — А что, если у тебя будут дети?

— ети? — испуганно пролепетала она. — Нам по восемнадцать.

Она сказала «нам», не «мне». Ее охватило чувство унижения, мокрое и холодное. Он не обратил внимания на то, как она запнулась от собственных слов, как покраснели ее щеки.

— Нам не всегда будет столько, — тихо сказал он. — Что, если они не смогут делать то, что делаешь ты? Что тогда? Ты научишь их проливать кровь во имя леса? Ты покажешь им, как разделать меня на куски и стереть мои кости в порошок?

— Что? — ужас пронзил ее насквозь. — Нет. Никогда.

Он поджал губы. Его глаза были голубыми, как тающий снег, и такими знакомыми ей, как ничто другое.

— Я не сделаю этого, Уайатт. Я не стану привязывать тебя к этому месту только для того, чтобы удержать. А это то, что нужно, чтобы удержать тьму в лесу. Это место поглотит тебя больше, чем уже поглотило.

У нее вырвался судорожный вздох, похожий на всхлип.

— Никто из нас не будет привязан к этому месту. Сегодня вечером мы отправим зверя обратно в небо.

— Верно. Мы сделаем это. — Он протянул руку и провел пальцем по круглой поверхности кулона. — Когда наступит полное затмение, ты разобьешь его, прежде чем в часовню попадет что-нибудь еще.

В дверь снова постучали, и появился Джеймс, выглядевший подавленным. Взгляд его темных глаз слишком надолго задержался на ожерелье.

— Почти пора.

Они втроем направились обратно в неф, где в заросшем плющом потолочном окне сияла круглая красная луна. Небо было странно темным, часовня окрасилась в тусклый розовый цвет. В последний раз, находясь здесь, они все лежали голова к голове в роще, наблюдая, как луна скрывается в тени земли.

Уайатт помнила ту ночь так, словно это было вчера. Воспоминание о поцелуе Питера все еще крутилось у нее в голове, и поддавшись импульсу, она под покровом темноты взяла его за руку. Она была в ужасе от мысли, что ее отвергнут, у нее кружилась голова от ощущения, что Джеймс следит за каждым ее движением. Но Питер только крепче прижал ее к себе, удерживая их вместе в бездонной тьме. Она лежала совершенно неподвижно, едва осмеливаясь дышать. Сердце в груди билось, как птичка.

Джеймс был первым из них, кто услышал приближение гильдии. Он выпрямился, осматривая деревья.

— Кто-то идет.

Они бросились за ним и обнаружили, что он смотрит в землю. Белые ночные флоксы высунули свои головки из грязи, их розовые лепестки были такими красивыми в лунном свете.

— Черт, — выдохнул он. Где-то в лесу кто-то выкрикивал их имена. Свет фонарика прорезал темноту, пробиваясь сквозь деревья. На мгновение на лице Джеймса отразился страх. — Питер, он у тебя?

Питер просто смотрел вдаль, на лес. Как он делал всегда, прислушиваясь к тихому дыханию леса. Оказавшись в поле его зрения, Джеймс схватил его за плечи и сильно встряхнул.

— Питер! Посмотри на меня. Нож. Ты принес его?

— Да, — его ответ был лаконичным. Осторожным. Он не смотрел на Уайатт. — Он у меня в ботинке.

— Ты полный придурок. — Джеймс сильно толкнул его в грудь. Питер подался вперед, и каблук его ботинка вырвал цветы с корнем. — Они выпотрошат тебя, если найдут его при тебе. Что ты собирался с ними сделать, а?

— Ничего.

— Ничего, — передразнил Джеймс, пихая его во второй раз. Питер врезался спиной в широкий ствол вяза. — Тебе просто нравится думать об этом? Ты просто хочешь притвориться, что всемогущий?

Без предупреждения кулак Питера взметнулся в воздух, ударив Джеймса по носу. Тот отшатнулся, кровь хлынула из его лица, брызгая красным. Уайатт втиснулась между ними, делая все возможное, чтобы помешать Питеру нанести второй удар. К тому времени там уже было множество фонариков, свет пронизывал ряды деревьев, и вся роща была покрыта серебром.

Вытирая кровь с подбородка, Джеймс пнул землю к флоксам. Он повернулся к ней, в его глазах сверкала ярость.

— Убирайся отсюда, Уайатт. Не показывайся им на глаза.

Теперь они были одни. Вшитые в полуразрушенную часовню нитями плюща и пуговицами из костей. За ними никто не шел. Больше не было секретов. И не было времени. Кровавая луна была в зените, красная и тусклая. Ее тетя как-то назвала это время самой буйной луной. Она не сомневалась, что это правда.

Джеймс, стоявший рядом с ней, встряхнул ингалятор. В тишине тот глухо звякнул.

— Думаю, он кончился.

— Что? — она удивленно взглянула на него. — Закончился? Уже?

— Оказывается, нет точной дозы для моего состояния. Однако, твоя кузина — довольно умная ведьма. Не говори ей, что я так сказал.

У нее больно сжалось сердце.

— И что? Это все? Мы должны просто отпустить тебя?

Джеймс одарил ее кривой улыбкой.

— Обычно именно так поступают с мертвецами.

— В этом нет ничего обычного, и ты это знаешь. Мы должны что-то предпринять.

— Мы что-то и предпринимаем, — напомнил ей Питер, и она поняла, что он имеет в виду ожерелье.

— Не только это. Что-то еще.

— Что например?

— Я не знаю! — Ее крик разнесся в темноте. — Что угодно!

Питер потер затылок, выглядя более усталым, чем она когда-либо видела.

— Нет смысла бороться. Решение уже принято. Джеймс уходит.

Джеймс, прислонившийся к ближайшей скамье, не стал этого отрицать.