6

НОВА

Сентябрь

– Расслабься. Посмотрим, сколько ты сможешь вытерпеть.

Напряжение в моих бедрах усиливается, но я стараюсь не сопротивляться этому.

Мои глаза закрываются. Я выдыхаю и наклоняюсь еще ниже, задевая носом колени.

В классе станка полно нетерпеливых учеников, готовых делать все, что скажет подтянутый инструктор средних лет.

– Ниже, детка, – шепчет женщина со светлыми волосами рыжеволосой женщине рядом со мной.

Рыжеволосая женщина фыркает.

– Представь, что есть линия, соединяющая твое сердце с ногами.

– Есть. Это называется кровеносный сосуд, – снова блондинка.

На этот раз плечи рыжеволосой женщины покачиваются, и из нее вырывается смех. Она поворачивается ко мне и ухмыляется, когда ее ярко-голубые глаза встречаются с моими. Она кажется мне смутно знакомой, но именно веселье на ее лице заставляет меня прикусить щеку.

– Если вы собираетесь нарушать порядок на занятии, боюсь, нам придется попросить вас уйти, – мы все выпрямляемся, когда женщина, ведущая занятие у станка, делает жест группе. – Все в порядке?

Ее взгляд останавливается на мне, и я пожимаю плечами.

– Я подумала, что это забавно.

Подведенные карандашом брови учительницы поднимаются на лоб, когда она указывает на дверь.

– Вон! Вы все трое.

Мы неслись в раздевалку, опустив головы, молчаливой шеренгой.

В моем шкафчике на телефоне появилось одно новое сообщение.

Ди: У меня на столе предложения, и я использовала все возможные отговорки. Пожалуйста, используй любую магию, которая у тебя есть. Я умоляю тебя.

Я и не подозревала, что ситуация вышла из-под контроля.

Я начинаю быстро набирать сообщение Клэю, но меня прерывают.

– Извини, это была моя ошибка, – говорит мне рыжеволосая женщина, и я поднимаю взгляд.

Она бледная и веснушчатая по сравнению с обычно загорелыми людьми, которых я привыкла узнавать в Лос-Анджелесе, но поразительно красивая. Она и ее подруга выглядят примерно моего возраста, может, на несколько лет старше.

– У нас еще есть полчаса. Как думаешь, кофе окажет такой же укрепляющий эффект, как и барре? – продолжает она.

– На мозги, – уточняет блондинка, и они обе смеются.

Мои губы тоже подергиваются.

– Я Энни, – говорит рыжая, – а это Эль.

– Нова, – я убираю волосы с лица и опускаю телефон.

– Почему бы тебе не присоединиться к нам? – спрашивает Энни. – Самое меньшее, что мы можем сделать, это угостить тебя выпивкой после того, как тебя выгнали с барре.

Это лучше, чем пытаться решить, что делать с тем фактом, что до начала сезона осталось несколько недель, а у Клэя нет контракта и, очевидно, он не разговаривает со своим агентом.

Мы втроем направляемся в соседнее кафе. Вездесущее солнце палит вовсю, и я достаю из сумки солнцезащитные очки и надеваю их на лицо. Это инстинкт после нескольких месяцев, проведенных здесь.

– Здесь самый лучший латте. Я бы продала свой аппендикс за него, – говорит Энни, придерживая дверь, чтобы я вошла первой.

– Это вряд ли можно назвать жертвой. Никому не нужен аппендикс, – возражает Эль.

– Мою печень?

– Она тебе самой нужна.

– Мне нравится это место, – говорю я. – Иногда я здесь рисую.

– Ты художница? – спрашивает Эль, когда мы выстраиваемся у прилавка за другой парой беседующих женщин с маленькими собачками на руках.

Впервые за долгое время кто-то спрашивает меня об этом.

Я достаю телефон и показываю им свою ленту в социальных сетях. Энни прокручивает ее, расширив глаза, а Эль медленно кивает.

– Это потрясающе, – говорит Энни, просматривая посты танцоров, спортсменов, играющих детей. – Ты для этого и занималась барре, чтобы изучать танцоров?

– Энни – танцовщица. Настоящая, – соглашается Эль, и Энни закатывает глаза. – И певица, и актриса, и писательница.

– Эль преувеличивает.

Мы заказываем напитки, Энни достает кредитную карту, прежде чем я успеваю предложить заплатить, как вдруг в моем сознании мелькает ее лицо.

– Ты – Энни Джеймисон.

Она дочь одной из самых больших рок-звезд, которых когда-либо знал мир, и замужем за еще одной рок-звездой. Она также пела национальный гимн на одном из матчей плей-офф в Лос-Анджелесе в этом году.

– Я слышала, что ты была великолепна на Бродвее. Надеюсь, ты когда-нибудь вернешься?

– У меня перерыв в выступлениях, так как моей дочери исполнилось два года. Я почти скучаю по тем дням, когда у меня было восемь выступлений в неделю.

Мы смеемся, пока бариста готовит наши напитки.

– У меня нет детей, но у моей сестры со дня на день должен родиться первый ребенок. Девочка, – волнение захлестывает меня, когда я вспоминаю снимки УЗИ, которые присылала мне Мари. От первой, на которой была изображена крошечная, трудно различимая форма, до последней, которая была настолько отчетливой, что я представляла, как протягиваю руку, чтобы дотронуться до нее, и она обхватывает мой палец крошечным кулачком. – Это трудно, потому что она в Колорадо. Я все еще надеюсь приехать на роды, но у нас тут все запуталось.

Я понятия не имею, где мы будем жить, пока Клэй не определится со своими планами.

– В твоей ленте было много баскетбола. Ты, наверное, фанатка, – говорит Энни.

– Мой парень баскетболист.

– За команду играет?

– За Лос-Анджелес.

Энни понимающе кивает, берет свой напиток и направляется к угловому столику у окна, повернувшись спиной к улице. Может быть, чтобы получить солнечный свет или уединение.

Эти двое напоминают мне моих друзей в Денвере. На них не производят впечатления люди, которые «значимы», либо потому, что они тоже значимы, либо потому, что им просто наплевать на ярлыки и количество подписчиков. Это радует, потому что мне трудно защититься от таких людей.

– Было так здорово, когда они выиграли в этом году, – говорит Энни. – Я немного слежу за ними, и время от времени мы сидим в одной из лож. Кто из них твой парень, если мой вопрос корректен?

– Клэйтон Уэйд.

Они обмениваются взглядами.

– Наверное, было тяжело наблюдать за победой его команды со стороны. Но он все равно чемпион.

– Верно. Хотела бы я знать, где он будет в следующем году, – говорю я.

– У него нет контракта?

Я качаю головой, чувствуя себя глупо.

– Переговоры – это всегда тяжело, – любезно говорит Энни.

Мы переехали сюда ради баскетбола, но Клэй не говорил со мной о своей карьере после чемпионства.

Я потягиваю свой латте – он вкусный – и стараюсь не обращать внимания на беспокойство, которое вот уже несколько недель преобладает в моем желудке.

Энни берет в руки телефон, набирает на нем текст, а затем с размаху нажимает на кнопку.

– Вот. Я одна из твоих миллиардов подписчиков, – она ухмыляется. – Мы с Тайлером устраиваем вечеринку в эти выходные. Тебе стоит прийти. Там меньше упражнений, чем в барре-классе, но я могу пообещать потрясающие напитки. Некоторые из них немного крепче, чем те, что здесь, – она постукивает по стенке своей кружки.

Моя грудь расширяется от надежды. Такое ощущение, что я не могу найти ритм со времен чемпионата. Вообще с тех пор, как мы сюда переехали. Перспектива новых друзей заряжает энергией.

– Спасибо за приглашение. Я поговорю с Клэем.

– Если он не захочет, – Энни откидывает волосы, – ты все равно должна прийти.



КЛЭЙ

– Я уничтожу тебя, – сообщаю я парню, стоящему рядом со мной.

– Невозможно. Ты не сможешь это сделать.

Я выстраиваю линию броска, следя за целью. Сместить вес. Отвести назад. И замах.

Треск.

Мяч для гольфа устремляется к горизонту.

Три моих спутника наблюдают за дугой мяча. Он приземляется в центре фервея.

– Если тебе нужна запасная работа, вот она, – Тони, предприниматель в области программного обеспечения, хлопает меня по бицепсу.

Мы садимся в наш гольф-кар, я – на водительское сиденье, двое других парней – на пассажирские. Наши кэдди присматривают за сумками, пока мы едем к фервею.

Мы заканчиваем играть и говорим о летних каникулах. Похоже, все провели их в Греции или в своих домах у озера.

– А ты? – спрашивает меня один из них.

– Ты шутишь? Он на каждом рекламном щите в городе, – заявляет Тони.

С тех пор как мы выиграли чемпионат, я заключаю как никогда много рекламных сделок.

Иронично, ведь в постсезоне я не набрал ни одного очка. Но восприятие людей важнее правды.

– Может, сфотографируемся? – спрашивает Тони, когда мы заканчиваем наши восемнадцать лунок.

После того как я соглашаюсь и попадаю в кадр, он снимает кепку, поворачивает камеру телефона к нам и щелкает.

– Я пришлю тебе смс, – обещает он.

Мой телефон жужжит в десятый раз.

– Тебе нужно ответить? – спрашивает Тони.

– Нет.

Но когда я смотрю на телефон, это Нова.

Нова: Ди написала мне сообщение о твоем контракте.

Блядь. Ди такая настойчивая.

Клэй: Она не должна тебя беспокоить.

Нова: Похоже, она выполняет свою работу. Во сколько ты будешь дома?

Клэй: Не уверен. После будет ужин.

Я сижу за круглым столом, веду светскую беседу, которую раньше ненавидел, и пью до тех пор, пока кайф не поселится в глубине моего мозга.

Я уже на третьей кружке пива, когда ко мне подходит знакомое лицо.

– Привет, чувак. Как дела? – он один из молодых парней из команды Лос-Анджелеса. Я хлопаю его по спине, и он делает то же самое со мной. – Это был безумный сезон, верно? Не могу дождаться, когда получу свой трофей. Держу пари, ты мечтал об этом неделями. Я знаю, что мечтал.

Когда я сплю, мне ничего не снится. В этом-то и проблема.

Я держу приветливое лицо, веду себя как чемпионом. Но ничего из этого не ощущалось так, как должно было. Не было ни прилива удовлетворения, ни удовлетворения от того, что я достиг мечты всей своей жизни.

Я добрался до вершины горы и ничего там не нашел. Только крепнущее с каждым днем убеждение, что я этого не заслужил. И я понятия не имею, что с этим делать.

Направляюсь к дверям, не попрощавшись с организаторами. Моя машина остается на парковке, пока я сажусь в лимузин, и он уезжает.

Тони прислал мне фотографию. Когда я смотрю на нее в первый раз, она меня поражает. Он выглядит комфортно в своем зеленом поло. На мне солнцезащитные очки и черное поло, на руках – татуировки.