1

МЭЛ

— Мама?

Тревожный голос Габби вырывает меня из мрачных мыслей, роящихся в голове, из глубокого, ноющего смятения, бурлящего в груди и пожирающего меня изнутри. Я поворачиваю голову в сторону прихожей, откидывая одеяло, которое Глеб использовал прошлой ночью и оставил скомканным на диване, где я сижу. И тут на меня обрушиваются остатки его успокаивающего запаха. Он витает вокруг его импровизированной кровати, той самой, которую он предпочел вместо того, чтобы спать со мной в нашу брачную ночь.

Я направляюсь к комнате для гостей, где мы с Габби будем жить. Пока я иду, перед глазами мелькает страстная встреча с Глебом, усиливая мою боль и смятение. Прошлая ночь была такой невероятно идеальной, такой глубокой, наполненная интимным наслаждением. Она смыла все мои тревоги по поводу боли, связанной с сексом. Она подтвердила, что Глеб сильно отличается от тех мужчин, которые причиняли мне боль и издевались надо мной в прошлом. И мне показалось, что мы с Глебом наконец-то преодолели разделяющие нас барьеры.

Не могу поверить, что после нашей страстной встречи он предпочел перебраться на диван, как только я уснула. Я даже не слышала, как он ушел. Только проснувшись утром, я поняла, что его нет со мной в постели. Мне больно осознавать, что ему нужно было отдалиться от меня. И от этого смятения у меня в животе завязывается тревожный узел.

Хотя потолки в квартире сводчатые, а короткий холл, в который я вхожу, широкий, что соответствует открытой концепции шикарного жилого пространства, я все равно чувствую, как стены смыкаются вокруг меня. Мрачные облака, набежавшие за окном этим утром, придают первозданному, современному интерьеру дома Глеба тускло-серый оттенок, который соответствует моему тяжелому настроению. Потому что его довольно холодное и отстраненное общение перед уходом на работу сегодня утром ясно дало понять, что мне придется приложить еще немало усилий, если я хочу исправить то, что разрушила между нами - если это вообще возможно.

Вытеснив из головы бурные мысли, я сосредоточилась на своей насущной проблеме, которую я знаю, как решить.

— Я здесь, булочка, — заверяю я Габби, используя свое ласковое обращение к ней, когда открываю дверь гостевой спальни.

Она очаровательно взъерошена, ее темные волосы в беспорядке, и она смотрит на меня сонными глазами.

— Мы будем есть блины с тетей Киери?

— Нет, детка. Тетя Киери в Бостоне, а мы приехали в Нью-Йорк. Помнишь? Сегодня ехать к ней слишком далеко. Но мы скоро снова с ней позавтракаем.

У меня защемило сердце от страха, как ужасно я могла вырвать дочь из ее счастливой жизни. Киери была мне как семья - близкая, как мать, и, безусловно, ключевой человек и опекун в жизни Габби.

Мне вдруг кажется, что это ужасная жертва - остаться без женщины, которая поддерживала меня и проявляла к нам такую доброту. У меня сводит желудок, когда я думаю о причине нашего бегства из Бостона. О том, почему Глеб проехал сотни миль, чтобы забрать нас и привезти в Нью-Йорк.

Причина - Винсент Келли, двоюродный брат самого безжалостного босса ирландской мафии в Бостоне.

Я содрогаюсь при воспоминании о его руках - сначала развратных, а потом жестоких, когда он поймал меня при попытке сбежать. Я приняла правильное решение - уехала. Ведь он планировал не просто овладеть мной, он бы заставил меня отдать Габби на удочерение. Одна мысль о том, чтобы жить без дочери, доставляет мне сильные муки.

Пройдя дальше в комнату, я устраиваюсь на кровати у ног Габби, и она выскальзывает из-под одеяла, чтобы забраться ко мне на колени.

— Может, приготовим блинчики вдвоем? — Предлагаю я, прижимая ее к себе и целуя в висок.

— Нет Геба? — Ее зеленые глаза цвета морской пены, так похожие на глаза ее отца, полны невинности, она совершенно не осознает, какой хаос вызывает во мне ее вопрос. Даже попытка Габби произнести имя Глеба заставляет мое сердце колотиться. Потому что вновь обретенный лучший друг Габби - это кто-то гораздо больший для меня, и для нее тоже, хотя ни она, ни Глеб не знают, насколько значима их связь. Это еще один огромный барьер, разделяющий меня и Глеба, ведь я до сих пор не набралась смелости сказать ему, что Габби - его дочь.

По правде говоря, я не была уверена, что мне стоит ему говорить. Не уверена, что он сочтет это за благо. А даже если и так, я уверена, что он будет в ярости от того, что я так долго скрывала это от него. Он был достаточно зол из-за того, что я сбежала от него три года назад, не могу представить, как он воспримет то, что я забрала с собой его нерожденного ребенка. Но если мы собираемся жить вместе под одной крышей - независимо от того, получится ли что-то настоящее из нашего фиктивного брака или нет, - он заслуживает того, чтобы знать правду. Ведь так? Тот факт, что он женился на мне только для того, чтобы обезопасить нас, должен быть доказательством того, что он заслуживает возможности быть частью жизни Габби.

— Глебу нужно было на работу, булочка, — объясняю я, снова выходя из задумчивости. — Но я уверена, что мы сможем увидеться с ним позже. А пока давай осмотрим его суперкрутой дом? — Я наполняю свой голос энтузиазмом, чтобы скрыть томительную боль, вызванную стремительным уходом Глеба.

— Да! — говорит Габби, пересиливая мое волнение, спрыгивая с моих колен.

И вот она уже проснулась.

— Может, ты поможешь мне распаковать наши новые вещи, — предлагаю я, открывая пакет с одеждой, который одолжила мне Сильвия. Все наши с Габби вещи остались в разбитой машине неподалеку от Нью-Хейвена.

— Хорошо! — Габби подходит ко мне и берет сумку.

Я достаю небольшую стопку штанишек для малышей и аккуратно кладу их ей в руки. Пока она несет их к комоду, я следую за ней с сумкой и открываю для нее самый нижний ящик. Габби пытается аккуратно сложить штанишки в угол. Ей удается сложить их в стопку, пока она не вытаскивает руки из ящика, в этот момент брюки падают в кучу разноцветной ткани. Улыбаясь, я помогаю ей привести их в порядок, после чего мы снова копаемся в сумке в поисках стопки рубашек.

Сильвия была более чем щедра в своих пожертвованиях, и глаза Габби загораются, когда мы обнаруживаем несколько красивых платьев для нее и для меня. Моя девочка всегда любила красочные узоры, все, что связано с цветами. И, похоже, Сильвия либо придерживается того же мнения, либо просто знает, что понравится Габби.

Мы потратили около десяти минут на распаковку вещей и еще пятнадцать на то, чтобы одеться, а затем отправились в просторную главную комнату квартиры с двумя спальнями. Должно быть, жизнь здесь стоит денег. От высоких потолков и больших окон, выходящих на Центральный парк, до белых мраморных столешниц на кухне и подвесных светильников, напоминающих светящиеся стеклянные шары, - все безупречно.

У Габби расширяются глаза, когда она видит все это в первый раз. Это самое красивое место, в котором мы когда-либо останавливались. У меня сердце разрывается от осознания того, что, как дочь Глеба, Габби должна вести такой образ жизни, она имеет право на такой дом, который я никогда не могла ей обеспечить.

— Красиво, правда? — Спрашиваю я, потирая подушечкой большого пальца ее крошечные костяшки, пока она сжимает мои средний и указательный пальцы. Она кладет свободный палец в рот и кивает, медленно поворачивая голову, чтобы рассмотреть каждую мелкую деталь. На кухне она выглядит потерянной, не зная ни планировки, ни тонких серебряных планок, которые служат ручками для шкафов. В старых шкафах из темного дерева у Киери не было ручек, и я уверена, что изящный дизайн безупречно белых шкафов Глеба должен казаться моей девочке какой-то футуристической головоломкой.

— Может, поищем ингредиенты для завтрака? — Я показываю ей, как открывать шкафы, и начинаю с высокого, похожего на кладовку.

Взвалив ее на бедро, я переставляю предметы, пока мы копаемся в поисках пищевой соды, муки и сахара, ничего этого я не могу найти.

— Не знаю, Габби. Блинчики, наверное, можно исключить из меню, пока мы не сходим в магазин.

— Хорошо, — соглашается она, в ее тоне сквозит разочарование.

Я открываю холодильник, молясь, чтобы у Глеба действительно была под рукой еда. Кладовка не способствовала моему оптимизму. Но как только прохладный воздух омывает нас, меня охватывает облегчение. Может, у него и не так много материалов для выпечки, но в холодильнике Глеба есть целый отдел продуктов - фрукты, овощи, яйца, молоко. Забавно, но я никогда не задумывалась о том, каким едоком может быть Глеб. За все время, что мы провели вместе, я ни разу не видела, как он ест, разве что в ресторане, где Петр и Сильвия угощали нас ужином вчера вечером после свадьбы.

И снова передо мной зияет пропасть между мной и Глебом. Интересно, что нужно сделать, чтобы узнать его как личность, а не просто как задумчивого спасителя, окутанного тайной обремененного моими предположениями.

— Как насчет яичницы с сыром? — Предлагаю я, стараясь, чтобы это звучало так же аппетитно, как блины.

— Да! — Ее улыбка сияет, когда она вместе со мной заглядывает в холодильник.

Не знаю, как мне достался такой покладистый ребенок. Но я не перестаю считать свои благословения.

— А может, пока фрукты? — Я открываю ящик с фруктами, достаю яблоко и протягиваю его Габби, а затем иду за коробкой клубники.

Вместе мы готовим здоровый завтрак и отправляемся за кухонный стол, чтобы поесть. У Глеба нет под рукой стульчика-бустера, поэтому я держу Габби на коленях, и мы ковыряемся в одной тарелке.

Моя девочка удивительно жизнерадостна. Она разговорчива, несмотря на все опасности и потрясения, которые ей пришлось пережить за последнее время: от того, что ее жизнь перевернулась, до того, что она выжила в скоростной погоне, а потом спала в моей больничной палате, где за ней присматривал только Глеб, потому что я три дня находилась в коме. И все это время никто из них не знал, что Глеб - биологический отец Габби.