35

ГЛЕБ

Я вообще не спал. И каждый раз, когда я закрывал глаза, из темноты всплывало надломленное выражение лица Мэл, чтобы преследовать меня.

Когда я лежу без сна ранним утром, я расчесываю волосы пальцами и крепко дергаю их за корни. Мягкий матрас подо мной кажется неправильным без ее тепла рядом со мной, слабый свет, пробивающийся через окно, всего лишь напоминание о том, что я не ближе к любимой женщине, чем был вчера.

Мне нужно это исправить. Мне нужно исправить нанесенный мной ущерб.

Но после нескольких часов непрестанных попыток придумать достойный способ исправить разлад между нами, я не могу придумать ничего лучше, чем извиниться. Это меньшее, что я должен Мэл за то, что я сказал, за то, что не доверял ей, хотя сам требовал этого от нее с самого начала.

Я не знаю, заслуживаю ли я ее прощения, но, если смогу, я хочу попытаться все уладить. Потому что Мэл и Габби - центр моего мира. И я чувствую себя болезненно опустошенным при мысли, что их нет в моей жизни. Поэтому, как только это становится хотя бы отдаленно приемлемым, я вылезаю из кровати, чтобы принять душ и отправиться в дом Велеса.

Мое сердце неприятно колотится о ребра, когда я поднимаюсь по знакомым ступеням их дома из коричневого камня. Влад, ночной охранник Петра, приветствует меня, когда я дохожу до крыльца, и я отвечаю ему любезностями, не уделяя ему достаточно внимания, когда он открывает дверь, чтобы впустить меня.

Одетый в свой стандартный наряд из опрятного, хорошо сшитого костюма и рубашки, Петр уже на полпути вниз по лестнице из своей и Сильвии комнаты, когда я вхожу внутрь. Он останавливается в удивлении, увидев меня, его руки замирают, когда он поправляет галстук.

— Глеб. Ты пришел рано. — Он смотрит на часы, словно проверяя, не ошибся ли он во времени.

— Я пришел поговорить с Мэл, — признаюсь я. И чувство вины разливается по моей груди, напоминая мне, что мое присутствие здесь может быть не совсем желанным.

Петр кивает и смотрит в сторону коридора.

— По-моему, она еще не вышла из своей комнаты. Сильвия спустилась несколько минут назад, чтобы проверить девочек.

Девочки — это Габби и Исла, полагаю я, хотя в моем сознании «девочки» всегда будут Мэл и Габби.

— Конечно. Да. Извини, если мешаю…

— Вовсе нет. — Петр хлопает меня по плечу, заканчивая спускаться по лестнице. — Мне все равно нужно было поговорить с тобой о Михаиле. Не мог бы ты дать мне несколько минут, пока девочки заканчивают собираться?

Как моему пахану, Петру не нужно спрашивать. Я в его распоряжении. Но уровень уважения, который он оказывает своим людям, является одной из причин, по которой я так его уважаю. Он ценит мое время так же, как я ценю его.

— Конечно, — соглашаюсь я, следуя за ним в его кабинет. И когда мы заходим внутрь, и я закрываю дверь, я понимаю, что так и не сообщил ему о своей встрече с Сашей. Столько всего произошло с тех пор, как я видел своего брата два дня назад. Кажется, прошла неделя. — На самом деле, у меня есть новости по этому поводу. Мне следовало рассказать тебе раньше.

Губы Петра изгибаются в удивленной улыбке.

— У тебя было много мыслей.

Он опускается на сиденье за своим столом, а я сажусь напротив него. Положив локти на колени, я наклоняюсь вперед. Мое тело напрягается от мысли о том, что Саша глубоко внедрился в ряды нашего врага. Я верю, что никто не справится с этой задачей лучше, чем мой очень умный младший брат. Но все равно у меня сводит живот от осознания того, на какие риски он идет.

— Я встретился с нашим человеком, — говорю я, легко переходя на более расплывчатый язык, который мы с Петром переняли за последние несколько лет, когда охотились за крысой среди нас и не знали, кому доверять.

Прошло некоторое время с тех пор, как я в последний раз думал о Вэле, хотя Петр убил его несколько месяцев назад. незадолго до того, как я отправился в Бостон за Сашей. Но сейчас мне приходит в голову, что, возможно, Мэл, не главная причина моих проблем с доверием. Я охотился за этим предателем три долгих года. И все это время я считал его своим братом по оружию.

Неудивительно, что я ненавижу лжецов.

Но когда я сопоставляю обман Мэл с обманом Вэла, сравнение не идет. Мэл искажает правду как защитный механизм, чтобы защитить себя и свою дочь в опасном и жестоком мире. Вэл лгал и предал нас всех, намеренно привел к смерти бесчисленное множество хороших людей, и все ради эгоистичного, неуместного чувства мести. И когда я смотрю на это таким образом, мне становится еще хуже, что я когда-либо считал Мэл ответственной за то, что произошло.

Выбрасывая мысли из головы, я заставляю себя сосредоточиться.

— Он упомянул, что у Живодеров большая партия груза, — говорю я.

— Насколько большая?

— Десять грузовиков — как минимум.

— Блядь, — рычит Петр. — Как скоро?

— На следующей неделе.

Он качает головой.

— Как, черт возьми, ему это сходит с рук? — Опустив локти на стол, он трет лицо руками и запутывается пальцами в темных волосах. — Дани, во что ввязался твой отец? — бормочет он, словно сам себе.

Я знаю, как близки были Петр и Дани до того, как она вышла замуж за Михаила. Могу только представить, какие муки он должен испытывать, видя ее и ее семью на другом конце поля битвы. Но каким-то образом он никогда не держит на нее зла. Даже сейчас.

Если бы грешники могли быть святыми, я не сомневаюсь, что Петр и его жена сидели бы прямо на этом троне. Потому что, несмотря на наши жестокие и теневые дела, он самый порядочный человек из всех, кого я знаю. Сильвия тем более.

— Я не думаю, что у нас есть цифры, — говорит Петр, беря себя в руки. — Не думаю, что мы успеем подготовиться вовремя. Как бы мне ни хотелось подрубить Михаилу ноги, я не уверен, что мы достаточно сильны, чтобы победить его. И я хочу подождать, пока не сможем уничтожить его одним смертельным ударом.

Я киваю, подтверждая свою собственную оценку.

— Так я и сказал нашему человеку. Так что на данный момент он планирует сидеть и продолжать наблюдать, не делая никаких движений. Но, похоже, Михаил может перевести его в операцию на севере штата в ближайшем будущем.

Голова Петра оживляется, его брови удивленно выгибаются.

— Это быстро.

Я пожимаю плечами.

— Он хорош в том, что делает.

— Я скажу. Это даст нам значительное преимущество, если мы сможем подождать и продолжить восстанавливаться.

— Согласен. — Не то, чтобы мне нравилась мысль о том, что мой брат так далеко и окружен людьми, которые ненамного лучше монстров, если вообще чем-то лучше.

Но кто-то должен уничтожить банду Живодеров. Не только для того, чтобы отомстить за смерть всех убитых ими мужчин. Кто-то должен помочь невинным девушкам, чьи жизни рушатся, чтобы набить карманы Михаила. Я не хороший человек ни в каком смысле этого слова. Но некоторые мужчины настолько отвратительны, что для их уничтожения требуется зверь вроде меня.

И я полностью намерен увидеть, как Михаил и его Братва будут сожжены дотла.

— Хорошо, — говорит Петр, завершая обсуждение коротким кивком.

— Что-нибудь еще?

Я качаю головой.

— Тогда остальное может подождать. — Поднявшись из-за стола, Петр молча отпускает меня.

Через мгновение я слышу тихий смех, который объясняет, почему он прервал нашу встречу. Девочки закончили собираться. Мы направляемся к двери кабинета, и, переступая порог, я вижу маленькую копию Мэл, которая ковыляет по коридору за Ислой.

— Привет, Глеб, — говорит Исла в своей типичной застенчивой манере.

— Юная леди. — Я приветствую ее уважительным кивком.

Но мое имя, кажется, привлекло внимание Габби, и она издает радостный визг, фактически подпрыгивая, когда замечает меня. Ее волнение определенно тает у меня в сердце. И она бежит по коридору, оббегая своего нового друга, чтобы уделить мне все свое внимание.

— Геб! — кричит она с энтузиазмом, поднимая руки в молчаливой просьбе, чтобы я поднял ее.

Меня охватывает сильная и всепоглощающая преданность, и я подхватываю ее на руки. Это своего рода отцовский защитный инстинкт, который, как я только сейчас понимаю, был во мне все это время. Я полюбил Габби с того момента, как встретил ее. И до последнего вздоха я был готов сделать для нее все.

Я никогда не сомневался в Мэл, даже если думал обратное. Потому что держать Габби кажется более правильным, более естественным, чем дышать. Это моя собственная неуверенность в себе, в том, что я достоин любви, вот что встало у меня на пути. И хотя я бы любил Габби безоговорочно и заботился о ней независимо от того, кто ее биологический отец, в этот момент я выбираю верить Мэл. Верить, что Габби - моя собственная плоть и кровь. Потому что я хочу быть с Мэл. Я хочу быть отцом ее ребенка. И всеми фибрами своего существа я хочу, чтобы Габби была нашей и так было с первой встречи с моей маленькой девочкой.

Обхватив меня своими крошечными ручками за шею, Габби наклоняется, прижимаясь лбом к моему, носом к моему носу, и она сжимает меня самым сладким образом, который я когда-либо испытывал. Прямо как в тот день, когда я ее встретил впервые.

Как будто она чувствует мою отчаянную потребность принадлежать ей. И она говорит мне, что я уже это делаю.

Нехарактерные эмоции заполняют мое горло, и я удивительно близок к тому, чтобы стать сентиментальным. Поэтому я делаю глубокий, успокаивающий вдох и вдыхаю ее сладкий, свежий детский запах.

Голос Сильвии резко обрывается, как только он входит в коридор, и мгновение спустя, когда Габби отстраняется, я понимаю, почему. Она и Мэл вышли из детской вместе, и они обе остановились на полпути, чтобы посмотреть на меня с ошеломленным выражением лица.

Щеки Сильвии заливаются румянцем, а губы растягиваются в теплой улыбке. Но я вижу только Мэл.

Ее отражающие ониксовые глаза широко раскрыты, губы приоткрыты от удивления, а горе, мелькающее на ее лице, прорывает новую дыру в моей груди. Босая и одетая в шорты для сна в пастельную полоску и свободную серую футболку, она завязана узлом на талии, она выглядит такой же красивой, как всегда.