Глава 3. Макото

— Полагаю, ты голодна, учитывая, что рискнула всем ради липкой булочки.

Ее челюсть отпадает в комичном шоке, а глаза устремлены куда угодно, только не на оживленную улицу перед нами. Прежде чем она успевает что-то сказать, я обхватываю ее за плечи, закатываю глаза и утаскиваю ее с пути грохочущей тележки.

Едва ли замечая неудобства, шокированное выражение не сходит с ее лица. — Как ты узнал, что я украла... — Она обрывает себя, нервно оглядываясь по сторонам, словно Имперец может наброситься на нее при упоминании о столь гнусном преступлении. Лишь убедившись, что это безопасно, она шепчет: — Как ты узнал, что я украла липкую булочку?

— У тебя на руке остался мед, — мрачно отвечаю я. В ответ она прячет руки за спину с овечьим выражением лица. — А после того, как я увидела, как за тобой гонится Имперец, мне хватило ума сложить два и два.

Все это звучит очень беспечно, хотя на самом деле ничего подобного. На самом деле я наблюдал за ней все утро и видел ее жалкую попытку воровства. Но я, конечно, держу все это при себе, потому что у меня есть план, который я должен осуществить. Очень глупый и немного безумный план.

— Гениально, да? — спрашивает она, с сомнением приподняв бровь.

— Самопровозглашено.

Она хмыкает. — Понятно.

Мы идем в тишине, окруженные лишь уличной суетой.

Это блаженные восемь секунд.

— У тебя есть работа?

Я смотрю на ее веселое выражение лица. — Самозанятый.

На этот раз она молчит всего шесть секунд, прежде чем снова заговорить.

— Какие-нибудь увлечения?

— Самообслуживание. — Я встречаю ее взгляд, прежде чем язвительность успевает сорваться с моего языка. — В сочетании с периодической ненавистью к себе.

От разочарования она хмурит губы, но быстро сглаживает это одним из своих глубокомысленных замечаний. — Ну, не правда ли, ты очень хороший собеседник!

Я бросаю на нее косой взгляд. — Самоучка.

Глубокий вздох, который она делает, слышен даже за постоянной суетой, связанной с Лутом. Я почти улыбаюсь. Потому что я ужасный человек, который не верит, что кто-то может быть так счастлив. А может, она и правда счастлива, хотя, скорее всего, потому, что еще не успела узнать меня.

Я мог бы просто расколоть ее, видя, что я, возможно, ее худший кошмар — ее противоположность. И я бы оказал ей услугу, правда. Расширив диапазон ее эмоций. Заставив ее принять любое другое чувство, кроме постоянного, невыносимого восторга.

Я смотрю, как она наклоняет голову к небу, кожа светится под теплыми лучами, гладящими ее лицо. Светло-фиолетовая рубашка, которую она носит, спадает с ее руки, обнажая изящные ключицы и смуглое плечо. Я провожаю взглядом черные локоны, подпрыгивающие в такт каждому ее шагу. Раздуваемая ветром челка перетекает в ореховые глаза, светящиеся спокойствием, которому не место в трущобах.

Ни одна циничная мысль не опровергает тот факт, что она, возможно, самая красивая женщина из всех, на кого я когда-либо имел удовольствие смотреть. Она пугающе спокойна — само по себе противоречие. И мне почти хочется презирать ее за это. Потому что я боюсь, что есть шанс, что она начнет мне нравиться.

— Так что-о-о-о... — Она растягивает слово, давая мне достаточно времени, чтобы перестать пялиться на нее, прежде чем я попаду впросак. — Куда ты меня ведешь?

— Туда, где ты, скорее всего, будешь чихать на меня. — Вежливо я добавляю: —— Поэтому я буду держаться на расстоянии.

Она пожимает плечами. — Пока ты будешь достаточно близко, чтобы составить мне компанию.

Это, к сожалению, вызывает у меня интерес. — Я не помню, чтобы это было частью сделки.

Она смотрит на меня так, будто это общеизвестно. — Потому что это часть сделки, которая мне известна.

— У тебя есть еще какие-нибудь правила, о которых я должен знать?

Выражение ее лица — это воплощение пожимания плечами. — Я не люблю морковь. Так что ничего из этого, пожалуйста. — Она прикладывает тонкий палец к губам, словно размышляя о чем-то гораздо более важном, чем наша текущая тема. — О, и я очень легко пугаюсь, когда сосредоточена на шитье, так что не подкрадывайся ко мне. Я могу ткнуть в тебя иголкой, так что считай, что ты предупрежден.

— Принято к сведению, — выдыхаю я. — Еще какие-нибудь требования?

На ее губах появляется озорная улыбка. — Я ожидаю, что каждый день буду получать липкую булочку. За мой тяжелый труд, конечно.

Я пробегаю взглядом по ее стройной фигуре. — Что ж, это один из способов нарастить немного мяса на костях.

Переключив внимание на людную улицу, я вынужден уворачиваться от нескольких тележек вместе с мечущимися между ними детьми. Что, в свою очередь, означает, что я также веду за собой тревожно беспечную Адену.

— На что ты смотришь? — мой тон обвиняющий. — Потому что это точно не на улицу перед тобой.

Она слегка улыбается, глядя на наше окружение. — Мы явно видим мир совершенно по-разному.

— Смотри на мир так, как тебе хочется, но, по крайней мере, смотри под ноги, когда делаешь это. — Я делаю паузу, чтобы осмыслить свои собственные слова. Затем я смотрю на нее, удивленно приподнимая бровь. — Это был хороший совет. Тебе стоит его записать.

Она смеется, хотя я уверен, что это происходит за мой счет. Тем не менее, я все равно наслаждаюсь тем, как он доносится до меня. — Да, очень мудрый.

Я киваю в сторону торговца и его тележки с разноцветными тканями. — Сколько тебе нужно на форму? Пару ярдов?

Я направляюсь к витрине с головокружительными цветами, когда рука обхватывает мой бицепс. — Что ты себе позволяешь? — возмущается она. — Мне нужно снять с тебя мерки, прежде чем покупать ткань.

— Ты же не серьезно, — сухо говорю я. — Почему бы нам не купить немного сейчас, а потом…

— Мы сделаем это по-моему, Мак. — Ее внезапная суровость почти поражает. — Или вообще не будем.

Я поднимаю ладонь в насмешливой капитуляции. — Отлично. Я потрясен, что ты перестала улыбаться, чтобы отчитать меня.

Она улыбается, что еще раз доказывает мою правоту. Пройдя еще несколько шагов по улице, я киваю в сторону переулка справа от нас. — Сюда.

Она следует за мной, как слишком короткая тень за моими каблуками. Я веду ее по переулку и останавливаюсь у одной из многочисленных дверей магазина, окруженных крошащимся кирпичом. Выудив ключ из кармана, украшающего мои кожанки, я начинаю рутинную работу по вводу зубчатой железки в замок.

Только после того, как я ударяю плечом о дерево, дверь распахивается на скрипящих ржавых петлях. Я упираюсь в нее рукой, жестом приглашая ее войти. После того как она улыбнулась мне, я наблюдаю, как она одним взглядом окидывает всю мою жизнь.

Она расхаживает по помещению, которое можно смело назвать прославленной мастерской. Странно наблюдать за тем, как кто-то разбирается в том беспорядке, который я собой представляю.

Она проводит пальцами по различным инструментам и металлу, небрежно разбросанным по комнате. Тонкий слой угольной пыли покрывает все, что находится поблизости от массивного камина, окрашивая половину комнаты в грязный цвет.

Вся моя жизнь проходит на этом небольшом пространстве. На одной половине я зарабатываю на жизнь кузнечным делом. На другой — беспорядочная кровать, а также несколько несочетаемых шкафов, заполненных одеждой и едой.

Кажется, она сторонится этой интимной части комнаты, хотя я вижу, как ее взгляд задерживается на скомканных покрывалах моей кровати. Ее взгляд возвращается к набору оружия, выстроившемуся вдоль стен, а затем устремляется на большую наковальню рядом с камином. — Ты кузнец.

Я скрещиваю руки на груди. — Какая же ты невероятно наблюдательная.

Не обращая внимания на мое замечание, она спрашивает: — Кому ты продаешь это оружие?

Я пожимаю плечами. — Тому, кто достаточно умен, чтобы его купить. — Меня встречают вопросительным взглядом, побуждая рассказать подробнее. — У каждого жителя трущоб должен быть способ защитить себя. Выживает сильнейший.

Ее взгляд останавливается на нескольких полках с оружием. — Наверное, я никогда не видела Лута таким. — Она торжествующе хмурится. — Здесь всегда было ощущение дома.

Я сглатываю. — Дома, как правило, причиняют тебе больше всего боли.

На этом она умолкает на удивительно долгий миг. Но вот она снова заговаривает: — Значит, ты просто предоставляешь человеку любое оружие, какое он захочет?

Я прислоняюсь к стене, наблюдая, как она рассматривает мою работу. — Ну, обычно они просят научить их пользоваться тем оружием, которое они выберут.

Она поворачивается ко мне лицом с шокированной улыбкой. — И ты им помогаешь?

— Не делай вид, что удивлена.

— Прости, — защищается она. — Просто я думала, что в твоем сердце нет ничего доброго, что ты мог бы отдать?

— Ну, не тебе, — насмехаюсь я. — Я не стану тратить свое добро на того, у кого его и так в избытке.

Она снова смеется, и хотя это не входило в мои намерения, я не жалуюсь на результат. — Я приму это как комплимент.

— Конечно, примешь, — бормочу я, отталкиваясь от стены и направляясь к ней.

Она наклоняет голову, чтобы встретить мой взгляд. — Готов снять мерки?

— У меня есть выбор?

Она улыбается. — Нет! — Ее глаза обшаривают комнату в поисках чего-то, прежде чем она наконец спрашивает: — У тебя есть измерительная лента?

Порывшись в своих захламленных шкафах, я случайно нахожу рулонную ленту, которую спрятал. Адена быстро распутывает ее, прежде чем вывести меня в центр комнаты.

Когда она прочищает горло, я вопросительно смотрю на нее. — Хм... — Ее глаза неловко смещаются. — Мне нужно, чтобы ты снял рубашку. — Я даже не успеваю открыть рот, как она начинает что-то быстро тараторить. — Понимаешь, я не могу сделать точный замер, учитывая все карманы на твоей одежде. Я имею в виду, что брюки можно не снимать, потому что те, что носят Имперцы, и так свободны, так что на самом деле нужно снять только рубашку. Если, конечно, ты не хочешь...