Я хватаю ее запястья, держа их по обе стороны, наслаждаясь этим моментом, тяжело дыша, пока слюн ...

Я хватаю ее запястья, держа их по обе стороны, наслаждаясь этим моментом, тяжело дыша, пока слюна наполняет мой рот.

— Я беру то, что принадлежит мне.

— Ч-что ты имеешь в виду? — она спрашивает. Я медленно отталкиваю ее руки назад, пока она не ложится на стол. Как праздничное угощение.

Вместо того, чтобы ответить ей, я дразню сосок кончиком носа, оттягивая руки от ее запястий, чтобы расстегнуть ее лифчик. Я думаю о том, чтобы сорвать его с нее, но я пытаюсь замедлить себя. Я не могу быть внутри нее. Еще нет. Чтобы объявить ее своей парой, это должно произойти перед кланом. Не думаю, что она готова к этому.

— Не двигайся. Или, черт побери, я начну сначала, — говорю я, бросая ее лифчик на пол. Она прикусывает губу. Запах ее возбуждения становится сильнее. Это привлекает внимание моего члена. Я могу сказать по жесткости ее ног, она изо всех сил старается не двигаться. У дерева она извивалась и стонала для меня. Я знаю, что ей будет трудно этого не делать.

Схватив подол ее штанов и трусиков, я медленно стягиваю их, позволяя кончикам пальцев скользить по ее коже. Ее затвердевшие соски говорят мне, что Сестине это нравится так же, как и мне. Она тяжело дышит, поднимает их, переводя на них мой взгляд. Проведя руками вверх по ее телу, я играю с одной, наклоняясь и щелкая языком по другой, отмечая россыпь веснушек на ее молочно-белой коже. Она шипит сквозь зубы. Звук перекачивает кровь прямо к моему члену. Я не могу поддаться необходимости требовать ее. Еще нет. Я мучаю себя.

В процессе сосания, она прочищает горло.

— Я… я должна тебе кое-что сказать.

Я смотрю на нее, ее голубые глаза встречаются с моими. Я сказал ей не двигаться, но ничего не сказал о разговоре. Мне следует это исправить.

— Что? — спрашиваю я, возвращаясь к жгучим поцелуям в долине между ее сиськами, прежде чем пососать другую.

Ей нужно время, чтобы ответить. Мое эго сильно уязвлено мыслью, что я отвлек ее таким удовольствием, что она не может ясно мыслить.

— Я… о боже, это смущает. Я девственница, — говорит Сестина, поднося руки к лицу.

Прекращая то, что я делаю, как и обещал, я убираю ее руки.

— Ничего постыдного. Я тоже, — говорю я ей, наблюдая, как шок захлестывает ее.

— Ты девственник? Ты? Но ты, ну… Посмотри на себя.

— И ты посмотри на себя, двигаешься, когда я сказал тебе не делать этого, — я притягиваю ее запястья к столу, стискивая их сильнее. — Теперь я начинаю сначала.

Она кивает. Думаю, ей нравится эта идея. Я могу сказать, как расширяются ее зрачки.

— Но тогда… как… ты… так… о Боже. Как ты так хорош в этом?

— Твое тело… — я провожу руками по ней, раздвигая ее бедра. — Говорит со мной, с моими инстинктами. Будучи твоей парой, моя работа заключается в том, чтобы доставлять тебе высшие вершины удовольствия каждый раз, когда я прикасаюсь к тебе вот так.

Я облизываю ее трясущуюся ногу, минуя округлость ее бедра, возвращаясь к ее соскам, перекатывая один между пальцами и покусывая другой. Всасывая его, прежде чем дыхнуть на влажный комочек. Я возвращаюсь к другому. Проходит совсем немного времени, прежде чем ее спина выгибается у стола.

Я цокаю, качая головой, но знаю, что не могу сдерживаться, я не могу начать все сначала. Я не могу сдержать свою угрозу, так как чувствую, что мои боксеры намокли от преякулята. Я взорвусь, если не попробую ее.

Наклоняясь, я целую ее, провожу зубами по ее нижней губе, пока она прижимается своим телом к моему. Чувство, что мой твердый член выровнялся прямо там, где я мог бы войти в нее, вызывает рычание из глубины меня. Я резко отстраняюсь, чтобы устроиться между ее ног.

Я дразню ее влажный вход, мягко играя с ее клитором, пока она пытается удержаться на месте. Мой язык прижимается к ней, чувствуя, как она сжимается вокруг меня. Она толкается ко мне, с губ слетает мягкое мяуканье. Я останавливаюсь, напрягаясь от необходимости продолжать движение.

— Я перестану двигаться. Обещаю. Просто… просто продолжай.

Ее дрожь выдает ее неспособность выполнить данное обещание, но я убираю пальцы с ее клитора, обводя её вход, прежде чем протолкнуть один внутрь. Переворачивая мою руку и делая движение средним пальцем, ее мяуканье превращается в полные стоны, наполняя комнату сладким звуком.

Медленно я ввожу еще один, прежде чем повторить то же движение, мои пальцы блестят от ее сладкого сока. Я вытаскиваю их, пока она скулит, ее прикрытые глаза смотрят, как я сосу каждый палец.

— Ты чертовски вкусная, — говорю я, хватая свой напрягающийся член, поправляя его, как будто это может помочь потребности быть внутри нее.

Ее глаза округляются, а рот открывается от удивления, прежде чем я снова начинаю облизывать ее, сосать ее клитор, когда провожу пальцами внутри нее. Она сжимает мои пальцы, заставляя меня стонать у ее клитора.

С того места, где нахожусь, я едва могу видеть поверх нее, чтобы заметить ее пальцы, вцепившиеся в стол. Сестина изо всех сил старается не двигаться. Я набираю скорость, чувствуя, как ее жидкости и моя слюна начинают стекать по моей руке. Я трахаю ее пальцами, когда она начинает пульсировать вокруг меня, разваливаясь от оргазма. Он пронзает ее так сильно, что с моего рта и руки течет вода. Она мчится сквозь удовольствие, когда оно проходит сквозь нее. Я не перестаю облизывать ее, пока она не начнет тяжело дышать, ее глаза закрыты, смакуя это, пока оно не исчезает.

Сестина удивляет меня, когда садится, берет меня за плечи и притягивает к себе для поцелуя. Когда нам обоим нужно перевести дух, она вырывается, вцепившись в мою рубашку.

— Ты мне нужен, — говорит она. — Внутри меня.

Я хватаюсь за край стола, дерево скрипит под моими руками.

— Я не могу. Пока нет, — говорю я ей сквозь стиснутые зубы.

— Почему нет?

— Во-первых, потому что нам нужно поговорить.

— О чем? — спрашивает она, и глаза у нее округляются. Приглашает меня взять ее.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить свой обезумивший член.

— Детка, есть кое-что, чего ты до сих пор не знаешь о мужчинах-волках. Наши члены. Мой член… Мы все собаки, не только наши зубы, когти или грива.

— И что? Я не понимаю, — она сужает глаза, затем пытается заглянуть мне в штаны спереди, что только отводит больше крови к тарану между моими ногами.

— Завязываемся, детка. Когда мы соединимся, я буду заперт внутри тебя.

— О… — ее глаза широко распахиваются. — О! Действительно? Я не знала, что это… — она немного двигается, но то ли от волнения, то ли от трепета, я не уверен. — Будет больно?

Я киваю.

— Может быть. Немного. Но это также сделает нас единым целым и гарантирует, что мое семя останется именно там, где я его положил. И я позабочусь о тебе, Сестина. Я намочу тебя так, что ты будешь готова к этому.

Она судорожно вздыхает, но когда я думаю, что это уже слишком для нее, она кивает.

— Хорошо. Подожди, ты снова это сделал.

— Что сделал?

— Сказал: «Во-первых, нам нужно поговорить». Хорошо, мы поговорили. Что второе?

— Когда я лишу тебя девственности, это будет… Это будет…

Я позволяю словам отпасть. Она не готова все это слышать.

— Мне нужно тебя покормить, — говорю я ей, стягивая рубашку и натягивая ее ей на голову. Если я не буду держать что-то между собой и ее прекрасным телом, я потеряю контроль над собой.

— Что, если я захочу еще? — она дразнит.

— Я дам тебе еще. И еще много, блядь, но только после того, как я приготовлю тебе ужин.

Еще одно слово из ее сладких уст о том, чтобы находится внутри ее узкого лона, к черту церемонию, я возьму ее на каждой поверхности маленькой хижины. Я точно знаю, что она захочет убить меня, если мы сделаем это, связав себя вместе на вечность прямо сейчас. Я делаю то, что считаю правильным, и приступаю к поиску ужина. Моя болезненная эрекция напоминает мне, что мне нужно остыть, прежде чем принимать необдуманные решения.

Хотя я только что пировал на ней, я не уверен, что Сестина готова быть полностью моей прямо сейчас.