Глава 32

Кэмерон

Настал канун Нового года, мои мама и сестра уехали домой несколько дней назад.

Они обе обожают Аврору и были по-настоящему счастливы, что я в кои-то веки сделал что-то ради себя. Их одобрение значит очень много, потому что они важны для меня.

Я наслаждался каждой секундой, которую они проводили здесь, но не могу отрицать, что с нетерпением ждал возвращения к своей рутине – тренировкам, кодированию и общению с Авророй в свободное время. Я также надрывал задницу над игрой, стараясь работать над ней, когда это было возможно.

Я пришел к ней домой, и мы решили остаться дома на ночь, чтобы посмотреть фильмы «Marvel», нам обоим было наплевать на торжественное празднование. Жасмин уехала домой, чтобы провести время со своими родителями, что означало, что дом был в нашем полном распоряжении.

Прежде чем прийти, я купил еду из ее любимого итальянского ресторанчика и кусочек шоколадного торта с арахисовым кремом из кафе, которое она так любит.

До полуночи осталось примерно полчаса, и Аврора выключает телевизор, вместо этого включив музыку, смесь R&B песен с отображением времени в качестве фона.

— Я так и не подарила тебе рождественский подарок, потому что он еще не был готов, но теперь могу это сделать, — говорит она, накручивая прядь волос на палец. Она нервничает, эту сторону она проявляет только рядом со мной, и меня радует, что она чувствует себя достаточно комфортно, чтобы быть со мной уязвимой.

Я накрываю ее руку своей, успокаивая ее тревожное подергивание.

— Почему ты нервничаешь, любимая?

Она краснеет и пытается отвести взгляд. Я беру ее пальцами за подбородок, снова слегка поворачивая ее лицо к себе. Ее красивые карие глаза встречаются с моими, и, черт возьми, я думаю, что еще больше влюбился в нее. Не уверен почему, но это происходит со мной просто от одного лишь взгляда на нее. Для этого достаточно знать, что она существует и любит меня.

— Помнишь, ты хотел узнать, что я делаю в своем розовом блокноте? Ну, я люблю рисовать. Это то, чем я начала заниматься, когда умерла моя мама. Я рисовала воспоминания, которыми мы делились. Мой психотерапевт сказал, что это способ разобраться с моими эмоциями. Поэтому я продолжала рисовать и теперь делаю это всякий раз, когда хочу сохранить воспоминание или определенное чувство, — объясняет она, ее глаза становятся стеклянными, а губы слегка кривятся вправо. Она направляется к шкафу в прихожей, где встает на цыпочки, чтобы дотянуться до верхней полки. Она возвращается ко мне с улыбкой на губах и альбомом в руке.

— С Рождеством, Кэм, — тихо говорит она, передавая мне его. Он темно-зеленый, обложка простая и не говорящая о его содержании.

Я открываю первую страницу, чтобы увидеть изображение карих глаз, но не просто карих. А моих. Уровень детализации ее работ просто потрясающий, благодаря чему глаза выглядят как живые, но она также прекрасно передала содержащиеся в них эмоции. Мои глаза выглядят доверчивыми, честными и теплыми.

— Листай дальше, — настаивает она.

Я перехожу на следующую страницу, чтобы увидеть другой рисунок. Она проиллюстрировала нашу встречу на Изумрудном озере, ее рука лежала поверх моей на бревне, утешая, когда мы делились нашей болью и когда стали друзьями. Следующий рисунок, вид сверху, изображение ее головы у меня на коленях, когда она плохо себя чувствовала. В тот день я понял, что забочусь о ней не только потому, что такова моя натура, но и потому, что хочу этого.

На следующем рисунке мы сидим на моем диване и смотрим «Стражей Галактики» в тот день, когда она потеряла сознание, на неподвижных лицах на рисунке виден смех. Еще один – она, заключенная в мои объятия за барной стойкой после инцидента. Хотя от этого воспоминания у меня чертовски закипает кровь, этот рисунок напоминает мне о том, чего мы достигли той ночью. И именно это запечатлено на следующем изображении, ее ноги обвиты вокруг моей талии, наши губы прижаты друг к другу во время нашего первого поцелуя, а вокруг нас падает снег.

Я чувствую, как мои глаза стекленеют от эмоций, но не хочу их скрывать, только не с ней.

Последнее – набросок с нашего первого свидания, на котором мы, держась за руки, вместе спускаемся по склонам на наших тюбингах с широкими улыбками на лицах. Я заметил ее способность изображать эмоции, связанные с определенным воспоминанием, и то, что они означают, на каждом рисунке.

— Рори, — мой голос срывается, когда я смотрю на нее так, словно она самое дорогое, что у меня есть, и это правда.

Она пожимает плечами.

— Надеюсь, тебе нравится. Ничего безумно приятного или что-то в этом роде.

Я прижимаюсь к ней, притягивая ее тело к своему, нуждаясь почувствовать ее. Я собственнически кладу руку ей на бедро, в то время как другой рукой перебираю кончики ее шелковистых волос до затылка, где баюкаю ее голову.

— Мне нравится, и я чертовски сильно люблю тебя, Рори. Ты – все, о чем я могу думать, когда просыпаюсь и когда ложусь спать. Никто и ничто никогда не захватывало меня так, как это делаешь ты.

Красивые карие глаза Авроры наполняются похотью и нежностью при моих словах, ее рука поднимается, чтобы погладить мой гладкий подбородок и обхватить ладонью щеку.

— Обещаешь мне?

Я беру ее за руку и целую в середину ладони.

— Обещаю, любимая, — я скрепляю свои слова поцелуем, мои губы скользят по ее губам, как будто они созданы друг для друга. Наши губы умело прижимаются, не слишком быстро, и не слишком медленно, ровно настолько, чтобы насладиться моментом.

Аврора отстраняется, пристально глядя на меня.

— Я серьезно, малыш. Как мы справимся с этим после окончания университета? Скауты будут присутствовать на моих играх после праздников, и, надеюсь, что меня возьмут в сборную США после окончания учебы. Возможно, мне придется переехать в Сакраменто, где находится тренировочная штаб-квартира, а потом все эти разъезды из-за игр, из-за Олимпиады. Ты уверен, что хочешь этого? Потому что, если это слишком для тебя, мне нужно знать это сейчас, — говорит она, выводя меня из себя.

О чем она говорит? Она что, не слышала, что я только что сказал?

Я отхожу назад и сажусь на диван, притягивая ее к себе на колени, где укачиваю ее. Убирая прядь светлых волос с ее лица, я говорю:

— Рори, ты меня не слушаешь. Ничто не сможет отнять меня у тебя. Куда ты, туда и я. Я могу работать удаленно. И хочу поддерживать тебя на протяжении всего твоего пути и с гордостью наблюдать, как через два года тебе на шею повесят золотую медаль. И с еще большей гордостью, когда однажды я надену тебе на палец что-нибудь золотое.

Ее пухлые губы растягиваются в букве «О», взгляд прикован ко мне, пытаясь увидеть хоть какой-то намек на ложь, которого она не найдет.

— Что-нибудь золотое? Может быть, я больше отношусь к типу девушек, которые любят серебро.

Я игриво хмурюсь на нее.

— Умоляю, моя девочка – золотая насквозь. Мисс: «У меня есть пятьдесят трофеев и медалей за первое место».

— Ты хорошо меня знаешь, — улыбается она, целомудренно целуя меня в губы, прежде чем снова стать серьезной. — Я люблю тебя, Кэмерон. И я хочу, чтобы ты прошел со мной через все это.

— Хорошо, потому что я не нарушаю своих обещаний, — говорю я ей, бросая взгляд на телевизор, чтобы увидеть, что до полуночи осталось пять минут. Я просовываю пальцы под пояс ее спортивных штанов, наслаждаясь тем, что на ней нет трусиков. У нас уже был секс немного ранее, и я сказал ей, чтобы она ничего не надевала, потому что позже я снова ее трахну.

У нее перехватывает дыхание, когда мои пальцы касаются ее влажного входа. Из моего горла вырывается стон, мне нравится, насколько она готова для меня.

— Я планирую закончить этот год внутри тебя и начать новый так же. Мое любимое место, — сообщаю я ей, как раз когда вхожу в нее двумя пальцами, и ее тугое тепло так чертовски приятно ощущается вокруг моих пальцев. Я делаю несколько быстрых движений и вынимаю их, приступая к делу, потому что у нас есть четыре минуты, и мне нужно быть внутри нее. Но только после того, как буду уверен, что она кончила хотя бы раз, я войду в нее.

Аврора хнычет мне в шею, когда я приближаю ее пальцами к краю, трахая ее ими так, что звук ее влажного тепла, засасывающего мои пальцы, наполняет комнату. Соедините это с ее хриплыми стонами, и это будет гребаная музыка для моих ушей.

Ее спортивные штаны ограничивают диапазон моих движений, заставляя меня разочарованно рычать. Я убираю руку, чтобы сорвать их, а затем стягиваю и ее футболку. Теперь она голая и чертовски красивая у меня на коленях.

Я укладываю ее на диван, прокладывая дорожку из поцелуев вниз по ее телу, пока не добираюсь до местечка чуть ниже живота. Затем я раздвигаю ее колени и опускаюсь на свои. Мой рот наполняется слюной при виде ее блестящей киски, и я знаю, что это только для меня.

— Я люблю эту киску, — напеваю я в знак признательности, проводя одним пальцем по ее дырочке, заставляя ее дрожать.

— Ты нужен ей, — выдыхает она, ее глаза жаждут большего.

Я смотрю на часы на стене – осталось три минуты.

Я опускаюсь, не теряя времени, лаская ее влажную дырочку. Я раздвигаю ее пальцами и сильно посасываю клитор, одновременно опуская их и снова вводя в нее. Мои пальцы изгибаются, двигаясь вверх-вниз, заставляя ее бедра выгибаться, оргазм захлестывает ее, когда она кончает на мой язык. Ее руки изо всех сил вцепляются мне в волосы, когда мое имя срывается с ее губ.

Я встаю и быстро стягиваю с себя спортивные штаны, отбрасывая их в сторону, одновременно сжимая член в кулаке, двигая по нему.

— Я хочу его у себя во рту, — скулит она, ее глаза наполняются голодом, когда она смотрит на мой член, который находится у ее центра.

— Позже. Прямо сейчас мне нужна эта хорошенькая киска, — стону я, чувствуя, что сойду с ума, если не войду в нее прямо сейчас. Когда мы вместе, все остальное вокруг гаснет. Единственная вещь в мире, о которой я думаю, – это она, никаких забот, никакого давления, просто сделать так, чтобы моей девочке было хорошо.