Теодор

Теодор

Она была восхитительна, когда спала. Ее красота представляла собой уникальную смесь невинности и порочности, и с того момента, как наши взгляды встретились, я захотел ее. За столетия у меня было несколько любовников то тут, то там, но это были мимолетные, безымянные встречи.

Одно прикосновение к коже Мории, и я был потерян. Мне потребовались почти все мои силы, чтобы не овладеть ею в ту первую ночь. Но она боялась меня, а так не годилось. Я хотел, чтобы она пришла ко мне добровольно или не приходила вообще.

Поэтому я не торопился с ней — дал ей шанс найти свой путь в моем царстве, прежде чем принять ее как свою собственную. Я хотел, чтобы это был ее выбор — нет, мне нужно было, чтобы это был ее выбор.

Языку тела Мории и небольшим жестам привязанности ко мне в частности, в отличие от Баэля, не потребовалось много времени, чтобы стало более чем ясно, что она выбрала нас обоих. Когда мы соприкоснулись, я почувствовал, как между нашими душами возникло нечто, выходящее за рамки простой похоти и желания, что-то гораздо более глубокое, интимное и первобытное.

Сидя на одном из множества эклектичных стульев Баэля рядом с кроватью, на которую он положил Морию, я смотрел на нее, потягивая напиток, который остальные называли «Эйфорией». Эта смесь не очень-то подействовала на меня, но, по общему признанию, была восхитительной.

— Тебе не обязательно было вводить ее в кому, брат. Она уже мертва. — Я ухмыльнулся своему светловолосому другу, когда он прислонился к изголовью своей кровати, пристально наблюдая за нашей девушкой.

Губы Баэля скривились в его собственной ухмылке:

— Ах, но я сделал это. Она была восхитительна. Ты бы видел сам, как она скакала на моем члене. — Он с любовью провел пальцами по вьющимся каштановым волосам Мории и удовлетворенно вздохнул, продолжая наблюдать за ее дремлющим телом.

Он был так же потерян для этой женщины, как и я. Мне было понятно, без тени сомнения, что он последует за ней в реальный мир, если она уйдет. Я видел это в его глазах — в них зарождалось чувство собственности.

Баэль был не из тех, кто привязывается. В жизни он был взбалмошным и путешествовал со своим дядей в качестве артиста. Он спал с женщинами на дороге, оставляя их в слезах, когда неизбежно уезжал дальше, оставляя их с их грязными, скучными мужьями. После своей смерти он вложил всю свою душу в то, чтобы быть моим билетером. Как пользователь магии в жизни, он питал пристрастие ко всему странному и необычному.

— Это было эгоистично с моей стороны, — тихо сказал Баэль, рассеянно подбрасывая монету между пальцами.

Я покачал головой и посмотрел ему прямо в глаза.

— Это был не эгоизм — это была любовь.

Выражение его лица резко изменилось, на нем появилось выражение шока.

— Любовь? Это смешно, — усмехнулся он.

Мои губы сжались.

— Возможно, ты не понимаешь, каково это — быть влюбленным, но это не значит, что ты можешь так легко отмахнуться от этого. — Я наклонился вперед в кресле, положив локти на колени и выдерживая его пристальный взгляд. — За триста лет я ни разу не видел, чтобы ты дважды взглянул на женщину, но в тот момент, когда она вошла в мое царство, ты был потерян для нее. Нет смысла отрицать это.

Он посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом, прежде чем, наконец, опустил глаза. Он отрицал свои собственные эмоции, но я знал лучше — то, как он смотрел на нее, говорило о многом. Наконец, медленно кивнув, Баэль пробормотал что-то себе под нос, что прозвучало как согласие.

— А ты? — спросил он.

Я ожидал его вопроса и приветствовал его. Я медленно пробежал глазами по ее спящему телу, впитывая каждый дюйм этой светло-коричневой кожи, каштановых волос и веснушек. Она не была похожа ни на одну женщину, которую я когда-либо знал.

— Я полюбил ее с того момента, как увидел. — Я не утруждал себя подбором слов. Для этого не было причин. Я был правителем этого чистилища, и это царство подчинялось моей воле. Если бы я захотел любить ее, то полюбил бы, и тьма расступилась бы, куда бы она ни пошла. Мне оставалось только убедить ее в этом.

Он моргнул, глядя на меня в явном шоке. Я не винил его. Затем медленная улыбка растянула его губы, злоба моего друга-обманщика вернулась в его глаза. Я ухмыльнулся в ответ, потому что мы оба знали, что это значит.

— Значит, мы делим ее, — сказал он. В его голосе не было ни намека на трепет.

Я кивнул.

— Мы делим ее, если это то, чего она хочет. Она все еще думает как смертная. Ее восприятие любви искажено и порочно. Всегда есть шанс, что она отвергнет это, даже если это то, чего действительно жаждет ее сердце.

— Это совсем не то, чего я ожидал от тебя, друг мой, — сказал Баэль, подбрасывая монету в воздух и помахивая перед ней рукой, но только для того, чтобы она растворилась в воздухе.

Я усмехнулся.

— Я устал отказывать себе. Возможно, я ждал ее. Притяжение ее души было подобно магниту. Влечение к ней росло с каждой секундой, пока она оставалась на Карнавале.

Чего многие не знали обо мне, так это того, что это место было частью моей собственной души. Во многих отношениях продолжением меня самого. Я знал все, что происходило в этом мире. Я мог чувствовать души, когда они входили, и я оплакивал их, когда они уходили.

В этом мире было много богов, и некоторые из них разделили мою судьбу. Чистилище было бесконечным, и мне выпало уникальное удовольствие наблюдать за его частью.

Когда Мория Лаво вошла в мое царство, мне показалось, что мое призрачное сердце забилось в самый первый раз. Я чувствовал в ней родственную душу и планировал удерживать ее столько, сколько она захочет. Бабушка молилась о том, чтобы Лоа сохранил ее в безопасности, и я откликнулся. Я не думаю, что Аннет понимала, о чем просила. Сделка была заключена, и я собирался вечно оберегать ее внучку рядом со мной и в моей постели.