— Я так понимаю, Баэль показал тебе Перекресток. — Его взгляд метнулся к мужчине, о котором шла речь.

— Если ты говоришь о тех зеркалах в «Доме веселья», которые поглотили серые лица, то да, я их видела. Я также видела на них веве, но подпись мне незнакома.

Баэль свистнул один раз, и Лафайет спрыгнул с моих колен в его ожидающие объятия. Он ухмыльнулся Теодору, лениво поглаживая кошку.

— Серые лица, какие странные. — Его смешок был низким и веселым. — Эти серые лица — души недавно умерших, а зеркала — это переход. Врата, если хочешь.

— Врата куда, на небеса? — Я не был уверена, что вообще верю в небеса, но предполагала, что должно быть что-то за светом в конце туннеля. — Некоторые из них, похоже, не очень-то горели желанием уходить.

На самом деле, их крики были полны агонии.

— О, это не так, — сказал Баэль с мрачным смешком. — Перекресток существует для того, чтобы судить человека по его поступкам в жизни и отправлять его туда, куда он заслуживает попасть, когда эта жизнь закончится. Где они окажутся, в конечном счете, зависит от них самих. Души, которые ты видишь там, на деревьях, к сожалению, не сделали выбор ни в том, ни в другом направлении. Они останутся здесь, пока, в конце концов, не исчезнут навсегда.

Меня пробрал озноб, который не имел никакого отношения к погоде. Я подумала о той первой женщине в «Доме веселья» и о том, как она кричала. Ее глаза были полны такого ужаса, что даже сейчас у меня скрутило живот.

То, что она увидела по ту сторону стекла, должно быть, было порождением ночных кошмаров. Интересно, где она оказалась.

— Итак, если зеркала — это врата, то кем это делает тебя? — Я спросила Баэля.

Насколько я знала, он был главным, но если Теодор действительно был Метом Калфу, то он должен был быть привратником.

— Ты задаешь много вопросов, — сказал Теодор.

Дым клубился перед его горящими глазами. Я собиралась сказать что-нибудь язвительное, но в последнюю секунду передумала.

— Это хорошо, — добавил он. — Умно с твоей стороны. — Все аргументы замерли у меня на языке от неожиданного комплимента. — Очевидно, у тебя нет проблем с тем, чтобы поверить нам.

Разве я не должна была? Он сказал это так, как будто я была в каком-то положении, чтобы отрицать то, что я видела. В последнее время я была разной — трусихой и реалисткой, но я также была той, кто верил.

До глубины души я знала, на кого смотрю. Я могла чувствовать его сущность в своих мышцах и костях.

— У меня нет привычки барахтаться в отрицании. Я была бы идиоткой, если бы пыталась отрицать что-либо из этого. Я полагаю, что ты Мет Калфу. — Затем я посмотрела на Баэля. — И ты что-то вроде привратника или что-то в этом роде?

Он просто улыбнулся, кивая мне, чтобы я продолжала. Очевидно, я двигалась в правильном направлении.

— Ты мертв, как и Элли, — сказала я, изучая его поближе. — Но ты не такой, как серые лица. Они такие пустые, а ты такой… не такой.

— Умная девочка. Ты нас всех раскусила, не так ли? — Протянул Баэль.

Да, точно, я была настоящим Шерлоком Холмсом.

— Я достаточно умна, чтобы понимать, что если я хочу выбраться отсюда, мне понадобится твоя помощь. Я готова принять тот факт, что это место существует, но мне все еще нужно найти дорогу домой.

Слова Баэля, сказанные ранее, звенели у меня в ушах. Куда ты так спешишь вернуться?

— Так почему я вообще здесь? — Спросила я после того, как никто не потрудился подтвердить или опровергнуть, действительно ли они мне помогут. — По твоим словам, — живые не могут здесь ходить, но я, очевидно, не мертва.

— Очевидно… — Сухо сказал Баэль. Они с Теодором обменялись многозначительными взглядами.

Опять же, у меня возникло отчетливое ощущение, что они не очень-то любили друг друга. НЕТ… Это была не совсем неприязнь, скорее неохотное общение. Они терпели друг друга, но, в конце концов, оказались на одной стороне. Я была незнакомкой, смотрящей сквозь запотевшее стекло, надеясь уловить за ним проблеск правды.

— Что заставляет тебя предполагать, что ты все еще жива? — Спросил Баэль. Он погладил Лафайета, который уставился на меня так, словно тоже с нетерпением ждал моего ответа.

Мне захотелось рассмеяться. Откуда я знала, что я не мертва? Ну, во-первых, я могла чувствовать боль. Очень сильную. И, во-вторых, я не была серым ничтожеством, ожидающим в казавшихся бесконечными очередях, чтобы броситься через ворота.

Прежде чем я успела ответить, Теодор сказал:

— Твоя проблема в том, что ты предполагаешь, что ты должна быть той или иной, что если тебя больше нет в живых, то это должно означать, что ты мертва.

— Ты можешь перестать говорить загадками? — Спросила я со стоном, запустив пальцы в волосы. — Ты понимаешь, насколько безумно это звучит? Я дышу, говорю и думаю. Я определенно не мертва. Я такая же живая, какой была всегда.

— Ты проснулась вся в крови, не так ли? — Спросил Теодор, прерывая мою тираду. — Кровь должна была откуда-то взяться.

Все еще попыхивая трубкой, он лениво прислонился спиной к краю ялика, как будто это был самый обычный разговор из всех возможных. Духи все еще танцевали перед моим периферийным зрением. Я ничего не сказала.

— Ты задаешь неправильные вопросы, Мория, — сказал он. — Расскажи мне о событиях, которые привели тебя на мой Перекресток.

Его Перекресток…

Лодка продолжала плыть по тихой реке, и в этот момент я не была уверена, как далеко мы были от карнавала. Я не видела поблизости ни домов, ни доков, что было странно. Я думала о самой странной ночи в своей жизни, пытаясь выделить детали, которые, возможно, упустила из виду.

— Я уже говорила тебе, но ты не слушаешь. Я буквально просто стояла там, в своей спальне. Однако это не было похоже на то, что я очнулась ото сна, скорее, я была в процессе выполнения чего-то, а затем осознание просто встало на свои места. Все мое платье было в крови, и она растеклась по полу, поэтому я выбежала на улицу, испытывая острую потребность найти Остина. Он должен был быть дома. Я, спотыкаясь, бродила по Френчмен-стрит, но там проходили парады, так что я никого не могла узнать, и никому, казалось, не было дела до того, что я вся в крови. На самом деле, никто даже не взглянул на меня…

Чем больше я думала об этом, тем более странным все это казалось. Мой разум был затуманен и неистовствовал, поэтому в то время я не обращала слишком много внимания на отдельных людей и даже не пыталась с кем-либо заговорить, что, оглядываясь назад, мне следовало бы сделать. Мне следовало позвонить в 911 в ту же секунду, как я посмотрела себе под ноги и увидела лужу крови на полу.

— У меня такое чувство, — сказала я, уставившись на свои руки. — Как будто я сделала что-то ужасное. Я думаю, что, возможно, я что-то сделала с Остином.

За последние два года я фантазировала об этом достаточно часто. Достаточно часто, чтобы почувствовать вину. С тех пор как мы потеряли ребенка, он уехал в несколько деловых поездок, и я поймала себя на том, что мечтаю, чтобы он попал в какую-нибудь аварию и это решило бы все мои проблемы.

Официально я была дерьмовым человеком, раз пожелала кому-то чего-то подобного, но чем больше он касался меня, тем меньше меня это волновало.

Но я помнила это чувство, когда бродила по своей пустой квартире, выходила на улицу и пробиралась сквозь толпы людей. Я помнила чувство паники и абсолютной необходимости найти его. Как будто все зависело от того, чтобы найти его.

— Что заставляет тебя верить, что ты способна на такое? — Спросил Баэль. Он перекинул прядь моих волос через плечо.

Я усмехнулась, отступая на дюйм.

— Он нехороший человек. Больше нет. С тех пор, как… — Я замолчала, тяжело сглотнув. Я прочистила горло, отказываясь заканчивать эту мысль. — Я способна на многое, когда доведена до предела.

— И он это сделал? — Вмешался Теодор.

— Что он сделал?

Встретиться с ним взглядом было непросто теперь, когда я знала, кто и что он на самом деле.

— Остин сломал тебя?

Сломал ли он меня? Вот кем я была? Была ли я сломленной женщиной, у которой не хватило ума уйти, пока она еще могла?

Вы слышите истории о женщинах, которые остаются с жестокими мужчинами, надеясь, что однажды они внезапно вернутся к человеку, в которого были влюблены. Вы слышите о женщинах, у которых ничего не получается, и кричите им, чтобы они открыли глаза. Но все всегда по-другому, когда это переживаешь ты.

Сломал ли меня Остин? Возможно. Именно это я и сказала Теодору, не потрудившись скрыть этот факт. Я была сломлена. Подлежал ли он ремонту, еще предстоит выяснить.