Впереди показались огни, светящиеся фиолетовым, красным и синим сквозь деревья. В конце концов, ...

Впереди показались огни, светящиеся фиолетовым, красным и синим сквозь деревья. В конце концов, танцующие духи уменьшились, оставив только темноту и сверчков. Лафайет потерся обо меня, стараясь как можно меньше утешить, и я не могла не погладить его в ответ.

Я нахмурилась, глядя на свет, чувствуя, что немного сдуваюсь.

— Я должна была догадаться, — проворчала я, не потрудившись ответить на животрепещущий вопрос Теодора.

Впереди маячил карнавал, как будто мы сделали один гигантский круг, хотя я не могла вспомнить, чтобы мы огибали какие-либо изгибы реки. Мой взгляд был уничтожающим, но Баэль только ухмыльнулся.

— Пытаешься покинуть нас так быстро? — Он цокнул языком, качая головой. — А я-то думал, что наше гостеприимство безупречно. — Его пальцы скользнули вниз по моей шее, лаская ключицу.

— Хватит, Баэль, — сказал Теодор со вздохом.

Он небрежно прислонился к краю ялика, расставив ноги и устремив на меня пристальный взгляд, но его глаза горели, когда пальцы Баэля продолжали касаться моей кожи.

— Давай дадим девушке отдохнуть, пока она осваивается в новых обстоятельствах.

— Перестань обращаться со мной как с ребенком, — огрызнулась я.

Мое сердце бешено заколотилось. Я не должна была так разговаривать с Мет Калфу. Я была почти уверена, что он мог убить меня одной мыслью. Но мне надоело, когда меня толкали и тянули в разные стороны.

Искра зажглась в его серебристых глазах от гнева в моем тоне. Однако это была не искра ярости или даже возмущения. Возможно, это было волнение.

Он долго молча смотрел на меня, пока мы подплывали все ближе к шаткому деревянному причалу, который огибал территорию карнавала. Теперь я могла слышать музыку и рев карни, когда они взывали к серым лицам, которые никогда их не услышат. В чем, черт возьми, был смысл всего этого?

— Я предлагаю тебе сделку, — сказал он наконец. — Все, что тебе нужно сделать, это сказать «да». В конце концов, здесь все зависит от выбора.

Я ощетинилась. Сделка с духом вуду не могла быть чем-то хорошим. Некоторые могли бы даже сказать, что это плохая примета.

— Зачем мне вообще заключать с тобой сделку?

Глупо было даже думать об этом. Духи могли быть коварными, и слова имели значение, намерения имели значение. Не то чтобы я когда-либо сталкивалась лицом к лицу с настоящим духом, но я поверила бабушке Энн, когда она говорила мне быть осторожной.

Он улыбнулся.

— Ты права, что боишься меня, и было бы глупо не делать этого.

— Это противоположно тому, чтобы быть полезным.

— Сделай выбор, Мория. Я не часто проявляю такую доброту и великодушие, и я не буду делать этого снова, если ты мне откажешь.

Я обдумывала свои варианты, внимательно глядя ему в глаза, не отводя взгляда. Было такое чувство, что мы сцепились в какой-то битве воли, и я не хотела проигрывать. Он предлагал мне сделку. Хорошо это или плохо, но это был прогресс.

Я не была уверена, сколько еще мне оставалось терять на данный момент, и факт оставался фактом: я все еще была здесь, чтобы со мной обменялись в первую очередь.

Теодор был опасным…человеком? Кем бы он ни был, он был сильнее меня во многих отношениях и хитер. Баэль тоже. Они оба были по-своему могущественны, и они были уверены в этой силе — достаточно уверены, чтобы играть со мной.

С моей стороны было бы разумно сделать их своими союзниками, а не провоцировать их гнев. В моей культуре нас всегда предупреждали, что с духами нужно обращаться осторожно. Их следовало уважать, но все же бояться. Мет Калфу не был исключением.

Я все еще не была уверена, что думать о Баэле, но он заинтриговал меня. Возможно, даже чересчур, если быть честной с самой собой. Его испытующий, лукавый взгляд заставлял меня осознавать каждое свое движение лучше, чем за многие годы. Насколько я знала, он делал это нарочно.

Откуда он взялся? Кем он на самом деле был, и почему я, казалось, чувствовала себя так комфортно рядом с этим древним духом Перекрестка?

Я сидела в тишине неудобное количество минут, и пришло время дать им ответ.

— Тогда что именно ты предлагаешь? — Спросила я, скрестив руки на груди и вздернув подбородок.

Баэль заерзал на своем стуле, взволнованно переводя взгляд между нами. Теодор сохранял нейтральное выражение лица, но в его глазах светилось то, что я могла бы описать только как звездный свет.

— Я помогу тебе, но только если ты согласишься остаться на моем Перекрестке целый месяц. — Я открыла рот, чтобы возразить, но он поднял палец, останавливая меня. — Тебе будет предоставлено собственное место для проживания и все необходимое. Но ты должна сделать это добровольно. Никаких попыток сбежать. Никакой лжи или уловок. Я узнаю, если ты это сделаешь. Нет ничего такого, о чем бы я не знал.

Я чувствовала, как во мне закипает неприятие его предложения, бурлящее среди ярости. Остаться здесь на целый месяц? Я бы не смогла этого сделать. У меня было… У меня было…

К чему я должна была вернуться? К жизни? К друзьям? К жениху? Был ли прав Баэль?

— Ты сделаешь это, — сказал Теодор, протягивая свою унизанную кольцами руку, как бы для рукопожатия, — и я дам тебе ответы. Это обещание..

Время совсем вышло из строя, а небо оставалось темным и усеянным звездами. Я попыталась выбросить это из головы, списав это на тот факт, что Перекресток предположительно находился между жизнью и загробным миром. Но все же проводить дни, не видя солнца, было головокружительно.

Я согласилась на предложение Теодора. Я бы осталась здесь на месяц и ни днем больше, потому что, даже если бы он проводил меня до входной двери моей городской квартиры прямо сейчас, это все равно не ответило бы ни на один из моих животрепещущих вопросов. Мне нужно было разобраться в том, что со мной происходило, больше, чем вернуться к Остину.

Так что я оставалась на месте несколько дней, пока собирали мой собственный фургон, и с удовольствием спала с Элли, которая, к счастью, не возражала против моей компании. Баэль сказал, что Лафайет приведет меня, когда все будет готово.

Предполагалось, что тем временем они с Теодором будут расследовать мое затруднительное положение. Он сказал мне наслаждаться пребыванием здесь и познакомиться с людьми, которые называли это место своим домом.

Часть меня хотела потребовать подробностей о том, что именно повлечет за собой «расследование» и почему кто-то вроде Теодора должен был что-то расследовать. В конце концов, он, очевидно, знал все, что происходило на его карнавале. Они все еще многого не говорили мне. Мне так много нужно было узнать об этом месте.

На четвертый день, когда ни от кого из них не было вестей, я решила провести собственное расследование.

Элли сидела, скрестив ноги, на своей кровати и играла в карты с мужчиной по имени Тони.

Тони был элегантно одет в твидовый костюм с красными подтяжками, галстук-бабочку и шляпу пажа. Он был долговязым, почти семи футов ростом, с комично большими руками и ногами и безупречно навощенными усами в виде руля. Очевидно, он был жонглером и одним из хороших друзей Элли.

Они играли в покер на ее кровати, передавая оловянную фляжку взад и вперед каждые несколько минут. Комнату наполнял сигарный дым, а старый патефон в углу играл отрывистую джазовую музыку.

Тони был, мягко говоря, занимательным и, казалось, никогда не прекращал говорить. Его голос был достаточно глубоким, чтобы быть радиоведущим, а улыбки были заразительными. Этого было почти достаточно, чтобы на некоторое время вывести меня из ступора.

— Не позволяй ее хитрым улыбкам одурачить тебя, девочка. Она двадцать лет не выигрывала у меня в покер, — сказал Тони, когда Элли в очередной раз сбросила карты.

Он подмигнул мне, забирая свой выигрыш к себе. Они играли даже не на деньги, а на случайные блестящие предметы и безделушки. В куче были старые пуговицы вперемешку со шпильками, ожерельями и медальонами. Вещи, которые можно найти в корзине в антикварном магазине.

Двадцать лет, сказал он. Элли выглядела ни на день не старше двадцати пяти, а Тони было самое большее тридцать, но, полагаю, обычные правила здесь были не совсем применимы.

— Могу я спросить вас кое о чем, ребята?

Я наблюдала за ними со своего насеста в шезлонге. Выпив три кружки чая и вздремнув четыре раза спустя, я стала беспокойной и раздражительной.

Тони и Элли сделали паузу в своей следующей игре и ждали, пока я выложу все начистоту. Ни один из них не был утонченным, нежным типом. Они напомнили мне старых, грубых байкеров в забегаловке с их сплетнями и нецензурной бранью. Но, конечно, на вид они были гораздо симпатичнее. На самом деле это было очень очаровательно.

— Как долго вы живете здесь, на карнавале? — Я неопределенно указала на внутренность ее фургона.

Они посмотрели друг на друга, и Элли сложила свои карты аккуратной стопкой, прежде чем полностью повернуться ко мне лицом. Сегодня на ней был длинный шелковый халат пыльно-розового цвета вместо полосатого ансамбля. Ее взъерошенная голова была замотана шелковым шарфом в тон, а во рту она лениво держала сигару.

— О, девочка, я сбилась со счета еще в двадцатых годах, — сказала она с легким смешком. — Но Тони был одним из последних в квартале. Пока ты не появилась здесь.

Мои брови поползли вверх, когда я оглядела Тони. Он закатил свои зеленые глаза, глядя на Элли, затем сказал:

— Это было в тысяча девятьсот тридцать седьмом, когда я ушел из жизни.

Он снял шляпу с головы, указывая на свои шоколадно-каштановые волосы.

— Однажды утром шел на работу, когда БАЦ! — Он хлопнул себя ладонью по голове. — Рояль выпал из окна самого высокого здания в Нью-Йорке и раздавил меня, как жука.

— Срань господня, Тони! — У меня скрутило живот, когда я только представила эту бойню.

Он отмахнулся от меня, водружая шляпу обратно на голову.

— Ничего не почувствовал. Следующее, что я помню, — я по колено в болоте, борюсь за свою жизнь, а аллигатор пытается превратить меня в полуночный перекус. — Он покачал головой при воспоминании. — Боролся с этим чудовищем до тех пор, пока не устал слишком сильно, чтобы продолжать борьбу.