Сесилия, зовущая Габриэля пойти посмотреть на что-то громче, чем следовало бы посреди музея, спасает меня от необходимости что-то говорить в ответ. Но я вижу, как глаза Габриэля задерживаются на мне, лишь на мгновение дольше, чем следовало бы.

Мы гуляем по музею почти до пяти, а потом Габриэль ведет нас на ужин в итальянский ресторан, отмеченный звездой Мишлен. Только тогда мне приходит в голову нервничать из-за одежды, думая о том, что я буду сидеть в ресторане, полном людей. Я потираю руки, когда мы выходим из машины, и страх пробегает по моему позвоночнику. Прежде чем я успеваю подумать, что с этим делать, я чувствую, как ткань скользит по моим плечам, и понимаю, что Габриэль помогает мне надеть куртку.

— Я здесь, — говорит он тихо, чтобы слышала только я, и теплое чувство снова проникает в меня, когда я просовываю руки в рукава куртки.

Он увидел меня и понял. Это было все, что требовалось. Я чувствую жжение за веками и отгоняю его, прежде чем успеваю разрыдаться по дороге на ужин.

Нас отводят в кабинку в задней части ресторана. Габриэль заказывает коктейль, и я тоже - джин с лавандой, который звучит интересно. Сесилия подталкивает ко мне свое меню.

— Паста с чернилами кальмара звучит странно, — говорит она, указывая на нее. — Но я хочу знать, какова она на вкус.

— А что ты обычно заказываешь? — Я заглядываю в меню, и она хмурится.

— Болоньезе.

— Ну, а как насчет этого? Я закажу болоньезе, а ты - пасту с чернилами кальмара, и если тебе не понравится, мы поменяемся.

Сесилия с готовностью кивает, как раз в тот момент, когда сервер приносит нам напитки и буханку хлеба с травяным оливковым маслом. Я поднимаю глаза, и выражение лица Габриэля, когда он смотрит на нас с Сесилией, заставляет мое сердце учащенно биться в груди. Это взгляд, которому я не могу дать название, потому что, если я это сделаю, он разрушит эту тщательно выстроенную между нами связь и превратит ее в то, чем она никогда не должна была быть.

Я отвечаю на вопрос, который задает мне Сесилия, пока официантка принимает наши заказы, и не слышу, что говорит Габриэль и что моя очередь следующая. Меня возвращает в разговор Габриэль, сказав:

— И она будет телятину болоньезе, — а мгновение спустя сервер с улыбкой отвечает.

— Тогда телятину болоньезе для вашей жены. А вы, сэр?

Он слегка обращается к Дэнни, и у меня голова идет кругом. Это простая ошибка. Ее легко совершить, когда мы здесь вдвоем, с двумя детьми. Но меня словно кто-то толчком вернул к реальности.

— Не моя жена, — с усмешкой говорит Габриэль, и официантка резко поднимает глаза.

— Мои извинения.

На мгновение я не слышу, что еще говорит Габриэль, да и вообще ничего не слышу. Это не должно быть больно, совсем не больно, но в тот момент, когда он это произносит, в моей груди возникает ощущение колющей боли. Не только то, что он сказал, но и то, как он это сказал, так легко, словно это была глупая ошибка.

То, о чем я думала всего мгновение назад. Но гораздо хуже было слышать это вслух.

Я тяжело сглатываю, борясь с бессмысленными слезами. Сегодняшний день был идеальным, все было идеальным до этого момента, и я не хочу его испортить. Я наклоняю подбородок, намереваясь встретиться с Габриэлем взглядом и дать ему понять, что мне все равно, но он не смотрит на меня. Он разговаривает с Дэнни, и это дает мне еще одно мгновение, чтобы собраться с мыслями.

Я веду себя нелепо, напоминаю я себе, отрывая маленький кусочек хлеба и занимаясь им. Я знаю, что это такое. Это я предложила Габриэлю, придумала план, чтобы мы стали друзьями с привилегиями, чтобы он познакомил меня с тем, каково это - быть с кем-то, кто заставляет меня чувствовать себя в безопасности. И это не только в спальне. Это и уроки вождения, и обеды за ланчем, и такие дни, как сегодня, когда он нежно помогает мне понять, каково это, снова быть нормальным человеком. Женщиной, которая носит любимую одежду, ходит в музеи и на ужин и не живет в страхе перед приступом паники посреди всего этого.

Единственное, что может все это разрушить, - если я позволю себе привязаться. А этого я хочу меньше всего на свете. Я счастлива здесь, и я не хочу, чтобы что-то испортило это. У меня есть все, чего я только могу пожелать. Я не могу потерять это из-за чувств к человеку, который, как я знаю, недоступен. Он был честен со мной в этом вопросе с самого начала.

Но это сложнее, чем я могла себе представить. И так продолжается до конца вечера, потому что мы чувствуем себя как семья. Сесилии нравится ее блюдо, и она настаивает, чтобы я попробовала его, а потом хочет попробовать мое, в результате чего мы вдвоем делимся едой на двоих. Такое же чувство возникает, когда мы едем в театральный район на спектакль «Злая» и сидим вчетвером, и тоже самое, когда едем домой, и Габриэль включает саундтрек, и они с Сесилией поют вместе всю дорогу.

Я говорю себе, что это всего лишь видение того, что у меня может быть в будущем, с правильным мужчиной. С мужчиной, который обладает всеми теми же качествами, что и Габриэль, но при этом эмоционально доступен, который хочет снова влюбиться.

Тот факт, что Габриэль правильный мужчина, не играет никакой роли. Да и не может.

Я поднимаюсь наверх, чтобы переодеться, а Габриэль уводит Сесилию и Дэнни в постель. Я на минуту замираю перед зеркалом, перекидываю кожаную куртку на стул и потираю руки вверх-вниз. Я не готова к тому, что сегодняшний день закончится. И мне быстро приходится смириться с тем, что я готова к чему-то другому, и это изменит все наши с Габриэлем отношения.

Я начинаю тянуться к серьгам, чтобы снять их, и тут раздается стук в дверь. Я подпрыгиваю от неожиданности и слышу голос Габриэля, который спрашивает, можно ли ему войти.

— Конечно. — Я слышу дрожь в своем голосе и не могу смотреть на него, когда он входит. Я снимаю серьги, кладу их на туалетный столик и мельком вижу его в зеркале, наблюдающим за тем, как я поднимаю руку, чтобы убрать волосы. Я вижу, как он тяжело сглатывает, его горло напрягается, когда мои волосы освобождаются от шпилек, и в его взгляде появляется тепло. По коже пробегает дрожь, и я чувствую, как в воздухе сгущается напряжение.

Это сексуально, но и по-домашнему. Как муж, наблюдающий за своей женой после ночной прогулки. Я не могу игнорировать это чувство, его серьезность и то, что оно означает для того, что произойдет с моим сердцем в результате всего этого, но я также не готова остановиться.

Я не готова к тому, чтобы все закончилось, не без того, чтобы между нами не было еще одного заключительного момента.

— Я пришел спросить, не хочешь ли ты выпить со мной внизу. — Голос Габриэля слегка хрипловатый, напряженный от желания, и я чувствую, как во мне разгорается жар.

— Звучит неплохо. — Слова застревают у меня в горле. — Я собиралась переодеться.

Габриэль окидывает меня взглядом.

— Мне нравится платье.

Я поворачиваюсь к нему лицом, а он ничего не говорит, засунув руки в карманы. Но я слышу все, что он не говорит. Я хочу смотреть на тебя, вот так, сейчас, когда я могу. Я хочу снять его с тебя. Я хочу тебя.

— Может быть, я оставлю его на себе, — тихо говорю я, и он толкает дверь, позволяя мне выйти первой, пока мы спускаемся вниз.

Он наливает нам обоим, приносит в гостиную бокал вина для меня и бокал коньяка для себя. Я чувствую, как по мне прокатывается новая волна жара, когда я вспоминаю тот первый вечер, когда мы выпивали, вино, которое я пролила, и то, как он опустился на колени так близко ко мне, достаточно близко, чтобы поцеловать. Теперь я знаю, как ощущается его рот на моем.

Но есть вещи, которые я до сих пор не знаю, и я хочу это выяснить.

— Тебе понравился день? — Габриэль садится, но не в кресло, как он обычно делает, а рядом со мной. — Мне всегда нравится ходить в музеи.

Я киваю.

— Мне тоже. Мы с Кларой можем проводить целые дни, просто бродя по ним. — Я пытаюсь придумать, что еще сказать, но в голове все путается, мысли невозможно разобрать. Я и хочу, чтобы это было сегодня, и не хочу, одновременно.

Сегодняшний день казался мне фантазией об идеальном дне, обо всем, что у нас могло бы быть в другой жизни, обо всем, что у меня еще может быть, если я найду кого-то, кого смогу полюбить, и кто сможет любить меня так, как мне нужно. И хотя мое сердце словно трещит от одной мысли о том, что отношения с Габриэлем закончатся, я думаю, что именно так я и хочу, чтобы они закончились. В такой день, как сегодня, в такую ночь, мы, вместе, так, как могло бы быть, если бы все было по-другому.

Я делаю еще один глоток вина и отставляю бокал, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. Габриэль встречает мой взгляд, и мне кажется, он знает, что я собираюсь сказать. Но он терпелив, как всегда, позволяя мне прийти к нему. Позволяя мне задавать темп.

— Я хочу тебя, — шепчу я.

Габриэль улыбается, одна сторона его рта приоткрывается.

— Я всегда хочу тебя, Белла. Ты знаешь это. — Его глаза потемнели, и они снова окидывают меня взглядом, подтверждая все его слова. Я вижу его желание по отношению ко мне на его лице, ясное как день.

— Я имею в виду... — Я снова тянусь за вином, допиваю то, что осталось в бокале, и ставлю его на достаточное расстояние, чтобы случайно не опрокинуть. — Я хочу все это. Сегодня вечером.

Габриэль становится очень спокойным.

— Мне нужно, чтобы ты все прояснила, Белла, — хрипло говорит он, и я вспоминаю, как он сказал это в первый раз, когда я предложила все это. — Ты хочешь заняться сексом? Сегодня вечером?

Я киваю, прикусив губу.

— Мне нужно, чтобы ты сказала это вслух, — мягко произносит он, и в каждом его слове слышится хриплое хрипение, которое говорит мне о том, как сильно он этого хочет. Это посылает пульсацию желания через меня, и я делаю медленный вдох.

— Да, — шепчу я. — Это то, чего я хочу.

Габриэль мгновенно придвигается ко мне ближе, его рука скользит по моим волосам, обхватывает мой затылок, а его рот прижимается к моему. Это мягкий, медленный поцелуй, и я чувствую, как сильно он сдерживается. Как осторожен он со мной. Я знаю, что он будет таким же осторожным на протяжении всего этого времени, и хотя это, несомненно, то, что мне нужно сегодня, я не могу не задаться вопросом, каково это, если бы он отпустил этот контроль. Если бы я чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы позволить ему делать со мной все, что он захочет, любым способом, каким он захочет.