Глава 30

На завтрак мы оказались не в нашем номере в мотеле, а за столиком в уютном кафе «Дубовая Лавка».

То, с каким аппетитом Кларк поедает свои блинчики с беконом, согревает мое сердце. Принять решение завтракать вне мотеля было отличной идеей.

Теперь, когда Коул находится под стражей, полиция, вероятно, занята его делом, а не поисками женщины, которую не видели уже год. Теперь я чувствую себя в безопасности, выходя на улицу.

Нам с Кларком необходимо было выбраться из мотельного номера. Пять дней, проведенных в четырех стенах, начали угнетать нас, и Кларк становился все более раздражительным.

Хотя я и не думаю, что мы являемся главным приоритетом полиции, все же рада, что в кафе немноголюдно. Вокруг всего несколько столов с потертыми поверхностями. Мы должны продолжать оставаться незамеченными.

После того, как мы вошли в кафе, я все еще чувствовала себя спокойно, но теперь мое внимание приковано к маленькому телевизору на стене, и кажется, я забыла, как дышать.

К счастью, Кларк сидит спиной к телевизору; иначе он бы увидел лицо своего дедушки в новостях. Удивительно, как мне до сих пор удавалось его оберегать. Но рано или поздно ему придется узнать правду о том, насколько больна его семья.

Но не сегодня. Сегодня еще не тот день.

Остальные посетители тоже следят за новостями, некоторые недоуменно покачивают головами, видя срочное сообщение внизу экрана.

Коул Уилтон сбежал после выхода под залог.

— Мама, я еще голоден, — Кларк поднимает свою вилку.

Я смотрю на него, чувствуя головокружение, но затем собираюсь с силами и встаю со стула.

— Нам нужно уходить.

К счастью, наш столик находится недалеко от двери. Мы сможем быстро уйти, прежде чем Кларк увидит лицо Коула и не крикнет, что это его дедушка. Это определенно привлечет внимание других посетителей, и наша тайна будет раскрыта.

— Я не хочу уходить, — недовольно ворчит Кларк откусывая кусок хрустящего бекона. — Я хочу закончить свой завтрак.

— Милый, это последний кусочек. Ты можешь съесть его по пути к машине.

Мне нелегко в очередной раз уводить его из ресторана без объяснений, но у меня нет выбора.

Пока он продолжает жевать, игнорируя мою просьбу, я достаю из сумочки деньги. Рядом с вазой искусственных красных роз кладу двадцатидолларовую купюру.

Чувствуя вину, но в то же время теряя терпение, я тянусь к руке Кларка. Он вырывается, сверкнув глазами. Невидимая рука сжимает мое горло, потому что на долю секунды его взгляд напоминает мне взгляд его деда.

Я слегка отшатываюсь, прежде чем снова двинуться вперед. Он — мой сын. В его жилах течет кровь Бретта и Коула, но я не позволю ему повторить их судьбу.

— Почему мы всегда уходим так рано? — Кларк выпячивает нижнюю губу.

— Прости, иногда нам приходится делать то, чего мы не хотим. И мы задержались достаточно долго, чтобы ты мог доесть свою еду, — я пытаюсь найти слова, чтобы утешить его. — Мы можем поиграть в игры в мотеле.

— Я ненавижу этот мотель. Он отстойный.

— Не говори так.

Я снова хватаю его за руку и вытаскиваю из-за стола, все еще украдкой глядя на телевизор. Он продолжает сопротивляться, но я твердо намерена увести нас отсюда.

— Кларк, пожалуйста, делай, что говорит тебе мама. Я объясню позже.

Я не смогу объяснить ему ситуацию, но других слов у меня нет. Мне кажется, я постоянно повторяю одно и то же, предлагая ему одни и те же неубедительные оправдания, скрывая правду.

— Я тебя ненавижу, — он отталкивает меня, но не садится обратно.

Вместо этого он выбегает из ресторана.

Я испытываю одновременно боль и облегчение. Удивительно, как могут ранить несколько простых слов.

Издали я вижу, как к нашему столику подходит официантка. Я машу ей рукой, и она кивает, увидев деньги на столе.

По дороге обратно в мотель Кларк отказывается разговаривать со мной. Это разрывает мне сердце, но я его понимаю. Он молчит весь оставшийся день и безропотно ложится спать. Он страдает, и я не знаю, как помочь ему, не рассказывая правду.

Как только он засыпает, я включаю телевизор и пододвигаюсь ближе к краю кровати, блокируя его видимость на случай, если он вдруг проснется.

Коул действительно сбежал, и ходят слухи, что он, возможно, покинул страну. Я бы не удивилась. Его империя рушится из-за его собственных грехов. У него нет причин оставаться в США, и у него, определенно, есть ресурсы, чтобы спрятаться в другой стране.

Я запускаю руку в волосы, когда репортер повторяет все то, что Коул и Бретт делали своим сотрудникам на протяжении многих лет. Каждое слово — как удар ножа в сердце.

Я кусаю нижнюю губу, пытаясь справиться с бурей эмоций. Как я могла так ошибаться в своем муже?

Мои мысли возвращаются к тому, что он сказал через несколько дней после нашей помолвки, в ту ночь, когда Коул ударил его у меня на глазах. Бретт рассказал мне, что в детстве одной из любимых форм наказания его отца было запирать его в шкафу, иногда на несколько часов. Его отец также любил пугать его. Бретт боялся змей, и эта фобия началась в день, когда его отец принес домой змею и поместил ее в стеклянный террариум в его комнате. По словам отца, это должно было сделать его сильнее, сделать из него мужчину. Ему было всего тринадцать, змея провела ночь в его спальне. Когда он плакал, его отец называл его слабаком и доставал ремень, чтобы наказать за слабость.

Неудивительно, что Бретт был послушным сыном даже в зрелом возрасте. Он все еще испытывал страх перед отцом и делал все, что тот требовал от него, как и в детстве. Он также сказал мне, что в подарок на восемнадцатилетие его отец устроил ему посещение стриптиз-клуба. В то время я испытала отвращение и не хотела слышать подробности. Жаль, что я не стала допытываться, возможно, он бы открыл мне больше секретов. Но, что я могла сделать? Как и Бретт, я боялась Коула. Как могла я знать, что он приучал своего сына становиться насильником, как он сам?

— Прости, мама, — сонный голос Кларка заставляет меня вздрогнуть. — Прости, что я плохо себя вел.

Я выключаю телевизор и ложусь рядом с ним.

— Ты мой супергерой.

Я целую его в теплую щеку.

— Мне жаль, что мы ушли из ресторана, не закончив завтрак.

Честно говоря, мы могли бы остаться чуть дольше. Я запаниковала, и единственное, о чем я думала — это бежать. Это инстинктивная реакция, которая держала нас в безопасности все это время. Каждый раз, когда я вижу лицо Коула, каждая клеточка моего тела стремится к побегу.

На этот раз, видимо, мне тоже нужно побыть одной, чтобы переварить новости, без Кларка, наблюдающего за мной через стол. Скрывать от него свою боль — одно из самых сложных испытаний, с которыми мне приходилось сталкиваться.

— Я тебя люблю, мама, — шепчет он и прижимается ко мне, зарываясь лицом мне в грудь, как делал, когда был малышом.

— Я люблю тебя еще больше.

Я закрываю глаза и опускаю подбородок ему на макушку.

— Навсегда вместе? — спрашиваю я.

— Навсегда и навеки, — шепчет он в ответ.

Тепло разливается по моей груди, успокаивая некоторые раны в моем сердце. Но ран еще много.

Хотелось бы мне снова включить телевизор, чтобы следить за событиями, но там, вероятно, уже нет ничего нового. Пройдет некоторое время, прежде чем они найдут Коула. Если вообще найдут.

В глубине моего измученного сознания я задаюсь вопросом, что я скажу Кларку однажды, когда он, наконец, подрастет настолько, чтобы понять преступления, совершенные его отцом и дедом. А что, если страх того, что он может унаследовать их поведение, станет сильнее?

Я зажмуриваюсь, стараясь изгнать эту мысль из головы. Я отказываюсь верить в это. Кларк станет хорошим человеком, потому что воспитывать его буду я, а не эти монстры.

Я предпочитаю верить, что однажды правда о том, что на самом деле произошло с Бреттом и Джанеллой, будет раскрыта, и мы с Кларком сможем наконец вести нормальную жизнь. Если этого не произойдет, я, возможно, не смогу компенсировать ущерб, который эта ситуация уже нанесла ему.