Глава 25

Я бросаю монеты в автомат с закусками в мотеле, Кларк выбирает себе кукурузные чипсы. Я чувствую себя ужасной матерью из-за того, что кормлю его вредной едой, но я просто хочу, чтобы он был счастлив. Если это делает его счастливым, то так тому и быть.

Я оплатила наше трехдневное пребывание в мотеле «Миднайт» наличными. В мотеле всего десять номеров, два из которых уже заняты. Владелец вручает мне ключ, и мы направляемся к нашему номеру.

Что меня всегда беспокоит в большинстве мотелей, так это то, что вам не нужно проходить через стойку регистрации, чтобы попасть в номер. Любой может легко появиться у вашей двери.

Я вставляю ключ в замок и поворачиваю. Дверь со скрипом отворяется.

Вначале Кларк испытывал бурю эмоций каждый раз, когда мы приезжали в новое место. Это было словно начало нового захватывающего приключения. На этот раз он не проявляет ни малейшего интереса к комнате. Он подходит к шаткому стулу у окна и садится, затем запускает руку в пакет с чипсами.

Он почти ничего не сказал за время нашей поездки в мотель. Он по-прежнему испытывает боль. Жаль, что я не могу облегчить его страдания.

Прежде чем покинуть хижину, мы оба вышли на улицу и должным образом попрощались с ней, выражая благодарность за гостеприимство, которое она нам оказала. Я сказала Кларку, что мы как кочевники, не задерживаемся на одном месте слишком долго и жаждем приключений. Он лишь пожал плечами и сел в машину.

Как долго я еще смогу продолжать искажать его представление о том, как живут обычные люди? Сколько времени еще пройдет, прежде чем он начнет задавать сложные вопросы?

Я хотела раздвинуть шторы, чтобы впустить солнечный свет, но мои руки беспомощно опускаются. Любой прохожий сможет заглянуть к нам в комнату.

Когда мы уезжали, у меня не было ощущения, что за нами следят. Впервые за долгое время я не ощущаю присутствия Коула.

Возможно, я ошибалась все это время. Все те происшествия в хижине — кекс, белка и кровь — могли быть делом рук Ронана, пытавшегося прогнать нас из хижины, и Коул не имел к этому никакого отношения.

Но я все равно должна оставаться начеку на случай, если я ошибаюсь.

— Мам, здесь слишком темно, — Кларк поднимает глаза от чипсов. — Ты можешь раздвинуть шторы?

— Давай пока не будем их открывать, хорошо?

— Нет, — настаивает он. — Я хочу почитать свою книгу.

— Хорошо.

Я приоткрываю плотную штору ровно настолько, чтобы в комнате стало светлее. Прозрачную занавеску под ней оставляю на месте.

Удовлетворившись, Кларк подходит к кровати, кладет чипсы рядом с собой и открывает книгу сказок, которую листал в машине.

Он притворяется, что все нормально, и это причиняет мне боль. Я ненавижу себя за то, что не могу предложить ему большего, по крайней мере, сейчас.

Когда в моей сумочке звонит телефон, у меня перехватывает дыхание. Мне могут звонить лишь два человека: миссис Фостер и Таша.

Номер абонента скрыт. Я не отвечаю, не зная, кто звонит.

Я смотрю на телефон, пока он не перестает звонить и не издает звуковой сигнал, оповещающий о наличии оставленного сообщения.

Я сразу же его прослушиваю.

— Здравствуйте, это Мэнди Санчес, мать Дениз. Пожалуйста, перезвоните мне, — в ее голосе слышится срочность.

Сначала я упрекаю себя за то, что забыла скрыть свой номер, когда звонила ей, но затем понимаю, что, вероятно, это к лучшему, иначе у нее не было бы моего номера. Я не ожидала, что она мне позвонит.

Пока Кларк листает свою книгу, я незаметно выхожу на улицу, чтобы позвонить.

— Полиция приходила ко мне домой, — говорит Мэнди, как только слышит мой голос. — Они хотели поговорить со мной.

— О Дениз?

— Они сказали, что получили анонимный звонок о домогательствах к сотрудникам в отеле, где работала моя Дениз. Они хотели знать, рассказывала ли Дениз мне что-либо перед смертью.

Сработал ли мой звонок в полицию Форт-Хейвена?

— Что вы им сказали?

— Я сказала им правду. Этот человек, Коул Уилтон, причинил боль моему ребенку. Он причинил ей боль.

Я хочу попросить ее рассказать мне, что именно он сделал с Дениз, но я уже знаю.

— Это было храбро с вашей стороны. Мне глубоко жаль, что случилось с Дениз.

Сейчас моя вера в то, что она не покончила с собой, только укрепилась. Но что, если полиция не сможет найти доказательств ее убийства?

— Кто вы такая? — спрашивает Мэнди.

Ее вопрос застает меня врасплох. В прошлый раз ее не интересовало мое имя.

— Подруга Дениз, — повторяю я то, что сказала ей в прошлый раз.

— Вы можете мне помочь? — спрашивает она. — Можете ли вы помочь добиться справедливости для моей дочери? Она не заслужила такой смерти. Говорят, она выпрыгнула из окна нашей квартиры, но я в это не верю.

Образ моей подруги, лежащей мертвой на тротуаре, разрывает мое сердце.

— Не знаю, смогу ли помочь. Я попробую.

Слезы меня душат, Кларк стоит на пороге и смотрит на меня с подозрением.

— Пожалуйста, она была для меня всем. Она снится мне каждую ночь. Кто-то должен заплатить за то, что с ней случилось.

— Знаю, — говорю я. — Они заплатят.

Я не знаю, как помочь на расстоянии. Сложно пытаться привлечь Коула к ответственности, не выдавая себя.

— Спасибо, — говорит она. — Я все расскажу полиции. Я поищу ее дневники и передам их полиции.

— Хорошо, — на душе у меня становится легче. — Это хорошая идея.

— Моя Дениз любила вести дневники, — продолжает она. — Она сказала, что это помогает освободить разум. Я надеюсь, что ее слова помогут полиции.

Когда я заканчиваю разговор, во мне пробуждается непоколебимая уверенность, что Коул обязательно будет наказан по крайней мере за одно из совершенных им преступлений. А после этого я приложу все усилия, чтобы раскрыть и остальные.

Преисполнившись надежды, я беру сына на руки и обнимаю его до тех пор, пока он не начинает извиваться и пытаться оттолкнуть меня.

— Мамочка, я не могу пошевелиться.

Отпустив его, я делаю нам бутерброды с помидорами, и мы едим их перед телевизором, не включая его. Я не хочу совершить ошибку, заснув с включенным телевизором, а проснувшись, обнаружить, что он увидел мое лицо в новостях. Несмотря на то, что Кларк умоляет меня дать ему посмотреть мультики, телевизор остается выключенным.

После обеда я читаю ему его любимые книги, пока он не становится сонным и не засыпает. Я собираюсь снова задернуть шторы, когда замечаю полицейскую машину, припаркованную перед мотелем.

В панике я проверяю, закрыта ли дверь. Владелец мотеля, должно быть, узнал меня и позвонил им, чтобы они приехали и арестовали меня.

В любом случае, я попала. Загнана в угол. Смотрю на своего сына. Я подвела его. Я разрушила его жизнь.

Полицейская машина стоит на стоянке час, но никто в нее не садится. Я продолжаю ждать, что полиция постучит в дверь, но этого не происходит.

Необходимость справить нужду заставляет меня отойти от окна. Когда я возвращаюсь, машины уже нет.

Лучшее, что я могу сейчас сделать — это оставаться на месте и надеяться на чудо.

Останавливаться в мотелях небезопасно.

Мгновенно возникает мысль позвонить Таше и спросить, остается ли в силе предложение погостить у нее. Я напоминаю себе, что, возможно, подвергаю ее опасности, предпринимая этот шаг. А что если ее муж не в городе?

Это определенно плохая идея, которая может навредить слишком многим людям.

Я ложусь рядом с Кларком и обнимаю его, защищая единственным доступным мне способом.