Глава 20

Брэм

— Ты видишь её? — в сотый раз спросил Фергус. Может быть, тысячный. Я не уследил за этим. Я был слишком занят тем, что надирал себе задницу за то, что всё испортил с Галиной.

— Да, — ответил я, не отворачиваясь от окна. Она была снаружи уже час, просто стоя на краю озера. Когда выяснилось, что она не собирается никуда уходить, я убедил Фергуса сбросить простыню и надеть что-нибудь из одежды. Он сопротивлялся, но в конце концов подчинился, установив рекорд по самому быстрому приёму душа за всю историю наблюдений.

Теперь он подошёл ко мне, натягивая рубашку и пахнущий моим шампунем.

— Она всё ещё у озера? — он уставился на улицу, и его тон стал тревожным. — Ты же не думаешь, что она войдёт, не так ли?

Я посмотрел на него.

— Чтобы утопиться?

— Нет, чтобы попрактиковаться в плавании на спине. Да, чтобы утопиться.

— Ты драматизируешь. Она бессмертна. Недостаток кислорода её не убьёт. — Однако, как только я это сказал, в мой разум закралось беспокойство. На самом деле я не был уверен, что был прав. Она была наполовину человеком. Может быть, дампиры могли бы погибнуть таким образом.

Неодобрение Фергуса было похоже на тяжесть, давящую на мою кожу.

Я вздохнул.

— Продолжай и скажи это.

Он был спокоен — и именно так я поняла, что он действительно зол. Фергус никогда не кричал. Он просто отключился, отключив энергию, которая текла вокруг него. Я бы предпочёл, чтобы он кричал. Или даже замахнулся и ударил меня. Его молчание было более разрушительным, чем любой удар.

Я повернулся к нему лицом. Он скрестил руки на груди, и его светлые волосы были темнее, потому что были мокрыми.

— Фергус.

Он не сводил взгляда с Галины.

— Я не драматизирую, — тихо произнёс он.

— Галина не склонна к самоубийству.

— Она подвергалась насилию всю свою жизнь, — он посмотрел на меня. — Я не знаю, что она сделает, но я чертовски уверен, что не собираюсь легкомысленно относиться к этому. Каждая частичка меня хочет спуститься туда и забрать её, но я не могу. Это сделало бы меня таким же плохим, как ты.

Гнев вспыхнул у меня внутри.

— Ты серьёзно? Ты слышал её. Она говорила о поездке в Кровносту.

— Я слышал, как она спрашивала, стоит ли ей поехать. Это была внезапная реакция на известие о том, что её отец, возможно, мёртв.

Я стиснул челюсти. Он был прав. Возможно.

— Я извинюсь, когда она войдёт.

— А что, если она никогда этого не сделает?

Я открыл рот, готовый отвергнуть эту идею из-за её абсурдности. Но он был серьёзен, его взгляд встретился с моим. В серебре был вызов, и он совсем не был тонким.

Моя грудь сжалась. Мой зверь зашевелился, и в моём голосе послышалось рычание.

— Тогда я схожу за ней. Она не может оставить нас.

— Это её решение, не твоё.

— Ты тоже не позволишь ей уйти, — моё сердце заколотилось. Почему он так говорил? Никто не собирался уходить.

— Да, я бы так и сделал. Если она действительно этого хотела.

— Я в это не верю, — стеснение в моей груди усилилось. Было трудно дышать. — Ты связал её, когда нашёл.

— До того, как она приняла нашу связь. Ей нужно было время, чтобы узнать нас получше. Но сейчас? — он покачал головой. — Я бы не стал её сдерживать, невзирая на последствия.

— Она не уйдёт. Она не может уйти, — я бы позаботился об этом. Я отвернулся от окна, но Фергус преградил мне путь. — Уйди с моей дороги, Фергус, — сказал я сквозь стиснутые зубы.

— Нет.

Проклятье, я мог бы заставить его двигаться. Он знал это.

— Немедленно.

— Ты не можешь пойти за ней. Не в этот раз. Она должна прийти к тебе.

— Она не придёт.

— Она придёт.

У меня болела грудь. Я едва мог вздохнуть. Я подошёл, чтобы обойти его.

Он двигался быстро, снова блокируя меня.

Я толкнул его.

Он споткнулся, но устоял на ногах.

— Ты не можешь заставить её вернуться к тебе, Брэм.

Мой контроль лопнул.

— Почему, черт возьми, нет? — закричал я, снова толкая его.

Он схватил меня за руки и закричал в ответ.

— Потому что она — не я! Будь то секс или жизнь, ты не можешь удерживать кого-то, если он этого не хочет!

Я застыл, моё сердце бешено колотилось в груди. Наши лица были в дюйме друг от друга, и я мог видеть своё ошеломлённое выражение в его зрачках.

Он поднёс свои руки к моему лицу.

— Потому что она — не я, — мягко повторил он. — Я знаю, почему ты так крепко держишься. Я не сломаюсь, малыш, но Галина может. И я не говорю о том, что мы делаем в постели, — его голос стал ещё мягче. — Все, кого ты, возможно, любил, бросили тебя... и тогда ты остался один, нянчась с сумасшедшим, когда сам был чуть больше младенца.

Воспоминания нахлынули на меня. Крики… Рёв… Маленький мальчик прикрывал голову руками, надеясь, что на этот раз огонь не подобрался слишком близко. Было больно, когда он целовал его кожу, хотя его другая форма могла исцелить это…

— Брэм, — Фергус провёл большими пальцами по моим скулам. Воспоминания отступили, сменившись парой ясных серебристых глаз. Он вытащил меня из прошлого. Он делал это в течение многих лет.

Нет, столетий.

Он снова погладил меня по щекам, лаская так, как кто-то мог бы утешить кошку... или дракона, одетого в человеческую кожу.

Что-то внутри меня немного оборвалось. Может быть, моё сердце.

— Ты... — я судорожно вздохнул. — Думаешь, я заставляю тебя быть со мной?

Он вздохнул, но улыбался.

— У нас это даже не вопрос. Я был нужен тебе молодым, и судьба заставила это случиться. Мы были связаны так долго, что я с трудом помню время, когда мы не были связаны. Я бы не стал этого менять. Ни за что.

Моя грудь снова сжалась. Нуждался ли он во мне? Он был от природы счастливой душой. А я был... повреждён. В любом случае, что я на самом деле предложил Фергусу?

— Я знаю этот взгляд, — проговорил он. — Ты думаешь о чём-то глупом.

Я фыркнул.

— Ты не должен был взваливать на свои плечи моё бремя, — в своей голове я изменил его на себя. Он не должен был взваливать меня на плечо. Я был обузой.

— Ты не обуза, — ответил он, читая меня так же сверхъестественно, как всегда. — Я люблю тебя. И если ты думаешь, что я не нуждаюсь в тебе так же сильно, как ты нуждаешься во мне, мне просто придётся усерднее работать, чтобы показать тебе это.

Я не заслуживал его. Я просто не заслуживал.

Он положил свою руку на мою и повернул нас обратно к окну. Галина всё ещё была у озера, её рыжие волосы казались маяком в лунном свете.

— Мы оба нужны ей, — сказал он. — Я, чтобы расслаблять её. Ты должен показать ей, как бить кулаками. Мы оба, чтобы ошеломляюще трахать её.

Я хмыкнул, мой член дёрнулся.

— Но мы не можем заставить её остаться, — он тихо рассмеялся. — Из того, что я знаю о женщинах, мы не можем заставить её что-либо делать. Она должна сама принимать решения. И мы должны быть достаточно сильными, чтобы позволить ей сделать их, — Фергус сжал мою руку. — Если ты будешь достаточно терпелив, чтобы позволить ей броситься в твои объятия, она никогда их не покинет.

Он знал. Он был достаточно терпелив со мной.

Я положил голову ему на плечо, мой взгляд был прикован к нашим отражениям в окне, а за ним — к стройной фигуре Галины рядом с озером.

— Мы, вероятно, наделаем кучу ошибок, прежде чем разберёмся с этим.

— Да, — сказал он, но его голос гудел от его обычного счастья. — Любовь — это беспорядок.

Два вампира появились из воздуха по обе стороны от Галины, их доспехи сверкали серебром.

Она закричала и повернулась к замку. Вампир справа схватил её за волосы и дёрнул назад.

— Нет! — позже я не мог вспомнить, исходил ли этот рёв от меня или от Фергуса. Может быть, от обоих. Через несколько секунд мы были в форме тени и снаружи.

Но было слишком поздно.

Вампиры переместили Галину прочь, и все трое, мерцая, скрылись из виду.

Я метнулся к тому месту, где она стояла, и принял человеческий облик, мои ноги врезались в землю.

— Блядь!

Раскалённая добела ярость прокатилась по моим венам, опаляя нервные окончания. Моя кожа дымилась. Я бы не смог долго удерживать эту форму.

Фергус преобразился рядом со мной, в его глазах плясал огонь.

— Эти ублюдки вернулись за ней. Что это значит?

— Я не знаю, но это будет последнее, что они сделают.

Он уже перекидывался, его зрачки превратились в вертикальные щёлочки.

— Мы летим?

— Мы летим, — я тоже перекинулся, мои слова перешли на древний шипящий язык наших предков. — А потом мы прольём огонь дождём, пока они не отдадут нам нашу пару.