Глава 1

Найл

Я вылез из лужи посреди оживлённой улицы. Не самый гламурный способ путешествовать, но это было чертовски быстрее, чем перелёт из Инвернесса в Нью-Йорк.

Небо было тёмным, но город сиял светом из тысячи различных источников. Я опустил голову и зашагал к небоскрёбу девятнадцатого века, в котором размещалась кампания по недвижимости «Бэлфор»

Взвизгнули шины. Полсекунды спустя мужчина высунул голову из окна жёлтого такси и погрозил мне кулаком.

— Эй! Осторожнее, придурок!

Ах, Нью-Йорк. Никогда не меняется.

Я встретился взглядом с таксистом, затем указал на белые линии пешеходного перехода у меня под ногами.

— Ну и, блядь, что? — заорал он с сильным бруклинским акцентом. — Ты собираешься переезжать?

— Боюсь, что нет.

Его брови сошлись вместе.

— Британский ублюдок.

— Шотландец. Это большая разница.

— О, да? — он дал такси задний ход, затем накренился вперёд и остановился в нескольких дюймах от моего бедра. Держа одну руку на руле, он другой нащупал свою промежность. — Вот в чём твоё большое отличие. Соси мой член.

Я окинул его пах оценивающим взглядом. Затем я позволяю частичке своей силы вспыхнуть в моих глазах.

— Прости, милый. Тебе бы это слишком понравилось.

Он побледнел. Не сказав больше ни слова, он умчался в ночь, подрезав бордюр, когда завернул за ближайший угол. Все люди были одинаковы: смелые со своей ерундой, абсолютные трусы, когда к этому призывали.

Начался дождь — лёгкая капелька, которая усилила квадраты света в тысячах окон вокруг меня. Я протянул руку и позволил нескольким каплям собраться у меня на ладони.

— Держись, ладно?

Более сильный душ облегчил бы любой последующий побег. Потому что я никогда не знал, чем закончатся мои встречи внутри кампании по недвижимости «Бэлфор».

Но эта конкретная только начиналась, и лучше было не опаздывать. Опоздание было лишь одной из множества вещей, которые организатор собрания не терпел.

С этой радостной мыслью я перешёл улицу и вошёл в фойе. Секретарша за высоким монолитным столом подняла глаза, когда я проходил мимо.

— Мистер Бэлфор примет вас немедленно.

Я проигнорировал её. Конечно, он бы меня принял. Я был его наследником — независимо от того, как сильно он ненавидел этот факт. Я прошёл через прохладный, строгий вестибюль к ряду лифтов. Двери скользнули, закрываясь. Нет необходимости нажимать на кнопку. Лифты в этом здании знали, куда меня доставить.

И это ещё не было сделано. В отличие от обычных небоскрёбов Большого Яблока, самый важный бизнес в этом здании происходил не в пентхаусе, а глубоко под землёй. Ведьмы были скрытны по натуре. Девизом дома Бэлфор было silentium vincit (прим. перев. — с латинского — молчание побеждает).

Тишина побеждает.

Боль пронзила мою челюсть, и я понял, что стираю свои коренные зубы в пыль. Спускаясь, я сделал сознательное усилие расслабиться. Я мог бы презирать эти встречи, но они были необходимы. Они были всем. Если бы я проявил хоть какое-то нежелание — любой признак сожаления или колебания, — я мог бы уйти с пустыми руками. И это может подвергнуть риску весь чёртов мир.

Лифт остановился. Двери со свистом распахнулись, открывая вид, совершенно отличный от того, что был наверху. Витые чёрные колонны поддерживали высокий сводчатый потолок. Чёрный гранитный пол простирался передо мной так далеко, что сужался до точки вдалеке. Факелы маршировали по чёрным гранитным стенам, каждый из которых танцевал в голубом свете нижних огней.

Я шагнул вперёд, мои шаги эхом отдавались в пространстве. Оно казалось пустым, но это было не так. Далеко от этого. Глаза следили за моим продвижением, их взгляд непрошено касался моей кожи. Если бы я остановился и прислушался достаточно внимательно, я бы услышал шёпот разворачивающихся заклинаний и проклятий. Девизом дома Бэлфора может быть почитание тишины, но его члены отбрасывают его в сторону, когда им это нравится. Или извлекали из этого выгоду.

Очертания дверей появлялись по мере того, как я шёл, только для того, чтобы раствориться в стенах, когда я проходил мимо. Факелы отбрасывали голубые тени на пол, а другой источник света — на этот раз такой же бледный и рассеянный, как лунный свет, — отбрасывал мягкое сияние на всё вокруг.

Это была единственная мягкость в этом месте. Было бы ошибкой забывать об этом.

Наконец, одна из появляющихся дверей щёлкнула и открылась. Я на мгновение замер на пороге, каждый инстинкт побуждал меня развернуться и уйти. Вместо этого я шагнул внутрь и подождал, пока не вспыхнут нижние огни.

На этот раз это была современная ванная комната. Так было не всегда. Иногда это было немногим лучше, чем уборная. В других случаях там был старомодный туалет с настенным бачком и висящей цепочкой для слива.

Но контейнер для образцов всегда был одним и тем же. Ярко-оранжевую крышку было невозможно не заметить.

Я двигался на автопилоте, как делал бесчисленное количество раз до этого. Я открутил колпачок и расстегнул молнию на джинсах. Когда я взял свой член в руку, я отправился... куда-то ещё. Теперь у меня хорошо получалось исчезать, когда я гладил свою плоть. Вот и всё, что это было: часть тела. Это был не я. Ничего из этого не было мной. Ни моё прерывистое дыхание, ни мои яйца, ставшие тугими. Не пот, собирающийся на моих висках, или мой кулак, летающий вверх-вниз по моему члену.

Я подрочил быстрее, мои зубы оскалились, а разум поплыл. Я почти мог видеть себя сверху. Там я стоял, откинув темные волосы с влажного лба. Моя футболка была задрана вокруг моего пресса. Мои джинсы и нижнее белье слиплись у меня на коленях. В одной руке я держал пластиковый стаканчик, а в другой — свой член.

И меня нигде нельзя было найти.

Я кончил с невнятным мычанием, сперма плещется внутри контейнера. Когда всё закончилось, я убрал свой член и вымыл руки. Я не смотрелся в зеркало и не смотрел на оранжевую грёбаную крышку, когда навинчивал её.

Когда я вышел из уборной, меня ждали двойные двери.

Дом Бэлфор был ничем иным, как малопродуктивным.

На древнем дереве были вырезаны символы семи стихий. Существовали четыре обычных элемента: земля, воздух, огонь и вода. Они были украшены яркими цветами, соответствующими происхождению элементов. Коричневый, серебристый, красный и синий.

Но символы внизу были матово-черными, даже темнее, чем дверь. Их было всего три: тайные элементы — кровь, тело и дух. Каждая ведьма рождалась с одним источником элементом, который почти всегда был из обычной группы. Редкое подмножество родилось с тайным элементом в качестве источника.

Ещё более редкой была ведьма, которая управляла несколькими стихиями, и то только потому, что они вырвали их у другой в бою.

Только один ведьмак в мире управлял шестью из семи, и в настоящее время он заставлял меня ждать за его дверью, как непослушного ребёнка.

Со зловещим стоном двери медленно открылись. Я отключил свой разум и вошёл. Комната была такой же монохромной, как и та, которую я только что покинул. На чёрных рабочих столах стояли ступки и пестики, а также различные травы. Книжные шкафы тянулись до потолка. В золотой клетке в углу клубилась и бурлила объёмная чёрная тень. А за чёрным письменным столом сидел мужчина, его деловой костюм и накрахмаленный галстук не гармонировали с окружающей обстановкой. Его выбор одежды был обдуманным, как и всё остальное, что он делал.

Он встал при моём приближении. Он был высоким, с оливковой кожей, чёрными волосами и тёмными глазами. Человеку он показался бы лет на тридцать с небольшим, хотя ему было уже более нескольких тысячелетий.

Его тело расплылось, и его одежда изменилась, когда он прошёл сквозь свой стол. Когда он изменился, на нём были чёрные брюки и чёрная туника, покрытая замысловатой чёрной вышивкой. Традиционное одеяние ниспадало до голенищ его начищенных сапог. Теперь он совсем не походил на генерального директора глобальной империи недвижимости. С другой стороны, дом Бэлфор на самом деле не занимался управлением недвижимостью. Это было связано с обладанием властью, и мужчина передо мной обладал большей властью, чем почти любое существо на земле.

Часть «почти» беспокоила его гораздо больше, чем он показывал.

— Найл, — сказал он, его тёмные глаза сузились от неприязни, которую он не потрудился скрыть.

Я наклонил голову.

— Дедушка.

— Ты оставил образец?

— Ты же знаешь, что оставил, — его приспешники, несомненно, уже собрали его. — Миллионы потомков дома Бэлфор только и ждут, чтобы их имплантировали.

Ты больной ублюдок.

Он скользнул взглядом по моей груди.

— Твой наряд оскорбителен.

— Это Нью-Йорк, — сказал я, потому что он ненавидел, когда ему напоминали о том, как его выгнали из Европы. — Мне нужно было слиться с людьми. Как ты знаешь, когда мой вид перекидывается, мы оказываемся голыми.

— Проблема, которую ты мог бы легко устранить, взяв другой элемент.

— Я доволен тем, что у меня есть. В конце концов, это принадлежало моей матери.

Его рот сжался.

— Ты дурак, что избегаешь власти, когда у тебя есть возможность захватить её. Ты позоришь этот дом, цепляясь за посредственность.

Я намеренно перевёл взгляд с его стола на чёрную вышивку на его тунике.

— Не больше, чем ты ставишь это в неловкое положение, перемещаясь сквозь мебель и меняя наряды, просто чтобы доказать, что ты владеешь телом и воздухом.

Что-то тёмное и жестокое промелькнуло в его глазах. Оно было там и исчезло в мгновение ока, но он позаботился о том, чтобы я это увидел. Он ненавидел, когда над ним насмехались — может быть, даже больше, чем он ненавидел меня. Как и у многих деспотов до него, гордость была его большой слабостью.

Естественно, я пользовался этим всякий раз, когда это было возможно.

Выражение его лица разгладилось, взгляд снова стал презрительным.