Глава одиннадцатая

Учения ЖВ ВВС, сентябрь 1940

Сильвия

Четырьмя днями позднее я прибыла в Королевские ВВС Уилмслоу, Центр подготовки новобранцев номер четыре, и мне предоставили койку в сборном доме Майкрет недалеко от жилья для супружеских пар, вместе с девятнадцатью другими членами Женской вспомогательной службы военно-воздушных сил. Мне платили кругленькую сумму в двенадцать шиллингов за неделю, включая ложе и питание, которая увеличивалась до четырнадцати шиллингов и шести пенсов каждую неделю, как только я проходила все тесты. Это казалось богатством, и то были первые деньги, что я когда-либо самостоятельно заработала. Я была слишком молода и несведуща, чтобы понять: правительство заберет половину этой суммы, так как подходный налог вырос до пятидесяти процентов. За войну надо было чем-то расплачиваться.

Теперь я была рядовой Вудс (Второго разряда).

Положив чемодан на тонкий матрас, я почувствовала себя глупо и неловко в новой шерстяной форме с подпоясанным пиджаком, прямой юбке и черных туфлях на шнуровке.

— Я с тобой! — окликнула шикарная брюнетка примерно моего возраста. — Новенькая! У тебя не найдется прозрачный лак для ногтей? У меня колготки зацепились. Смотри!

И задрала юбку выше колен.

Не сомневаюсь, что мои щеки порозовели. Я вовсе не была опытной или утонченной, невзирая на то, что год провела в Оксфорде, невзирая на то, что была замужней женщиной.

— Ужасно сожалею, но боюсь, что нет.

Брюнетка вздохнула.

— Неважно. Мы все, скорее всего, натрем мозоли после первого дня перепалки с сержантом по строевой подготовке, и кому тогда сдались шелковые колготки? Так сказала Мейбл, моя подружка. Как поживаешь? Меня зовут Барбара Тантрам.

Барбара протянула руку, и я заметила, что ее алые ногти сочетаются с красными губами цвета Победы. Губная помада, по словам мамы, была одним из немногих предметов роскоши во времена Великой депрессии, и все знали, что нацисты считают, что женщины не должны ею пользоваться: веймарским женщинам полагалось быть с чистыми личиками и естественными. Я отроду не осмеливалась носить ничего ярче бледно-кораллового цвета, даже когда в моде был огненно-красный. Но когда я взглянула на Барбару, то — по сравнению с нею — почувствовала себя скучной и примитивной.

— Сильвия Вудс, — робко представилась я, пожимая руку.

— Приятно познакомиться, Вудс. Будет весело. Станем сообщницами. Что скажешь?

Не могла не улыбнуться ей в ответ, и так мы подружились.

В течение двух недель мы учились маршировать, отдавать честь и залечивать мозоли. Кем бы ни была Мейбл, девушка оказалась права. Каждый вечер мы вычищали форму, стирали нижнее белье и рубашки, полировали пуговицы «Дъюраглит»-ом и жаловалась по поводу грязи на обуви. По прошествии шести недель мы могли шагать в ногу на протяжении десяти миль, распевая всю дорогу. Остальная часть обучения была интереснее, однако маршировка и в самом деле учит человека работать в команде.

Когда мы сдавали экзамены на профпригодность для определения подходящей работы, то выяснили, что у членов Женской вспомогательной службы ВВС имелось несколько возможных должностей, в числе которых: работа бортмехаником, водителем, канцеляристом, или поваром и официанткой, и не стоит забывать о захватывающей и секретной работе с радаром. В ходе войны менялась и роль женщин, и женщины из ЖВС ВВС составляли метеорологические сводки, обслуживали самолеты, служили на аэродромах и работали в разведке.

— Я отказываюсь горбатиться уборщицей на кухне, — с уверенностью заявила Барбара после недельного дежурства в КП, — и уж точно не буду официанткой или ломать ногти, устанавливая приводной ремень, будучи сальным механиком. Надеюсь, буду телеграфисткой. А ты, Вудс?

— Двенадцать по вертикали — «сизигия», — произнесла я, слушая вполуха, так как мы были в разгаре разгадывания кроссворда «Телеграф» после трапезы. — Ой, прости, какая должность? Хочу работать плоттерщицей. Сообщать парням из Королевских ВВС, когда Люфтваффе начнут очередной налет.

— Думаешь позволят? — поинтересовалась Барбара, заполняя двенадцатое по вертикали и еще две подсказки.

— А почему бы и нет? — удивленно вопросила я.

— Поскольку твой дорогой муженек служит в ВВС, — сказала Барбара. — Они не допустят, чтобы ты сидела за столом для расчетов, когда его эскадрилью поднимут в воздух.

— Ой, я об этом не подумала.

— Как там Гарри? Ты нечасто о нем говоришь.

— Предполагаю, следовало бы сказать, как ужасно я по нему скучаю, но на самом деле, мне почти проще не думать о нем, — призналась я, еще не научившись лгать. — К тому же он не пишет уже целую вечность. Я пишу ему каждый второй день.

Барбара пожала плечами.

— Мужчины думают, что писать — дело женское. Кроме того, Королевские ВВС были довольно заняты, — с грубым преуменьшением сказала она. — Но не воспринимай мои слова, как истину в последней инстанции; думаю, у тебя есть шанс попасть в Командование истребительной авиации. У них дефицит кадров, и им может быть все равно, что Гарри пилот. Ты достаточно сообразительна, чтобы попасть туда. Я слыхала, сейчас в Командовании истребительной авиацией гораздо больше членов ЖВС ВВС, ну, знаешь, они занимаются радиолокацией; некоторые даже ремонтируют заградительные аэростаты — громадные штуки, которые удерживают низколетящих бомбардировщиков Люфтваффе подальше от городов. — Ее голос понизился. — Одна из девчонок, с которой беседовала, сказала, что ее подругу отправили на обучение интерпретации фотоснимков — анализ того, что приносят парнишки из фоторазведки.

Откуда, во имя всего святого, Барбара получала информацию? Она, казалось, всегда знала кого-то, кто знал кое-что и кое-кого, и я подумала: Барбара, похоже, знает слишком многое, учитывая, что большинство из нас жили по мантре: «Цена неосторожных разговоров — жизнь».

— Хватит трепаться! — рявкнула сержант Райт, отчего все подскочили. — Пришли назначения.

Девушки взволнованно болтали, открыв распоряжения и видя назначения, согласно которым их должны были отправить через всю страну. Все, кроме Барбары и меня.

— Вудс и Тантрам — поднимите руки, — перекрикивая шум, позвала сержант Райт.

Барбара лениво помахала рукой, словно подзывая официантку, чтобы та принесла счет, и после секундного сомнения, я сдержанно подняла руку. Надеялась, сержант Райт снова не застала Барбару флиртующей с кем-то из рядового состава и что нас не ждет еще одно дежурство в КП.

Подведенные карандашом брови сержанта Райт приподнялись, когда она внимательно посмотрела на нас.

— Вы двое, следуйте за мной.

Вскочив на ноги, проворно пошла за грозно выглядевшей женщиной; каблуки парадных туфель Барбары резво цокали за мной.

— Что ты натворила? — прошипела я через плечо, а Барбара лишь покачала головой и пробормотала:

— Ничего!

Когда мне велели войти в комнату справа от меня, Барбара прошептала:

— Ни пуха ни пера, Вудс! — и исчезла вслед за сержантом Райт.

Седовласый мужчина в мундире бригадира с алыми нашивками старшего офицера на воротнике сидел за большим письменным столом из красного дерева, пошарпанным десятилетиями использования, царапая перьевой ручкой на листе бумаги. Он не поднял глаз, однако достал из кремовой папки документ и внимательно его прочитал. Мне не предложили присесть.

— Сильвия Дороти Вудс, восемнадцатилетний возраст, замужем, изучает языки, Сомервильский колледж, Оксфорд, Рядовая второго разряда. Отец — преподаватель латыни в Чартерхаусе.

Я моргнула, не зная, должна ли говорить. Но поскольку он не задал вопроса, я придержала язык и стояла, чувствуя себя скованной, выпрямившись во весь рост.

— Вы свободно владеете французским и немецким языками, а также латынью, современным и античным греческим, все верно?

Он впервые взглянул на меня, глаза его — маленькие и яркие, как у лисы, взгляд — пристальный и напряженный.

— Да, сэр. И изучала англо-саксонский в Сомервильском, и говорю немного по-русски. Ну, говорила. Всего лишь хобби. Однако свободно им я не владею.

Мужчина насупил брови, когда я затихла, затем опустил пронзительный взгляд к бумагам на столе.

— Также увлекаетесь кроссвордами, игрой со словами, загадками.

Я вовсе этого не ожидала и ощутила себя весьма озадаченной.

— Да, сэр?

— Хорошо. Вот возьмите. Вернусь через десять минут, — и положил передо мною кроссворд.

Будучи ошеломленной, все еще глазела на него, тогда как бригадир открыл дверь, чтобы выйти из помещения.

— Девять минут и пятьдесят секунд, Вудс.

Не желая повторений указания, я взяла карандаш и начала работу над кроссвордом. Я только закончила, положив головоломку обратно на стол бригадира, как он вернулся.

Мужчина взглянул на кроссворд с равнодушием, будто никакого интереса он не представлял, и я была весьма обижена, когда он отодвинул его в сторону.

— Вудс, у нас для Вас особое назначение. Не буду спрашивать, слышали ли Вы о Станции ИКС, так как знаю, что нет. Ничего рассказать не могу, кроме того, что она Вам подойдёт и будет лучшим применением Ваших способностей, чем работа плоттерщика в Королевских ВВС, однако мне нужно знать: согласны ли Вы на это назначение, будучи неосведомленной о большем?

Мозг трещал. Откуда он узнал, что я хочу работать плоттерщицей? Об этом я рассказала только Барбаре, и, хотя язык у подруги был без костей, она бы не стала разбалтывать об этом. Но Станция ИКС звучала захватывающе и значимо, и я была заинтригована.

— Да, сэр! — воскликнула я. — Согласна.

Он слабо улыбнулся.

— Очень хорошо. Подпишите вот это — Договор о неразглашении государственной тайны. Вы не сможете никому сообщать, чем занимаетесь или куда направляетесь. Если кто спросит, отвечайте: «Канцелярская, унылая работа», затем меняйте тему.