Изменить стиль страницы

ГЛАВА 6

Я задремала где-то во время третьего эпизода, как раз когда Джона был настолько одержим чем-то, насколько это возможно для человека. Еда была такой вкусной. И такой сытной. И я свернулась калачиком на своём уютном диване под своим самым удобным одеялом. Я также была на третьем бокале.

Для человека, чья работа обычно состояла только из ночной жизни, я печально славилась тем, что ужасно держалась на плаву после десяти.

Я проснулась, прижатая к чему-то более твёрдому, чем мой диван. На экране телевизора появилось всплывающее окно “вы всё ещё смотрите”, и в моей квартире было тихо, но не так тихо, как обычно посреди ночи.

Мне потребовалась пара минут, чтобы понять, что всё дело в тяжелом дыхании спящего Джоны, сопящего мне в ухо. Мы каким-то образом сплелись воедино. Мы сидели рядом друг с другом, но нас разделяло, как минимум, тридцать сантиметров. Мы наклонились друг к другу в нашей отключке. Итак, он каким-то образом положил голову на спинку дивана и прижал меня к своей груди, так что наши ноги были направлены в противоположные стороны. Я щекой прижималась к его груди. Его ритмичное дыхание постоянно поднималось и опускалось.

В другой жизни я бы мягко отодвинулась от него и постаралась не разбудить его или просто закрыла глаза и снова уснула. Честно говоря, из него получилась отличная подушка. И он был таким тёплым. Я всегда мерзла. Это означало, что я обычно просыпалась десять раз за ночь, чтобы добавить одеяла и носки к своим замерзшим конечностям. Но прямо сейчас я чувствовала себя совершенно тёплой. Не слишком поджаренной. Совсем не охлаждённой. Мне было просто роскошно уютно с головы до пят.

Но это не была другая жизнь. Это была моя жизнь. И я была твёрдо намерена устроить самую неловкую серию катастроф из всех возможных, когда дело касалось Джоны. Кроме того, в уголке моего рта скопилась слюна, и я была почти уверена, что оставила мокрое пятно на его футболке.

Что, к сожалению, означало, что мне придётся сменить личность и переехать в Мексику. Таковы были правила случайного пускания слюней. Не я их установила.

Я вскочила, прихватив с собой одеяло и обернув его вокруг плеч, как будто я была как-то неприлично одета. Он вздрогнул и проснулся. Полный бросок прямо вверх и выставленные руки, как будто на него напали.

— Мне так жаль, — выдохнула я, наблюдая, как он стряхивает с себя сон и моргает, просыпаясь. — Должно быть, я заснула.

— Хм?

Держа одеяла узлом одной рукой, я схватила наши тарелки и направилась на кухню. Я была той, кто пилил его за то, что он чрезмерно флиртовал со мной. А потом я буквально бросилась на него сверху.

Фу.

Не то, чтобы я была удивлена, что мы бессознательно прижались друг к другу. Честно говоря, это было не в первый раз. И, вероятно, это не будет последним. Но в последнее время... В последнее время мне всё больше и больше хотелось отказаться от его случайных игр ради чего-то физического. Не то, чтобы это случалось часто. Но сегодня вечером, например, был этот почти поцелуй. И теперь это, прикосновение к его телу, как будто мы были последними людьми на земле и нуждались в тепле тел друг друга, чтобы пережить непогоду.

Нормальная, трезвомыслящая Элиза могла бы легко перенести этот инцидент во френдзону. Одинокая, убитая горем Элиза, наблюдающая, как её брат безумно влюбляется в свою вторую половинку, и желающая, чтобы у неё было также, хотела бросить френдзону на произвол судьбы и просто потрахаться, чёрт возьми.

Джона был опасен сегодня вечером. И хотя я знала, что это была не совсем его вина, я все равно хотела обвинить его, а не брать на себя ответственность за своё либидо.

Мое одеяло развевалось позади меня, как королевская мантия. Я слышала, как он смахнул старые журналы с журнального столика, но я разберусь с ними позже.

— Который час? — пробормотал он со своего места на диване.

Его голос был хриплым со сна. Должно быть, он был глубоко погружен в быстрый сон, потому что я никогда раньше не видела его таким "не в себе". Сонным, конечно. Слишком уставшим, чтобы всё время держать глаза открытыми. Он только что проснулся, по сути, так было всё мое детство, с тех пор как он регулярно ночевал у нас дома.

Но не настолько полностью, чтобы он изо всех сил пытался найти в этом смысл. Я не смогла сдержать весёлой улыбки, которая приподняла уголки моего рта. Но я быстро подавила это чувство. Так что я должна получить за это несколько бонусных баллов.

Взглянув на свою духовку, я крикнула в ответ:

— Час тридцать.

Было не так уж и поздно. Во всяком случае, не для нас. Бар всё ещё был открыт, что казалось безумием, учитывая, как глубоко я спала.

За хрюкающим звуком из гостиной последовала подозрительная тишина. Я предположила, что он собирается уходить, пока я споласкивала тарелки и ставила их на дно раковины. Помешанная на чистоте "Я" во мне прошептала, что утром буду счастливее, если загружу их в посудомоечную машину прямо сейчас. Но, честно говоря, это была проблема завтрашней Элизы. Поздно ночью Элиза просто хотела вернуться в постель.

Ладно, хорошо. Я вытерла столы и убрала остатки в коробки. Мой холодильник был до смущения пуст, и я легко поместила готовые контейнеры между половиной галлона апельсинового сока и закупоренным белым вином двухнедельной давности, когда мы с Клэр решили найти "Зинфандель", который нам понравился.

Мы потерпели неудачу.

Хотя нам удалось выпить всё. За исключением этой полбутылки. Которую мне, вероятно, следует выбросить.

К тому времени, как я выключила свет на кухне и побрела обратно в гостиную, я ожидала, что Джона ушёл. Но он был там. Отвернулся на бок и снова спал

Я села на кофейный столик и поставила ноги в носках на диван перед его грудью.

— Тсс, — он даже не вздрогнул. — Джона!

Я шёпотом закричала. Он хлопнул ладонью перед лицом и крепко зажмурил глаза. Когда он опустил руку, она приземлилась на верхнюю часть моих ног. Он не пытался отодвинуть её. Я пошевелила пальцами ног. По-прежнему никакого ответа. Наклонившись вперёд, я приблизилась к его лицу.

— Джона, разве ты не хочешь пойти домой и поспать в своей собственной удобной кровати?

Он покачал головой.

— Нет, спасибо.

— Ты не можешь спать здесь, — сказала я более твёрдо. — Тебе нужно пойти домой.

— Сама иди домой, — сонно проворчал он. — Я устал.

Он был слишком милым в таком виде. Весь такой свернувшийся калачиком и сварливый. Его лицо было таким мягким во сне, таким расслабленным, когда его длинное, мускулистое тело вытянулось. Я могла видеть гусиную кожу на его руках. Но, по-видимому, он не беспокоился о том, чтобы быть тёплым. Или спать в кровати. Я ткнула его в грудь большим пальцем ноги. Он просто крепче сжал её в своей сонной хватке.

Я вздохнула, признавая свое поражение. А потом зевнула. Я тоже устала. Слишком устала, чтобы иметь с ним дело прямо сейчас.

Оставив его в том виде, в каком он был, я накрыла его своим уютным плюшевым одеялом, чтобы он не замёрз. Затем я побежала в спальню, закрыла дверь за собой и сорвала с себя рабочую одежду и лифчик, только чтобы заменить их спортивными штанами и майкой. Затем я легла лицом на свою кровать и зарылась под одеяло.

Завтра Элизе тоже придётся иметь дело с Джоной. Или, может быть, завтра Джона проснётся, поймёт, что он не там, где должен был быть, и потащит свою большую задницу обратно домой.

Я заснула, всё ещё окутанная им. Его запахом. Его прикосновением. Его теплом. И я подумала, что завтра Элизе будет лучше отделываться от него. Завтра Элиза вспомнит, что он не дарил ей бабочек. Или заставлял её сердце болезненно сжаться. Или напомнил ей о том, как она использовала такие слова, как "будущее", "любовь" и "родственная душа", всякий раз, когда думала о нём.

Взойдёт солнце, и здравый смысл вернётся к Завтрашней Элизе и Завтрашнему Джоне. И жизнь вернётся в нормальный режим, как и все предыдущие разы. Проще простого. Потому что, сколько бы раз он ни говорил мне, что я сексуальна, я никогда не буду женщиной в его глазах.

На следующее утро меня разбудила бензопила. Я плюхнулась на кровать и прижала руки к груди, чтобы сердце не выскочило из груди.

Через несколько секунд бодрствования я поняла, что это была не бензопила. Это была моя кофемолка. И с этим чувством ясности пришло гораздо больше путаницы. Неужели я запрограммировала её прошлой ночью? Я только дважды не забывала её запрограммировать накануне вечером. Так что... сомнительно. Требовались усилия, чтобы вычистить все нужные части и установить их на утро. Я всегда слишком уставала по ночам и обещала себе, что утром сделаю работу лучше. Только для того, чтобы проклинать себя каждое утро, потому что кому захотелось первым делом с утра почистить отдельные детали высокотехнологичной кофеварки?

Если она была запрограммирована, я определённо не добавляла в неё зёрна. Неужели она будет варить вчерашний кофе? Могло ли это каким-то образом повлиять на мою до безумия дорогую кофемашину?

И вот в настоящей панике, я сбросила с себя одеяла и схватила плед с края кровати. Вот, ну почему, утро всегда было таким чертовски холодным. Затем побежала на кухню, планируя заняться своей кофеваркой, которая явно ожила в сценарии-противостояния-машин и...

Я резко остановилась, как только в поле зрения появилась кухня, и закричала что-то неразборчивое и дико нецензурное. Моя кофемашина не была одержима. У меня на кухне был мужчина и ухаживал за ней. Мужчина, о котором я забыла. Мужчина, который прошлой ночью заснул на моём диване. Мужчина, которого я не ожидала увидеть, пока не закончу тренировку, душ, прическу и макияж, а также несколько часов дневного света.

Он развернулся и удивлённо посмотрел на меня.

— Доброе утро, — сказал он, выпучив глаза от шока. — Надеюсь, всё нормально. Я усомнился, что мне безопасно ехать домой без кофеина.