— А что, если нас кто-нибудь застукает?

Я застонал от того, как она восхитительно невинна.

— Не волнуйся, маленькая лань. Я не буду трахать тебя прямо сейчас.

— Не будешь? - спрашивает она, звуча разочарованно. — Ох.

— А ты хотела? - вздыхаю я.

Она пожимает плечами.

— Не знаю. Я знаю, что никогда так не заводилась. - Она прижимается к моим твердым мышцам и стонет. — Ты не такой, каким должен быть священник.

— И я собираюсь сделать то, чего не должен делать священник, - пробормотал я, задирая юбку ее платья до колен и усаживая ее на стол.

— Что ты...

Я срываю с нее трусики и стону, когда вижу ее мокрую киску, примостившуюся между бедер.

— Я собираюсь попробовать. Ты не против?

Она вздрагивает.

— Да.

Она прикусывает губу и удерживает мой взгляд.

— Данте.

Я застонал, закрывая глаза, так как, когда она здесь, в таком состоянии, мое прошлое возвращается. До того как я стал священником, секс составлял огромную часть моей жизни. Пока я не изменил свои взгляды и не ушел из этой жизни. Каким-то образом эта красавица перечеркнула все тщательно продуманные планы, которые я строил с тех пор.

Даже пытаясь рассуждать сам с собой, я провожу языком между ее губами и пробую на вкус. Она слаще гребаного меда.

— Блять, малышка, - дышу я, осыпая мягкими поцелуями ее внутреннюю поверхность бедер. — Ты на вкус как грех.

— Данте, - дышит она, вцепившись пальцами в мои волосы.

Я втягиваю ее клитор в рот, заставляя ее застонать.

Ее бедра отталкиваются от стола, когда она ищет большего.

— Будь хорошей девочкой и не двигайся для меня, - требую я, наблюдая за ней между бедер.

Она посасывает нижнюю губу самым возбуждающим образом, ее нос сморщивается от удовольствия, когда я провожу языком по ее девственной киске. Мое тело находится в напряжении, я чувствую, как мой член упирается в брюки, словно хочет проделать в них дыру.

Я никогда не был так возбужден, но, возможно, дело в запретности того, что мы делаем. Прихожане еще не разошлись, когда я привел сюда свою маленькую лань. Любой может войти сюда в поисках меня, и все, что я построил, будет разрушено, но меня это не волнует.

Я ввожу палец в ее девственную киску и стону, чувствуя, как мышцы сжимаются вокруг меня. Она близко, пока я лижу и сосу ее, дразня клитор. Моя вторая рука по-прежнему крепко обхватывает ее бедро.

Она запрокидывает голову, со стоном произнося мое имя, и это заводит меня так, как ничто другое.

Я чувствую, как напряжение в ее теле нарастает по мере приближения к кульминации, и могу сказать, что она хочет кончить для меня.

Она стонет и содрогается, цепляясь за края стола, когда кончает. Мэдисон трясется так сильно, что я едва могу удержать ее на месте.

Наконец она падает на меня, и я понимаю, что нам пора отдалится, пока мы не зашли слишком далеко - пока я не сделал что-то, что может погубить нас обоих.

Она пытается дотянуться до меня, но я быстро встаю, дыхание сбивается.

— Тебе нужно уйти, - твердо говорю я. Я чертовски растерялся и мне нужна минута, чтобы подумать. Минута паузы. Я могу потерять все так чертовски быстро. Если люди из моего прошлого догонят меня, я смогу поцеловать свою милую маленькую лань на прощание.

Она не произносит ни слова, спрыгивает со стола и устремляется к двери, не оглядываясь на меня. Как только она уходит, я с тяжелым вздохом опускаюсь в свое рабочее кресло. Хаос всегда следует за мной. Я надеялся, что наконец-то разорвал темный круг после четырех лет свободы от него. Оказалось, что леопарду сложнее, чем я думал, изменить свои пятна.