Она поняла, что такое слово есть; ей просто раньше не хватало уверенности, чтобы его произнести. С безмерностью их будущего, разворачивающегося перед ней, с обещанием жизни с другим целителем сердца, сомнение уступило место вере, и Нхика нашла смелость сказать: — Вен Кочин, я люб-

Щелчок пистолета.

Они оба вздрогнули, отпрянув друг от друга. Тень заняла конец коридора, сверкающий ствол пистолета поймал отблеск серебристого света. Он был нацелен прямо в сердце Кочина. Фигура шагнула вперёд, освещённая лунным светом, но Нхика уже знала, кто это. Угрюмое выражение лица Кочина показывало, что он тоже.

Там, загораживая вход с пистолетом в руке, стоял доктор Санто.

Перчатки никогда не казались такими обременяющими раньше. Её руки горели, желая освободиться от шелковых оков, найти приют на шее доктора Санто. Но даже тогда он держал их на расстоянии, безопасном для пули, но не для целителя сердца, и он явно подготовился: шарф на шее, рукава заправлены в перчатки, брюки касались земли.

— Кочин, — сказал он, его голос принял укоризненный тон разочарованного родителя. — Я думал, ты усвоил урок.

Кочин шагнул вперёд, став между Нхикой и пистолетом. — Доктор Санто, — начал он, голосом полным настороженности, — Я сделал то, что вы просили. Я убил мистера Конгми. Вы больше не нуждаетесь во мне.

— Справедливо, — согласился доктор Санто, но пистолет не опустился. — Однако, ты помнишь, что я сказал в последний раз, когда ты пересёк мой путь?

Кочин поднял подбородок, глаза сузились. Нхика могла сказать, что он не хотел доставлять доктору Санто удовольствие ответом, но рывок пистолета заставил его ответить. — Вы сказали, что я не буду настолько глуп, чтобы сделать это снова.

— Правильно, — сказал доктор Санто, распространяя свою свободную руку. — И вот мы здесь. И что ещё хуже, ты втянул в это другого человека. Кто ты, Нхика? — Его пристальный взгляд обратился к ней, хотя пистолет оставался нацеленным на Кочина. Где тот блеск за его очками, то добродушие, что привлекло её в его лабораторию? Где тот доктор Санто, который заставил её почувствовать, что она может быть кем-то в высшем обществе, чем-то большим, чем притворство?

Терпение сменилось ледяной хитростью, а блеск в его глазах — блеском ствола. Когда отвращение поднялось в её горле, она поняла, что человека, которого она считала доктором Санто, никогда не существовало.

— Я никто, — ответила она, её голос оставался спокойным. Она думала, смогут ли их численное преимущество и хитрость одолеть доктора Санто: один отвлечёт его, а другой снимет перчатку и вырежет. Но пистолет был нацелен на лоб Кочина, и зудящий палец на спусковом крючке был быстрее, чем целитель сердца.

— Определённо не никто, если Кочин решил тебя привлечь. Это какой-то хитроумный план по сбору доказательств против меня?

— Всё, что я хочу — уйти, — прорычал Кочин. — Вы победили — я никому не расскажу, как вы на самом деле пересаживали эти органы, и вы уже убили своего друга, чтобы скрыть преступление. Я просто прошу свободы. — Нхика услышала трещину отчаяния в его голосе, страх, который просачивался сквозь.

На мгновение доктор Санто, казалось, задумался, его палец соскользнул с курка. Нхика задумалась, было ли это из холодного расчета или из-за понимания — была ли какая-то часть его маски настоящей? Часть, которая заботилась о Кочине, о Конгми, даже о ней?

Затем его решимость закалилась, пальцы крепче сжали пистолет, и Нхика вспомнила, что есть вещи, которые были для него важнее. — Соблазнительно, но не считай меня за дурака.

— Не понимаю, о чем вы, — спокойно ответил Кочин.

«Не притворяйся. Я понял, что что-то не так. Твой визит в мой дом не остался незамеченным. Мне пришлось задуматься, в чем дело, но теперь, когда я вижу тебя с подопечной Конгми, все ясно. — Он резко подался вперед с пистолетом. — Ты, Суон Ко Нхика, вылечила Хендона, он вспомнил Кочина, и Кочин рассказал все. Я что-то упустил?

Нхика не должна была удивляться хитрости доктора Санто; даже если он лгал и убивал, чтобы занять свое положение, он не стал одним из меритократических столпов Теумана только через обман. Она открыла рот, чтобы возразить, но первым заговорил Кочин.

— Я вылечил Хендона, — сказал Кочин. Нхика широко раскрыла глаза, но его намерение было ясно — он пытался спасти её, потому что быть целителем сердца перед доктором Санто было самым опасным. — Я сделал это за твоей спиной. Я не мог жить с тем, что ты заставил меня сделать, поэтому я вылечил его мозговую травму. Когда ты попытался его отравить, я снова его вылечил. Санто, отпусти нас. Оставлять больше тел за собой не поможет тебе.

Доктор Санто громко расхохотался. — Твое тело мне не помешает. Думаешь, кто-то будет скучать по тебе, Кочин? Ты не разговаривал со своей семьёй годами; они, наверное, уже думают, что ты мёртв. А ты, Нхика — ты сама лучше всех сказала. Ты — никто.

— Он блефует, Кочин, — сказала Нхика. — Он не причинит тебе вреда. Ему нужен его гравер крови.

— Умная девочка, — протянул доктор Санто, его голос лишён истинной похвалы. — Но если верить Кочину, и ты не вылечила Хендона, тогда- Он перевёл пистолет на неё. — Тогда ты — ненужная.

Рядом с ней Кочин напрягся, и она услышала, как он резко вдохнул. Это был не первый раз, когда Нхика стояла по другую сторону пистолета, но это был первый раз, когда она действительно боялась за свою жизнь.

— А теперь, Нхика, скажи мне правду. Ты — гравер крови?

Колебание сковало её язык. Признать правду — и она столкнётся с полной опасностью внимания доктора Санто. Хуже того, она боялась, что он выстрелит в Кочина, не нуждаясь в двух целителях сердца. Нхика задумалась, знал ли он уже, и это был лишь тест — кот, играющий со своей добычей.

Но если сказать «нет», то её застрелят прямо здесь. Если он умный человек, он нацелится на голову. В другое место она, возможно, сможет вылечить и дать Кочину достаточно времени, чтобы его обезвредить. Рискованно, конечно, но Нхика собрала всё своё мужество в лёгкие и сказала: — Если бы я была гравером крови, ты бы уже был мёртв.

— Тогда давай проверим это, не так ли? — усмехнулся доктор Санто, и Нхика едва успела осознать слова, прежде чем его палец коснулся спускового крючка.

Она резко вдохнула, чувствуя, как эхо выстрела резонирует в её груди, и отключила болевые рецепторы своей кожи. Тьма затмила вспышку выстрела, и Нхика отшатнулась, ожидая разрыва металла в её сердце.

Но этого не произошло, и когда она подняла глаза, Кочин стоял перед ней, его спина дрожала, а плечи опустились. Ей потребовалась долгая секунда, чтобы понять, куда попала пуля.

Не в её грудь, а в его.