ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

СЕЙНТ

Тревор допустил одну важную ошибку - он прочитал только одну из моих книг. Если бы он читал «Мой дебют», он бы знал, что в первой главе герою удается избежать погребения заживо. Иногда авторское исследование оказывается полезным.

Я стараюсь дышать медленно и ровно, чтобы восполнить недостаток кислорода. Я кладу ноги на крышку гроба, благодарный Тревору за то, что он был достаточно глуп, чтобы выбрать неубедительный вариант для моего погребения.

Одним сильным ударом ноги я пробиваю нижнюю часть крышки.

Грязь начинает сыпаться внутрь и скапливаться у моих ног. Я медленно открываю крышку, удерживая грязь по бокам, пока постепенно поднимаюсь, чтобы сесть.

Наконец крышка смята полностью, и мое спасение близко.

Я иду, муза. Я не позволю ему причинить тебе боль. Я защищу тебя. Я буду оберегать тебя.

Он никогда не разлучит меня с ней. Он никогда не заберет ее у меня.

Это не конец нашей истории. Нам осталось написать еще несколько глав. Целые романы, серию эпизодов наших совместных приключений. Нам нужно выращивать сады, писать книги, посещать страны, пробовать еду, учиться готовить.

Наша история начинается с того момента, когда это кольцо окажется у нее на пальце и наши клятвы слетят с наших губ. Я верю.

Тревору придется сделать что-то похуже, чем похоронить меня заживо, чтобы помешать мне приползти обратно к ней. Провести с ней остаток жизни, пока мы не состаримся и не поседеем. Пока от нас не останется ничего, кроме пыли.

Я прокладываю себе путь в грязи, пока приглушенный звук не заставляет меня остановиться.

Сквозь шипение земли, перемещающейся вокруг меня, доносится стук дождя.

Черт. Мое исследование для этой главы моего романа было тщательным - по мокрой грязи мне будет гораздо труднее пробираться. Требовалась почти сверхчеловеческая сила, чтобы протолкнуться сквозь нее.

Мои конечности слабеют по мере нарастания паники. Браяр все еще где-то там. Тревор направляется к ней. И я, возможно, застряну здесь на несколько часов.

Навсегда.

Мое дыхание становится поверхностным, голова становится легче.

Успокойся, черт возьми. Ты не сможешь защитить ее, если умрешь здесь.

Возможно, Тревор был прав. Так заканчивается моя история.

И Браяр ... Я не хочу представлять ее следующую главу без меня. Уязвимая мишень для сумасшедшего человека, которому столько преступлений сходило с рук раньше.

Предполагалось, что ее следующие главы будут радостными. Ее имя будет в посвящении моей следующей книги, и она станет моей женой. Она переехала бы со мной в Николсон-Мэнор, окруженная книгами, которые она могла бы читать каждый день сколько душе угодно. Мы писали бок о бок, вдохновляя друг друга на каждую страницу.

Голос моей матери, который я слышал в последний раз много лет назад, звучит у меня в ушах. Истории, которые она читала мне перед сном, ее просьбы послушать истории, которые я написал для нее, ее уверенность в том, что однажды я напишу книгу.

Встреча с Браяр. Слышу о ее страсти к моим книгам. Выхватываю сковородку у нее из рук, когда она замахнулась ею на меня. Уклоняюсь от ее кулака, когда она целится мне в лицо. Наслаждаюсь экстазом, который заставил ее глаза закатиться, а рот приоткрыться в стоне. Ухмыляюсь, когда ее музыкальный смех окутывает мое сердце. Радуюсь, когда она защищала меня, боролась за меня, показывала свою любовь ко мне, даже когда не могла выразить это словами. Наблюдал, как ее чувства ко мне сменяются от страха к доверию. От ненависти к любви.

Она - это все, что имеет значение. Я не могу умереть, не убедив ее, что я не сделал ничего, что могло бы причинить ей боль. Что все, что я когда-либо делал, было направлено на то, чтобы защитить ее, любить ее, оберегать ее, сделать ее счастливой.

Сквозь грязь над моей головой и усиливающийся дождь до моих ушей доносится приглушенный, пронзительный крик.

Браяр. Моя муза.

Мое сердце останавливается. Она у него. Он собирается причинить ей боль.

Мне нужно добраться до нее. Я не могу остановиться, пока не сделаю этого. Пока не вырву ее из его рук.

Мое бешено бьющееся сердце замедляется. Я выкапываю путь из этой могилы не ради себя. Я делаю это ради нее.

Она должна знать. Все, что я делаю, - это для нее.

Мне нужно снова услышать ее смех. Ее голос. Ее сарказм. Ее насмешки. Ее стоны. Ее неповиновение.

Мне нужно снова обнять ее. Мне нужно быть с ней, даже если мое тело откажет в ту секунду, когда я снова заключу ее в объятия.

С каждым движением рыхлой земли вокруг себя я слышу голос Браяр.

Вы следите за мной?

Это моя любимая книга. Моего любимого автора.

Он пишет так, что я чувствую, что меня понимают.

Так, как никто другой в мире никогда не понимал.

С.Т. Николсон ощущается родственной душой. Как будто, если бы мы встретились, мы бы просто поняли друг друга.

Клянусь богом, если ты разобьешь мое гребаное сердце, я убью тебя.

Как бы безумно это ни звучало, да. Я хочу вернуться и быть здесь. С тобой.

Ни один мужчина никогда не верил в меня так, как ты, и не любил меня так, как ты.

Я хочу сделать что-нибудь, чтобы сделать твою жизнь лучше так же, как ты сделал это для меня.

Сейнт.

Сейнт.

Сейнт.

Рыхлая грязь смещается только для того, чтобы ее заменили другой, землю становится все труднее перемещать по мере того, как просачивается дождь.

Я иду за тобой, муза. Я не остановлюсь, пока снова не заключу тебя в объятия.

Тревор Хобарт не положит нам конец. Я этого не допущу.

Сейнт.

Сейнт.

Сейнт.

Мокрая грязь застревает у меня под ногтями, когда я наконец выныриваю на поверхность, хватая ртом воздух. Конечности сейчас слишком слабы, чтобы бегать, ходить и даже стоять.

Но мне нужно добраться до нее.

Сейнт.

Дождь пропитывает мою одежду, волосы, лицо. Мои руки сильно дрожат, когда я вытаскиваю себя из могилы и плюхаюсь на живот.

Слова звучат хрипло из-за моего пересохшего, ноющего горла.

— Я иду за тобой, муза.

Из своей могилы я ползу к ней.