ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

БРАЯР

В кампусе, администрация временно предоставляет мне старый кабинет доктора Барретта, и я перестраиваю всю комнату и сжигаю шалфей, чтобы избавиться от любого плохого настроения. Его призрак, вероятно, прекрасно осведомлен о том, что я точно знаю, кто его убил.

Сегодня утром я получила сообщение с другого неизвестного номера.

Разве ты не должна готовиться к занятиям?

Я никогда не верила в привидения, но начинаю думать, что мстительная задница доктора Барретта преследует меня. Мне придется погуглить, могут ли призраки взаимодействовать с технологиями, но я собираюсь предположить, что они могут.

Сегодня красивое голубое платье. Надела его для кого-то особенного?

Волосы у меня на затылке встают дыбом, когда температура моего тела резко повышается. Я опускаю взгляд, забывая, что я накинула на себя этим утром в спешке, чтобы успеть на свой первый урок.

Темно-синее платье в сочетании с леггинсами.

Три резких стука в дверь кабинета доктора Барретта - в дверь моего кабинета, - и когда я распахиваю ее, Сейнт прислоняется к косяку с самодовольной ухмылкой. На нем темные брюки, блестящие туфли и рубашка на пуговицах с шелковым синим галстуком.

— Доброе утро, профессор, — мурлычет он, не дожидаясь приглашения, закрывает за собой дверь и входит в комнату.

Облегчение захлестывает меня. Он не ненавидит меня. Он не избегает меня после того, как узнал о темной, развратной истории моей семьи.

Я обнимаю его. Он удивленно хихикает, прежде чем сжать меня в крепких объятиях.

— Мне так жаль, — шепчу я. — Моя семья, блядь, чокнутая. — Я отстраняюсь, не желая произносить эти слова, но все равно выдавливаю их. — Я пойму, если ты больше не сможешь быть со мной.

Его ониксовые глаза сужаются.

— О чем ты говоришь, муза? Даже смерть не разлучит нас.

От его слов я чуть не падаю на колени от облегчения.

— Мой отец убил твою мать. Мой дядя пытался приставать к тебе. Для тебя было бы совершенно разумно порвать со мной. На самом деле, это, наверное, лучшая причина, которую я когда-либо слышала, чтобы порвать с кем-то.

— Уоррен Маршалл - последний человек, которому я позволю встать между нами. Ничто не отнимет меня у тебя, муза. Ничто.

Я не могу сдержать ухмылку. Возможно, мне следовало заподозрить, что такой сумасшедший, как Сейнт, не позволил бы убийству встать между нами.

— Вау, я наконец-то встретила кого-то, кто ненавидит моего отца больше, чем я.

— Я не испытываю к нему ненависти, — ровным голосом говорит он, и я удивляюсь, как он может так себя чувствовать, когда даже я ненавижу своего отца. — Он отомстил за того, кого любил. Я бы сделал то же самое для тебя. Хотя не могу сказать, что не буду рад, когда его не станет. Как долго он еще пробудет в городе?

— Я не знаю. Я ничего о нем не слышала с тех пор, как сказала ему убираться из моего дома. Надеюсь, я больше никогда не увижу своего отца.

Сейнт кивает.

— Ну, как тебе новый офис? Я вижу, ты отгоняла злых духов.

— Да, но это не работает, потому что теперь они пишут мне смс.

Он хмурится, прислонившись к моему столу, когда я показываю ему экран своего телефона.

— Что, если это тот, кто наблюдал за нашим сексом той ночью? — Предполагаю я. — Что, если это кто-то, связанный с Остином или доктором Барреттом? Они могли поверить, что я несу ответственность. По словам полиции, я последний подтвержденный человек, который видел кого-либо из них живыми. Смерть и исчезновение в течение нескольких месяцев, связанные со мной, выглядят не очень хорошо.

От Сейнта не ускользает негодование в моем тоне. Если бы не он, я бы не оказалась в такой переделке. Он берет обе мои руки в свои.

— Пока я рядом, с тобой ничего не случится. Я выслежу этого человека и заставлю его пожалеть о каждом отдельном взгляде в твою сторону.

— Хорошо. Я уже так устала от этого дерьма. Внутри меня нарастает стресс, и мне нужно что-нибудь, чтобы его снять. — Я опускаю бретельки своего платья. — Сейчас. Может быть, мы сможем опробовать мой новый офис.

Он может отвлечь меня, чтобы я забыла об этом беспорядке. Об этом новом сумасшедшем человеке, который вошел в мою жизнь, чтобы преследовать, изводить и пугать меня. О том, что мой отец, который разрушил жизнь Сейнта, вернулся в город. Все это.

Губы Сейнта находят мое обнаженное плечо и нежно целуют кожу там.

— Кажется, я вспоминаю, какой мокрой я сделал тебя, когда уложил на другой стол.

Мои бедра сжимаются при этом восхитительном воспоминании.

— Будет правильно, если мы дадим этому название.

К счастью, со стола доктора Барретта уже убрали все, кроме его компьютера в углу. Сейнт хватает меня за бедра и сажает на стол.

— Мы должны вести себя тихо, — предупреждаю я. В этом факультетском здании есть еще несколько человек, и я понятия не имею, насколько тонки стены.

— Это у тебя проблемы с громкостью. Но если ты хочешь, чтобы я заставил тебя замолчать, я сделаю именно это. — Он ослабляет галстук на шее.

Я провожу пальцем по шелковистой длине.

— Почему ты надел галстук? Даже для тебя это довольно официально.

Он ухмыляется.

— Как раз по этому случаю. — Сейнт засовывает палец мне в губы, позволяя пососать его, прежде чем открыть рот, запихивая галстук внутрь. — Ммм. Хорошая девочка.

Я отстраняюсь от него, но он игнорирует меня, его опытные пальцы медленно расстегивают молнию на спине моего платья, прежде чем стянуть топ и бюстгальтер без бретелек, позволяя им собраться на моей талии.

— Я сделаю все возможное, чтобы получить пятерку, профессор.

Мурашки пробегают по моим рукам от его низкого, соблазнительного тона и того, как медленно, осторожно он исследует мое тело, как будто это его первый раз, когда он берет меня снова и снова.

Сейнт дует на мои соски, и они набухают под его прохладным дыханием. Он засасывает один в рот, прежде чем массировать другой, заставляя меня стонать из-за галстука, затыкающего мне рот.

Небрежный палец касается моих трусиков.

— Они уже такие влажные для меня, профессор.

Я тянусь к галстуку во рту, чтобы сказать ему, чтобы он перестал так меня называть, но он шлепает мою руку обратно на стол.

Он цокает.

— Мы же не хотим, чтобы вас кто-нибудь услышал, правда, профессор? Никто не должен знать, как усердно ваш ученик заставляет вас кончать за закрытыми дверями.

Сейнт приводит меня в бешенство почти так же сильно, как и заводит. Но я держу руку приклеенной к столу, когда он приподнимает мое платье и прокладывает дорожку поцелуев вниз по животу. Его язык кружит вокруг моего пупка, прежде чем он прокладывает дорожку вдоль моего таза.

Даже если бы я могла сказать ему, что у меня мало времени до занятий, он бы не послушал. Если Сейнт де Хаас хочет не торопиться, заставляя меня кончить, это именно то, что он собирается сделать. К черту последствия. Когда мы в таком состоянии, ничего другого в мире не существует.

Его зубы спускаются к моему холмику, покусывая и погружаясь в меня сквозь тонкую ткань трусиков. Всхлипы в моем горле теряются из-за барьера, заставляющего меня замолчать.

— Если бы я убрал галстук из твоего рта, ты бы попросила мой язык?

Я быстро киваю. Я буду каждый день просить прощения за этот злой язык, если он мне прикажет.

Этого достаточно, чтобы удовлетворить его. Он оттягивает мои трусики в сторону, жар моего возбуждения улетучивается.

— Я не могу вспомнить, ради чего я жил до встречи с тобой, — бормочет он, и я не уверена, обращается ли он ко мне или к моей киске.

Когда его язык высовывается и касается моего клитора, мне все равно. Мои глаза закатываются, голова опускается, когда он наконец доставляет мне удовольствие, которого я так жажду.

Его язык скользит вверх по моей киске один, два, три раза, прежде чем закружиться вокруг моего клитора. Его язык танцует вокруг него, не совсем задевая это чувствительное, набухшее местечко. Я рычу сквозь галстук во рту. Ничто так не нравится ему, как мучить меня. Садистский трах.

Сейнт отвечает на мое рычание хриплым смешком, но он все еще не доставляет мне того удовольствия, которого я жажду. Его язык снова скользит вверх по влажности между моих ног, мой взгляд устремляется к закрытой двери, когда хлюпанье его языка по моей влажности громко звучит даже у меня в ушах. Мы заперли дверь?

Мое сердце колотится сильнее из-за риска быть застигнутой с Сейнтом между моих ног в первый день нового семестра. Он замечает новое напряжение в моих ногах и мое рассеянное внимание, потому что возвращает мое внимание обратно, резко покусывая мой клитор.

Мой вздох заглушает галстук, которым мне затыкают рот.

— Смотри на меня, муза, — приказывает он. — Когда мои губы и руки касаются тебя, твое внимание не отрывается от меня. Никогда.

Я с вызовом смотрю на него сверху вниз, и он встречает мой взгляд.

— Да, даже в огне.

Я закатываю глаза.

— Привыкай к огню, муза. Там, куда мы направляемся, его будет много.

Он облизывает мой чувствительный бугорок, чтобы успокоить его, вырывая стон из глубины моей груди, прежде чем, наконец, посасывает его губами.

Я наклоняюсь вперед, прикусывая кляп и впиваясь ногтями в край стола.

Его палец с легкостью скользит в мою киску, и мы оба стонем, его голос вибрирует.

Сейнт переключается между лизанием, посасыванием и покусыванием моего чувствительного бугорка, напряжение нарастает в моих конечностях. Я засунула свою киску ему в рот, не оставляя у него никаких сомнений относительно того, что я хочу и что я сообщила бы своим ртом, если бы не галстук, искажающий мои слова.

— Всегда с таким нетерпением жду твоего освобождения. — Он замедляет движение пальца, и мне хочется пнуть его. — Когда-нибудь ты научишься принимать то, что я даю тебе, так быстро или так медленно, как я захочу.

Он самый неприятный, раздражающий, невыносимый.

Сейнт вводит в меня второй палец, издавая тихий стон, когда я вскрикиваю. Его темный пристальный взгляд остается прикованным ко мне, как будто я единственная в этой комнате. Во всем мире.