12

ЗЕЙН

Правдивость ее слов светилась в ее глазах. Она доверяла мне. Хорошо, потому что я не был уверен, стоит ли приводить ее сюда, когда она только что перенесла столько физических травм. Так много боли. Но мне нужно было показать ей, что я чувствую, и, очевидно, дисциплина была моим гребаным языком любви. Боль, контроль, подчинение. Я жаждал сломать ее, доставить ей удовольствие, а потом позаботиться о ней.

Что, черт возьми, я делал? Это было слишком быстро.

Я прочистил горло. — Если в какой-то момент это станет невыносимым, скажи мне остановиться, поняла? — Я крепко сжал ее подбородок. — Но только скажи мне остановиться, если это то, что тебе действительно будет нужно.

Она кивнула, и я отпустил ее, подтягивая к скамейке. Это была идеальная высота, чтобы наклонить ее. Я укоротил цепи, прикрепленные к стене, пока она не растянулась на скамье, ее груди вдавились в гладкую кожаную поверхность, она стояла на носочках, ее восхитительная попка была готова и ждала всего, что я собирался с ней сделать. Мой член упирался в молнию, а мы еще только начали.

Мой живот скрутило в узел. Он был таким напряженным с тех пор, как она упала, предположительно, разбившись насмерть. Моя сдавленная грудь пыталась сделать полный вдох, и я почувствовал, что проваливаюсь внутрь себя. Затем она появилась на нашем пороге — живая и сломленная. Мне следовало бы быть добрее к ней с той ночи, но ярость захлестнула меня.

В первую очередь я злился на себя за то, что позволил ей уйти, за то, что не нашел нужных слов, чтобы заставить ее понять, как сильно я нуждался в том, чтобы она осталась. Я был зол на нее за то, что она чуть не погибла, хотя в этом было мало смысла. В том, что Форрест сделал с ней, не было ее вины. Моя холодная ярость охватывала мою неспособность защитить ее от «5-го Круга», дерьма, происходящего с «Затмением», и извращенного представления гребаной судьбы о предназначении. Я ненавидел этот мир.

Мне нужна была отдушина. Сегодня Эмма собиралась полностью понять глубину моих чувств к ней, понять, что я не могу потерять ее снова. Она могла вернуться сама, без контракта, но она была моей. Ей нужно было понять, что она принадлежит мне — нам.

Я снял со стены толстый широкий ремень. Его размер был угрожающим, и он тяжело ударялся о плоть с глухим стуком, но жалил не так сильно, как более узкие. Запугивал, удовлетворял, но не причинял никакого реального вреда. По крайней мере, ничего долговременного. Что было хорошо, потому что я намеревался наброситься на нее.

Я поднес ремешок так, чтобы она могла его видеть. У нее перехватило дыхание, и она тяжело сглотнула. Эти великолепные карие глаза смотрели на меня снизу вверх, уязвимые и любопытные. Вид ее, растянутой по моему желанию, проник прямо в мой пах. Здесь я доминировал. Я был королем и полностью контролировал все — мое безопасное место, моя гавань вдали от мира.

Я не слишком мягко нанес первый удар. Если она не была готова к этому, я хотел узнать об этом раньше, чем позже. Она взвизгнула, привстав на цыпочки, но ничего не сказала. Ее пальцы сжались в кулаки. Я подождал мгновение, затем потер ожог. Эмма наклонила бедра и прижалась задницей к моей руке. Я убрал ее, нанес еще два сильных удара и наблюдал, как она извивается. Она зажмурилась и прикусила нижнюю губу.

По мере того, как я продолжал, ее сердцебиение участилось, а кожа покраснела. Каждый раз, когда я прикасался к ней, она вздыхала или стонала. Ремешок оставил ярко-розовые полосы на ее ягодице и задней поверхности бедер. Я скользнул пальцем вниз по ее складочке и обнаружил, что она влажная, набухшая от желания.

По крайней мере, реакция ее тела сказала мне, насколько она доверяла моим рукам. Как она могла так возбудиться после всего, что пережила, после свеже заживших шрамов — ума не приложу. Я не стал бы злоупотреблять этим доверием.

Как только она разогрелась, я дал себе волю. Безжалостно, точно, неумолимо. Она стонала и умоляла, но ни разу не попросила меня остановиться. Я делал паузу между ударами, чтобы подразнить ее клитор. Я доводил ее почти до оргазма, а затем возобновлял новый раунд ударов. Вскоре ее тело было напряжено, раскраснелось и дрожало от потребности в освобождении — но я пока не давал ей этого.

Я отбросил ремень. Взяв бутылочку со смазкой, я, наконец, освободил свой член и нанес пригоршню на свой ствол, покрывая его. С приличным количеством в ладони я встал позади Эммы и восхитился своей умелой работой, пока вставлял палец в ее заднюю тугую дырочку. Она застонала и напряглась.

Я проник в нее глубже и растянул двумя пальцами. Она была такой чертовски тугой. Я не мог больше ждать. Стиснув зубы, чтобы не кончить сразу, я заменил пальцы членом. Мои глаза закатились, и я выругался.

Она тяжело дышала и стонала. Когда я полностью вошел в нее, по самые яйца, маленькая шалунья толкнулась в меня бедрами. Черт возьми. Я крепко сжал ее, чтобы она больше не двигалась. Как только я взял себя в руки, я вышел почти полностью, прежде чем снова войти в ее дырочку. Я трахал ее безжалостно. Созерцание клейма «5-го Круга», выгравированного на ее плоти, подпитывало мою ярость и мое чувство собственности.

— Никогда больше, черт возьми, не бросай меня, — сказал я. — Ты моя. Ты принадлежишь мне. Ты понимаешь? — Когда она не ответила, я сильно шлепнул ее по ягодице. — Я задал тебе вопрос. Ты понимаешь, что принадлежишь мне?

— Да. — Это слово вырвалось со вздохом. Оно чуть не довело меня до крайности.

— Ты напугала меня до чертиков. Они схватили тебя, причинили тебе боль и пытались убить, Эмма. Я прибыл слишком поздно, чтобы спасти тебя. — Я погрузился в ее сладкую попку. — Даже не думай о том, чтобы снова бросить меня. — Мой тон был резким.

Я склонился над ней и вонзил клыки в ее шею. Первая струйка крови покрыла мой язык ее восхитительным, неповторимым нектаром. Ее тело содрогнулось под моим. Она вскрикнула. Я последовал за ней прямо в пропасть.

Мы тяжело дышали, наши сердца колотились в унисон. Я облизал две колотые раны, медленно приходя в себя после самого ошеломляющего оргазма в моей жизни. Выпрямившись, я отстранился и снял цепи с Эммы. Она упала в мои объятия, и я отнес ее к кровати, где положил на одеяло.

Я быстро вымыл нас обеих, затем завернул в одеяло ее дрожащее тело и усадил ее к себе на колени. Убрав волосы с ее лица, я покрыл поцелуями ее лоб, нос и губы. Она поцеловала меня в ответ с чувственной преданностью, благоговением, которого я никогда ни с кем не испытывал.

Я не верил ни в любовь, ни в то, что способен на нее, но в тот момент мое сердце переполнилось. Если бы кто-нибудь спросил меня, что я чувствую, мои губы сложились бы только в одно слово. Любовь.

— Лукас, прекрати рычать на меня. — Я бросил на него сердитый взгляд, когда он сидел за своим столом в нашем общем офисе. Звук резко оборвался. Он делал это все утро. Я знал, что он чувствовал исходящий от меня запах Эммы после нашей вчерашней встречи, но ему придется смириться с этим. Кроме того, звук мешал сосредоточиться.

Мама Холт была сосредоточена на том, чтобы обратиться за помощью к своим многочисленным контактам по всей стране, чтобы мы могли наконец поставить «Затмение» на место. Единственным проблемным аспектом нашего плана был союз «Затмения» с «5-ого Круга», потому что было бы сложно сражаться с ними одновременно. Однако текстовое сообщение, которое только что пришло, подняло мне настроение. «5-й Круг» исчез.

Не затих, как «Затмение», пока они были заняты охраной «5-го Круга». Исчез. Пропал. Особняк Брайона Векса на окраине Сиэтла пустовал. Лучшая часть? Дэмиен Гарсия и его волки «Затмения» были в бешенстве по этому поводу. О, они знали, что их бросило могущественное тайное общество темных ведьм. Теперь они были беззащитны, и мы собирались сокрушить их.

Я привлек внимание Лукаса и Кейда. — «5-й Круг» покинул «Затмение». По крайней мере, такие слухи ходят по улицам. Лукас, попроси своих шпионов подтвердить. Посмотрим, смогут ли они их выследить? Я не хочу никаких сюрпризов, когда мы отправимся за «Затмением».

— Я сделаю это сейчас. — Лукас напечатал что-то на своем ноутбуке. — Электронное письмо отправлено. Мы скоро получим ответ.

— Давайте также удвоим наблюдение за Дэмиеном Гарсией. Я хочу знать о каждом его телефонном звонке, встречах, любых планах на следующие две с половиной недели.

— Готово. — Кейд набрал сообщение на своем телефоне, затем положил его обратно на стол. Он избегал моего взгляда. Нам еще предстояло поговорить о том, как он выбежал из комнаты Эммы, словно она была самой смертью. За эти годы я собрал воедино фрагменты прошлого Кейда. Его шрамы остались от детских травм, но по большей части он оставался загадкой.

Я никогда не видел его ни с женщиной, ни с мужчиной. Хотя он мог скрывать любые интрижки. Я внимательно посмотрел на него. Он видел, как Эмма трогала себя в этом самом кабинете, но, казалось, не был особенно взволнован этой сценой. Он был геем? Я никогда раньше не задумывался об этом. Сексуальная ориентация любого члена Синдиката «Пенумбра» не была чем-то особенным, о чем нужно было задумываться, поскольку многим нравились как мужчины, так и женщины. За исключением случая с Кейдом, с этим нужно было разобраться.

Могла ли чародейка знать, что Кейд гей? Если да, то это доказывало, что она обрекла нас с самого начала. Но с какой целью? Я не мог понять ее игру. Прокляла нас. Вернула Лукаса из Подземного мира. Позволила Эмме умереть — вот только Эмма этого не сделала, только из-за своего преследователя. Не благодаря чародейке.

Я озвучил ход своих мыслей. — Зачем преследователю Эммы спасать ей жизнь и дарить новую палочку?

— Дурацкие игры, — сказал Кейд, пожимая плечами.

Лукас покачал головой. — Искупление. Подумай об этом. Помимо признания, что он убил ее мать и ее лучшую подругу, с тех пор он предупреждал и защищал ее. Он был единственным, кто мог спасти ей жизнь на прошлой неделе, и он это сделал. — Лукас зарычал: — Мы в долгу перед этим ублюдком, кем бы он ни был.