— Ты думаешь, что знаешь меня? Ты думаешь, что видела меня? — Он отпустил мое горло и обеими руками сорвал с себя рубашку. За его спиной появились мерцающие серебряные крылья, хотя они привлекли мое внимание не так сильно, как его изуродованная плоть. Шрамы на его лице присоединились к другим на шее, груди и торсе. Неровные белые и розовые полосы покрывали более половины его кожи — настолько поврежденной, что я ахнула. И все же мне хотелось прикоснуться к ним. Провести кончиками пальцев по каждому следу неровной кожи.

Мой пристальный взгляд прошелся по каждому шраму, от его подтянутого пресса до лица. Что с ним случилось? Фейри исцелялись от ран. Откуда у него столько отметин на коже?

Кто это с ним сделал? Мое тело дрожало от возмущения.

Когда я не ответила и не отвела взгляд, Кейд прошептал: — Убирайся. Вон.

Не в силах сдержаться, я потянулась к нему. — Кейд…

Он отпрянул, его лицо покраснело. — Убирайся к чертовой матери!

Я прижала книги к груди и попятилась к лестнице. Он пытался напугать меня, показывая свою изуродованную кожу. Вместо этого он показал свою уязвимость. Он страдал гораздо больше, чем когда-либо страдала я. Он тоже прятался за этими шрамами и отталкивал людей. Почему?

Я сбежала вниз по лестнице. В неосвещенном коридоре особняк снова затрясло, и я прислонилась к стене. Еще одно землетрясение. Я назвала это чушью собачьей.

Дрожь прекратилась так же внезапно, как и началась. Дверь слева от меня скрипнула, открываясь. Я подошла ближе и просунула голову в комнату, пробормотав: — Эй?

Помещение было похоже на гостиную Зейна, только меньше и с меньшим количеством мебели. В дальней стене располагались двойные стеклянные двери, которые выходили на балкон. В гостиной было всего три стула. И, что самое странное, посередине стоял единственный круглый стол, а на нем — песочные часы в форме двойного сердечка. Малиновая жидкость капала из верхней сердцевины и попадала в нижнюю форму. Она светилась неестественным малиновым светом.

Я подкралась к нему, вытянув руку. Это было красиво, завораживающе. Магия манила меня подойти ближе, погладить хрупкое стекло и заглянуть в кроваво-красную жидкость.

Дверь ударилась о стену, за чем последовал крик: — Не трогай это!