Глава 5

Илай

Моя жизнь построена на четко выверенных линиях и безупречно связанных узорах.

Я человек разума, стратегии и, самое главное, контроля – хотя последнее часто сопровождается соблазнительным привкусом маниакальной зацикленности.

Кто-то может сказать, что я просто… социопат. Идеальное воплощение сюжетных дыр и неопределенных исходов. Слишком черный, чтобы быть серым. Слишком серый, чтобы быть черным.

Для большинства людей я не что иное, как загадка, и именно это мне и нравится.

Отец учил меня, что люди боятся тебя, когда не могут разгадать. Они уважают тебя, преклоняются перед малейшим намеком на твое внимание и перед весом твоего авторитета.

Именно поэтому я сделал своей миссией оставаться как можно менее заметным для общественности. Старший наследник двух крупнейших империй мира – загадка по всем признакам.

Красивая загадка.

Соблазнительная как грех.

Но все равно загадка.

Они видят мою внешность и образ, который я надеваю на публике, но никто не может сказать, что я задумал, пока не станет слишком поздно.

Однако эти детали не отвлекают их внимания. Даже наоборот.

Головы поворачиваются, куда бы я ни пошел. Мужчины завидуют моему обаянию, харизме и умению добиваться поставленных целей. В этом мире не было ничего, что я хотел бы получить и не получал.

Ни одной вещи.

Женщины падают на колени, стоит мне только посмотреть в их сторону.

Все, кроме той, которая смотрит на меня так, будто я нассал в ее сумку спецвыпуска и наступил на подол ее драгоценной фаты. В день нашей свадьбы.

Без шуток. Ава не сводила с меня глаз, когда я случайно наступил на ее фату.

— Не пачкай Эли своим грязным присутствием, — сказала она, отталкивая меня.

Я схватил ее за локоть, постепенно сжимая пальцы.

— Кто такой этот чертов Эли?

— Дизайнер, — ответила она, как будто я должен был это знать.

Теперь ко мне относятся с таким же пренебрежением после того, как я сказал, что мы едем домой. Мы должны были сделать это еще вчера, если бы ее дорогой папа не настаивал на том, что ее нужно оставить под наблюдением еще на одну ночь, и не убедил доктора, которому я плачу, в этом нелепом требовании.

Отец и дочь обладают упрямством слепого мула и логическим мышлением пьяного политика.

Тупая боль пульсирует в животе, несмотря на запрещенное количество обезболивающих, которые я выпил. Я сую руку в карман и дважды прокручиваю обручальное кольцо, глядя на головную боль в виде женщины.

— Я никуда с тобой не поеду, — заявляет она, задрав подбородок и скрестив руки, готовясь к конфликту, на который у меня нет времени, черт возьми.

— Ты – моя жена и поедешь туда, куда поеду я, миссис Кинг.

Она сглатывает, ее бледное горло дергается вверх и вниз, пока я почти не вижу слюну, стекающую по ее прозрачной коже.

— Прекрати называть меня так.

— Называть тебя как? — я вхожу в больничную палату, тесня ее и подруг, которых она выбрала на этот день. — Миссис Кинг?

— Прекрати, — огрызается она.

— Одевайся, и я, возможно, подумаю.

— Эй, — Ариэлла, дурнушка с серьезными наклонностями к преследованию и ожиданием тюремного срока, встает и выпячивает грудь, что в лучшем случае комично, потому что она даже не достает до моих плеч. — Перестань приказывать людям, как будто они слуги, а ты их повелитель и спаситель.

Я поднимаю бровь.

— Это касается твоей сестры?

— Это касается всего, что ты делаешь.

— И ты теперь ее адвокат?

— Только когда речь идет о том, чтобы пойти против тебя. В любом случае, Ава должна какое-то время пожить у мамы и папы, пока не привыкнет к новой реальности. Если ты забыл, она потеряла память и не помнит, как выходила за тебя замуж.

— Но она помнит меня, — я перевел взгляд на Аву, которая смотрит на меня с вниманием паразита.

А может, призрака.

Или я и есть призрак?

В конце концов, ее последнее воспоминание обо мне – это та ночь в клубе, когда она меня возненавидела.

И продолжает ненавидеть на протяжении всего нашего брака, так что это не такая уж и большая проблема.

По счастливой случайности, а может, и по несчастливой, смотря с какой стороны посмотреть, Ава стерла все свои воспоминания, начиная с момента нашей свадьбы и заканчивая последним инцидентом, который почти уничтожил ее.

Хорошая новость заключается в том, что она не узнала и не узнает о том, как это произошло.

Плохая – что она не смирится с этим и будет бороться до последнего, чтобы узнать правду.

— Она все еще не помнит о браке, — говорит Сесили тем дружелюбным тоном, который каким-то образом способен успокоить любую ситуацию.

Но только не эту.

Кроме того, Сесили – одна из причин, по которой Ава превратилась в абсолютную развалину. И хотя она не сделала хуже, она и не поспособствовала тому, чтобы ей стало лучше. Постоянные попытки Сесили ублажать и баловать ее, словно слепая наседка, всегда раздражали меня.

Наверное, мне стоит написать Джереми, чтобы он как можно скорее увез ее отсюда. Это избавит нас обоих от предстоящей головной боли.

— Ты хочешь поехать с родителями? Думаешь, это разумно? — спрашиваю я жену, и она начинает кивать, но потом останавливается.

Я слушал весь их разговор со стороны. И да, Ариэлла – просто дилетантка по сравнению со мной и моими превосходными навыками слежки, но сейчас это неважно.

Я слышал, как эта чокнутая рассказывала Аве о том, что она устроила в своей семье, и слышал в голосе Авы чувство вины, даже если она этого не помнила. Кроме того, вчера вечером она притворялась спящей, когда тетя Сильвер и Коул – не называю этого человека дядей, пока он не назовет меня сыном; заявите на меня в полицию за это – спорили о ее лекарствах и новом терапевте.

Бессмысленный разговор, если хотите знать мое мнение, учитывая, что я ее законный опекун и ни у кого из них больше нет права голоса в выборе ее лечения.

У нее тоже нет права голоса.

Пока они разговаривали, Ава отвернулась, но я видел, как она сжимает простыни и прячется в подушку. И хотя она мастерски умеет прятаться от мира, от меня ей не скрыться.

Я не хромоногий ублюдок, жаждущий ее внимания, и поклоняющийся ее алтарю из розовых блесток.

Она не является ни моей благодетельницей, ни моей владелицей.

Однако она моя жена. Моя гребаная собственность.

Редкое спокойствие охватывает ее черты, когда она встает. Больничный халат обтягивает ее с уродством картофельного мешка, и все же ей удается выглядеть элегантно.

Воротник халата сползает с ее плеча, открывая вид на кремовую кожу, которая так и просится, чтобы на ней поставили клеймо, владели ею, чтобы она стала красной.

Я перевожу взгляд на ее лицо, которое стало пастозно-белым из-за того, что она чуть не умерла от страха. Ее блестящие светлые волосы спадают на спину волнами, и, как всегда, она слегка встряхивает ими, прежде чем провести по ним пальцами, а затем затягивает в импровизированный пучок, как всегда, когда она готова начать что-то делать.

Это мелочи. Подбородок, легкое движение бедер, чертов способ, которым она завязывает волосы.

И все же этих мелочей достаточно, чтобы доказать, что она здесь. Прямо напротив меня.

Не у подножия лестницы.

Не в луже крови.

Не мертвая.

— Я буду собираться, — говорит она без эмоций.

— Ты собираешься вернуться с ним? — шепчет Ариэлла. — Но зачем? Я могу отвезти тебя домой.

Прежде чем я успеваю поправить, что дом Авы теперь мой дом – не то чтобы она признала это вслух, – она отмахивается от Ариэллы.

— В этом нет необходимости.

Мне не нравится нотка в ее голосе. Это не смирение с судьбой. Это намерение бороться с ней до самого конца.

Ирония.

Я сопротивляюсь желанию улыбнуться. Впрочем, я никогда не любил Аву за ее кротость. В моей жизни было слишком много слабохарактерных людей. Это освежает, когда тебе предлагают бороться.

На каждом шагу.

За каждое слово.

Да, иногда я подумываю о том, чтобы свернуть ей шею, но эта шея слишком красива, чтобы ее ломать.

Словно почувствовав мой убийственный взгляд, она поднимает голову и сужает глаза.

По всем признакам, Ава – влажная мечта любого мужчины. Она обладает модельной внешностью, но при этом может сойти за невинную соседскую девочку. Губы в виде бутона розы ее любимого розового цвета. Большие, навязчивые голубые глаза, которые могут сравниться с глубинами Северного моря и пустотой неба во время затмения. Тело, созданное для секса. И отношение, из-за которого ее могут убить – и уже убивали бесчисленное количество раз.

Пользуясь случаем, хочу поаплодировать своей безупречной решимости держать эту милую головку на месте все это время.

Чтобы оставаться спокойным в ее провоцирующем присутствии, требуется огромный контроль и самодисциплина.

Хотя, если честно, прошло уже много времени с тех пор, как она потеряла свою искру, так что ее возвращение – долгожданная перемена.

Пока что.

Она положила руку на бедро.

— Не позволишь мне уединиться?

— Между женатыми парами не бывает уединения.

— Да, может, это твоя версия, но точно не моя. Уходи.

Что там было насчет аплодисментов моей решимости? Ах да, я же не могу убить свою жену. Это уголовное преступление почти во всех странах, насколько я знаю.

— У тебя есть пятнадцать минут.

— Я даже макияж не успею сделать за пятнадцать минут!

— Пятнадцать, Ава, — я закрываю дверь, пока она не швырнула в меня чем-нибудь.

Ей не нужен макияж, ради всего святого.

Но, опять же, у нее всегда было странное представление о себе.

Концепция, полная неполноценности и запутанных мыслей – и до недавнего времени крайне разрушительных действий.

Я иду по коридору элегантной частной клиники, которая могла бы соперничать с пятизвездочным отелем, и достаю свой телефон.

— Сэр, — отвечает после первого звонка Хендерсон, мой верный специальный помощник, как он любит себя называть.

— Пусть машина будет готова к десяти.

— Уже жду на улице.

— Ты позаботился обо всем в доме?

— Да, сэр.