Глава 17. Загадки

Очнулся я, когда что-то стало капать мне на лицо. С трудом приоткрыв глаза, посмотрел на серое, мрачное небо над собой и до меня дошло, моросил дождь.

Голова ныла, тело болело и, несмотря на холод на улице, пылало жаром. И ко всему этому добавился дождь! Ха! Даже погода смеялась надо мной.

Я нащупал в кармане мобильный телефон и взглянул на время. С ума сойти! Я провалялся без сознания на холодной земле около двух часов. Единственный плюс вырисовался в моей голове – те подонки больше не вернулись на место преступления, а иначе вряд ли сейчас я вообще очнулся бы.

Возвращаться домой на общественном транспорте было не резон, поэтому я вызвал такси и мелкими шажками направился на университетскую стоянку. Машина уже ждала, а молодой прыткий водитель, вероятно, не сумевший усидеть на месте, потопывал рядом, переминаясь с ноги на ногу.

Увидев меня, он очень обрадовался и даже приоткрыл мне заднюю дверь машины. Всю дорогу этот весельчак рассказывал какие-то истории, наверное, веселые, и, причем, веселые только для него, потому что после рассказа каждой из них он оборачивался ко мне и истерично хохотал, при этом похрюкивая.

Я так обрадовался, когда мы, наконец, доехали, что, забыв о боли, выскочил митулем из машины. А когда вошел в дом вся моя живость улетучилась.

Темнота…. Пустота…. И холод…. Наверное, так называется одиночество!

Осмотрев эту пронизывающую удушающую пустошь, на меня нахлынуло неописуемое чувство жалости к самому себе. Накрыв лицо ладонями, я завыл, словно одинокий путник в огромной пустыне, у которого не осталось больше сил бороться с природной стихией.

Мне вдруг вспомнился Тоша с его заботливым телохранителем, Генри, готового умереть за своего господина. А потом перед глазами появился яркий одурманивающий образ Ричи, но вот только лицо его было необычное. Ощущалась теплота и беспокойство, которые я в нем никогда не видел. Может, этого образа и не было на самом деле. Может, я сейчас его придумал. Но даже если мой разум твердил такое, тело потянулось к этому призраку, словно желая согреться в его объятиях, спрятаться от всего мира и почувствовать свою нужность и важность.

Наверное, я был не в себе, иначе как объяснить тот факт, что упал не на пол, а на что-то, похожее на тело человека, тепло которого согрело меня моментально. Крепкие руки ласково поглаживали мою спину, словно успокаивая. Мне даже показалось, что я слышу нежный тихий голос Ричи.

И именно в этот момент почуял такой желанный аромат – запах свежескошенной травы. Он был настолько манящим и опьяняющим, что я, жадно вдохнув его всей грудью, снова потерял сознание.

***

Уже было темно, когда Генри вошел в палату к своему господину. После того, как он закрыл за собой дверь, раздался щелчок. Мужчина обернулся и подергал за ручку: «Ничего не меняется!»

Блокировка дверей была нормой в этом центре, особенно когда дело касалось отдельных персон. Ричард проходил здесь регулярные медицинские осмотры. Однако после нескольких случаев, когда он не досиживал до конца обследования и сбегал, на некоторые палаты были установлены защитные механизмы, не позволяющие своевольно покидать помещение.

Рыжевласый юноша сидел на больничной койке, сгорбившись, и смотрел в окно. Генри заметил в нем некое беспокойство: «Что-то не так, молодой господин?»

«Генри, - тихим голосом заговорил юноша, продолжая смотреть на огни оживленной улицы в окне. – Что ты думаешь о Милене?»

Мужчина удивился такому внезапному вопросу: «Почему вы спрашиваете?»

Юноша повернул голову. Его взгляд был абсолютно пустым. Казалось, парень в настоящий момент всеми своими мыслями находится очень далеко от больничной палаты: «Генри, я знаю тебя с малых лет. Ты всегда ведешь себя сдержано, не высказывая своего мнения, как и полагается превосходному слуге. Но сейчас я говорю с тобой не как с человеком, работающим на меня, а как с близким другом, который всегда защищал и поддерживал меня, держа за руку и не давая упасть».

Мужчина тяжело вздохнул и сел с юношей рядом.

«Молодой господин, я думаю, что доктор не тот человек, за которого себя выдает. В глазах своей семьи он - пьяница, дебошир и трутень, как говорит его дедушка. Однако я ни разу не видел молодого человека пьяным, сколько знаю. Даже если вспомнить недавнее его несграбное соблазнение вас, можно точно сказать, он, простите, девственник в любви. Однако я знаю точно, доктор – бета, но то, как он мило и чарующе это делал, не может сравниться даже с самой опытной развратной омегой. Поверьте мне, человеку, многое повидавшему на своем веку. Даже я в какой-то момент поддался его обаянию.

Наверное, вы сами заметили, что даже те оскорбления, которые этот милый паренек произносит в ваш адрес, производят обратный эффект. Они наоборот провоцируют вас на действия, которые вы не делали никогда в своей жизни. Вы хотите овладеть им целиком, оставить на его теле знаки именно своей принадлежности, не позволяя другим даже думать о нем. Я прав?»

Ричард широко раскрыл глаза. Мужчина действительно знал об этом мире многое. Юноша улыбнулся и утвердительно кивнул головой.

Генри продолжил: «Вот тут и возникает дилемма. Вы – альфа, а подобные неконтролируемые порывы у альф могут возникать только в отношении омег, благодаря ощущаемым феромонам, на что беты, мой господин, не способны. И опять образовывается одна непонятная для меня ситуация. Вы недавно пережили гон, который, скорее всего, был спровоцирован именно соблазнительными действиями доктора. И так как этот мальчишка все это время не выходил из вашей комнаты, я больше чем уверен, вы провели гон непосредственно с ним. Тогда как бета смог пережить такое с альфой и остаться невредимым, а днем спокойно отправиться по своим делам? И еще кое-что! Ваш гон обычно протекает семь дней, а в этот раз он закончился через два с половиной. Как такое возможно? Даже не каждый омега способен удовлетворить в период похоти альфу, что говорить о бете, да еще в придачу сократить его до такого минимума! Так вот к чему я вообще…. Наш доктор – настоящая загадка!»

В палате наступила тишина. Каждый думал о своем, пытаясь сделать хотя бы какие-нибудь выводы. Вот только ответов так и не находилось, а вопросов, наоборот, только прибавилось.

«Кстати, чуть не забыл, - снова заговорил Генри, стукнув себя по лбу. – Я прошел обследование у доктора Симфирова. Хотите знать, что он мне сказал, когда закончил? Доктор Симфиров сказал, что те ранения, что я получил, были смертельными. Он провел обследование несколько раз, желая убедиться в правдивости увиденного. Симфиров умолял назвать имя умельца-доктора, который меня, как он выразился, вернул из преисподней. И угрожал, и предлагал взятку…. Плюс ко всему, он при обследовании обнаружил, что мой организм ранее был отравлен очень необычным ядом, который убивает человека не сразу, а постепенно. Но тут такое дело!.. Стоило ему определить, какой это был яд, не только его глаза округлились от удивления, потому что у этой отравы в настоящее время пока нет противоядия. Так вот к чему я вообще…. Наш доктор Милен действительно настоящая загадка!»

И снова наступила тишина. Теперь уже двое смотрели в окно.

«Молодой господин! Я же вижу, как доктор Милен вам сильно нравиться, вижу, что вы к нему неравнодушны, даже слишком. И человек он необычный, и довольно красивый. В такого не грех влюбиться. Послушайте меня сейчас, услышьте не сердцем, а разумом. Если вы хотите счастья Милену, …держитесь от него подальше, откажитесь от чувств к нему. Знаете же, какая у вас семья! Знаете, какая участь будет ждать его? Конечно же, знаете. Они не позволят вам быть с ним, а этого мальчишку просто растопчут, уничтожат, как ненужную букашку. Вы этого хотите? Ваша семья уже давно подобрала вам вторую половинку, на которой, хотите вы этого или нет, а жениться придется. И как вы думаете, разобьет ли эта новость его чистое наивное сердце? Поэтому, прошу вас, не стройте ложных надежд, молодой господин, ни для него, ни для себя. Если вы хотите счастья доктору Милену, оставьте его в покое. И лучше всего, если о нем будем знать только мы!»

Ричард тяжело вздохнул: «Ты как всегда прав, Генри! Прав! Однако…».

В этот момент юноша резко подскочил с кровати и бросился к двери. Он начал истерично дергать ручку, пытаясь открыть дверь, стучаться в нее кулаками и орать истеричным голосом, пытаясь достучаться хотя бы до кого-нибудь с обратной стороны, чтобы открыли. К нему подскочил Генри, стараясь успокоить своего хозяина: «Что случилось? Куда вы так спешите?»

Развернув юношу лицом к себе и прижав того к двери, мужчина посмотрел на Ричарда и ужаснулся. Его всего трясло, кожа лица побелела, а глаза налились кровью. Но больше всего Генри удивило то, что из глаз юноши текли слезы.

«Генри, - прошептал Ричи. – Я нужен ему, понимаешь? Он сейчас совсем один, понимаешь? Генри, ему так больно, так больно! Понимаешь?.. Я здесь…, а он там… Я должен быть там, рядом с ним. А я здесь, в этой долбанной больнице, и очень хочу сейчас помчаться к нему, чтобы крепко обнять и успокоить, разделить его боль, но никак не могу открыть эту чертову дверь. Понимаешь?»

Тихие слова Ричарда перешли в крик, и он снова стал истерично биться в запертую дверь. Генри было очень тяжело смотреть на бессилие своего хозяина, но больнее всего было осознание своей собственной беспомощности.

«Молодой господин, - прокричал мужчина. – Вы не можете покинуть клинику до самого конца обследования. Вы же это понимаете? В противном случае, тем самым нарушите указание вашего отца, а в конечном итоге, пострадает только ваша мама. Этого вы хотите?»

Ричард вдруг замер. Прислонившись к двери, он спустился по ней спиной и, как только коснулся задницей пола, обхватил руками согнутые ноги и уткнулся в коленки своим лицом. Генри сел с ним рядом и обнял за плечи. В конце концов, Ричи уже не был маленьким мальчиком. И даже несмотря на то, что его детство мало было похоже на счастливое и беззаботное, сейчас он по-настоящему окунулся во взрослую жизнь с ее интригами и коварством. Жизнь, где нужно иметь силы сделать выбор, пусть в какой-то мере и неправильный, принести в жертву и выдержать угрызения совести от такого выбора.