ГЛАВА 10

Айви вцепилась в руль, ее желудок скрутило в узлы. Эти узлы слились в холодный, плотный клубок страха, такой тяжелый, что угрожал утянуть ее вниз, вниз, вниз, и она знала, что будет падать во тьму вечно, и никто не услышит ее криков, никто не придет ее спасать.

Потому что прямо сейчас у нее никого не было.

И ей действительно, очень нужен был кто-то.

Как она могла быть такой наивной? Такой глупой?

Она закрыла глаза. Молодая и глупая — вот какой она была в семнадцать. Слишком юная и слишком доверчивая, с головой в облаках и сердцем нараспашку.

Она не прислушалась к голосу разума, не послушалась людей, которым ей следовало доверять, людей, от которых она убежала год назад. Вместо этого она доверилась кому-то другому, кому-то, кто, как она думала, любил ее, ради кого она пожертвовала всем…

Когда она открыла глаза, она стояла на тротуаре перед домом своих родителей. Но он был намного больше, темнее и внушительнее, чем она помнила, — совсем не то место, в котором она выросла. Окна смотрели на нее с осуждением, поблескивающим в их стеклах, карнизы выглядели как резко сдвинутые брови.

Ее ноги двигались сами по себе, и она скользила по дорожке с медлительностью, которая давала ее тревоге достаточно времени, чтобы усилиться.

Зачем она пришла сюда? После всего, почему именно сюда?

Потому что это дом, не так ли? Где-то должен быть дом…

И они мои родители.

Внезапно она оказалась у двери. Она возвышалась над ней, заставляя ее снова почувствовать себя маленьким ребенком, говоря ей, что она такая же маленькая, наивная и глупая, какой она себя чувствовала. Ее рука весила тысячу фунтов, когда она подняла ее, чтобы постучать.

Бух. Бух. Бух.

Звук эхом отдавался в доме и снаружи, но он нарастал, вместо того чтобы затихать, накатываясь снова и снова, пока не стал таким же яростным и мощным, как гром, и она даже не могла заглушить его, зажав уши руками, потому что он был внутри нее и собирался разорвать ее на части.

Замок щелкнул, и гром прекратился, как будто его никогда и не было.

Дверь открылась, и на пороге стояла мать, ее ярко-голубые глаза были так похожи на глаза Айви. За исключением того, что глаза Анджелы были холодными и пустыми, когда она смотрела на дочь.

— Чего ты хочешь? — спросила Анджела.

Айви никогда не слышала, чтобы голос ее матери звучал так бесчувственно, так отчужденно. Перед приходом она знала, что не должна была ожидать теплого приема, особенно после того, как Айви ушла, но это…

— Я хотела увидеть тебя и папу, — сказала Айви, у нее перехватило горло. — Я… я хотела сказать, что мне жаль, что ты была права. Насчет всего.

Глаза Анджелы сузились.

— Тебе не кажется, что уже немного поздно? Ты сделала свой выбор.

— Я знаю, и мне жаль. Жаль больше, чем ты думаешь. Но прямо сейчас я просто так потеряна, так одинока. Я… Ты нужна мне.

Мне нужен кто-то.

Ее отец, Джейсон Фостер, появился рядом со своей женой. В его бороде было больше седины, чем когда Айви видела его в последний раз.

Его густые брови нахмурились, когда он посмотрел на нее сверху вниз. Айви никогда не считала своего отца пугающим, но сейчас в его присутствии было что-то нервирующее.

— Тебе здесь не место.

Из глаз Айви потекли слезы.

Где мое место?

— Я совершила ошибку, — прошептала она прерывающимся голосом. — Я была молода и глупа. Мне следовало послушаться вас обоих.

Хотя ее родители стояли прямо в дверном проеме, прямо перед ней, казалось, что они удаляются все дальше и дальше, как будто между ними и Айви образовалась невозможная дистанция.

— И доказательства твоей ошибки сейчас по всему Интернету, — сказал Джейсон.

— Все наши соседи знают, — сказала Анджела. — Все наши друзья. Вся наша семья. Они все знают, что ты шлюха.

Стыд и отчаяние обрушились на Айви, заставив ее колени задрожать.

— Я не знала! Я доверяла ему. Я любила…

— Что ты знаешь о любви? — ее мать усмехнулась, схватившись за крест, висевший у нее на шее. — Ты покинула нас, чтобы жить в грехе и раздвигать ноги для мужчины, который никогда не хотел ничего большего, только воспользоваться тобой. Достаточно того, что ты разрушила свою репутацию, но теперь ты повредила нашей.

Из горла Айви вырвалось рыдание.

— Я знаю. Я знаю. Пожалуйста. Мне больше некуда идти.

— Тебе следовало подумать об этом давным-давно, — сказал ее отец.

Джейсон и Анджела были сейчас так далеко, что казались крошечными на таком расстоянии, но Айви все еще могла видеть их холодные глаза, неодобрительно нахмуренные брови с кристальной четкостью.

— Пожалуйста, не прогоняйте меня. Я ваша дочь.

— У нас нет дочери, — отрезала Анджела.

Дверь захлопнулась с очередным раскатом грома. Айви отлетела назад, в тень, в непроницаемую тьму, в небытие.

Одна.

Айви резко проснулась, и на мгновение ей показалось, что она все еще падает в это ничто, все еще ощущает эту пустоту внутри себя, как непреодолимую пропасть. Она перевернулась на спину и открыла глаза, вглядываясь в темноту. Ее щеки были мокрыми от слез, которые она, должно быть, пролила во сне, дыхание было прерывистым, и она дрожала.

Почему она должна была видеть их во сне? Почему сейчас, после всех этих лет, ей нужно напоминать о том, что она отвергнута и покинута? О том, насколько по-настоящему одинокой она была так долго. Айви потерла грудь.

Но эти старые воспоминания и стеснение в груди не имели значения по сравнению с невыносимой болью в мочевом пузыре. Казалось, что он взорвется, если она снова пошевелится. Давление было таким огромным, таким безжалостным, что она стиснула челюсти и задержала дыхание, чтобы сдержать крик боли.

Она проснулась от кошмара только для того, чтобы столкнуться с новым.

Без еды и воды в стазисе ее организму просто нечего было выводить — но вчера она наелась фруктов и овощей и напилась воды, и теперь все пришло в движение.

И ей некуда было пойти облегчиться. По крайней мере, не без посторонней помощи.

Со стоном она перевернулась и приподнялась на четвереньках, сжав бедра и откинувшись на пятки. Она не была уверена, в какую сторону смотрит, учитывая, насколько было темно, но она знала, что Кетан был где-то недалеко от входа в гнездо.

— Кетан?

Голос Кетана прогрохотал из ближайшей тени.

— Шивикс, Айви. Эторри'вен.

Айви прижала руки к бедрам и впилась в них кончиками пальцев, поскольку давление в ее мочевом пузыре возросло.

— Кетан, мне нужно, чтобы ты проснулся.

— Ты арвок элтан?

Мгновение спустя гнездо наполнилось голубым сиянием: Кетан открыл кристалл, который излучал свой собственный свет. Когда он появился из тени, его вид снова поразил ее. Он лежал на спине, повернувшись задними конечностями к ней, его ноги были сложены и прижаты к телу, руки скрещены на груди, а плечи прислонены к изогнутой стене. Куча мехов под ним служила ему постелью. Из-за освещения большая часть его тела была темной, как тень, пойманная бледным лунным светом, но его глаза и фиолетовые отметины были яркими и светились.

Она указала на прикрытое тканью отверстие позади него.

— Наружу.

— Дак. Нет.

Айви уставилась на него.

— Человек-паук, ты только что сказал мне «нет»? Мне нужно выйти. Сейчас, — она снова указала на выход.

— Ри элад селек дера эторрахл, — Кетан выпустил что-то из рук — кожаный чехол, которым был накрыт кристалл. Он упал с тихим скрежетом, снова погрузив гнездо во тьму.

— Ты сейчас серьезно? — спросила она, нахмурив брови и разинув рот.

Сжав бедра, она встала и заковыляла в темноте, вытянув одну руку перед собой. Как только ее пальцы наткнулись на кристалл, она сдернула чехол.

Кетан, все еще лежавший у стены со скрещенными тонкими ногами, поднял голову. Его фиолетовые глаза сверкнули на нее, отражая слабый свет. Он щелкнул жвалами.

— Арвок Элад тывен? Эторри'вен, Айви. Нет… наружу. Урш, — он указал на пол, где она лежала.

Эторри'вен не могло означать ничего другого, кроме как иди спать, особенно учитывая его командный тон.

— Да, наружу, — она ткнула в него пальцем. — Кетан, возьми Айви, — она указала пальцем на вход. — Наружу сейчас.

Явно раздраженное рычание зазвучало в его груди.

— Айви, стой. Наружу нет.

— О, ты большой придурок, — Айви скрестила ноги и прижала кулаки к тазу. Она слегка покачнулась, из нее вырвался стон, когда боль и давление усилились в десять раз. Слезы навернулись ей на глаза. — Мне нужно выйти! Мне нужно выйти прямо сейчас!

Кетан прищурился и выпрямил туловище, наклонив голову. Его тон был гораздо мягче — и гораздо более озабоченным, когда он заговорил снова.

— Арвок Элтан ты, Айви? Элад ты, зикахл?

— Наружу. О Боже, пожалуйста. Мне нужно в туалет, Кетан! Просто выведи меня наружу!

Но было слишком поздно, она больше не могла сдерживаться.

Стыд пронзил ее, когда горячая моча пропитала ее шорты и потекла по внутренней стороне ног, собираясь лужицей на меховом коврике у ее ног.

Подавленная и побежденная, Айви стояла там, и слезы текли по ее щекам, когда она всхлипывала.

— Я ненавижу тебя. Я ненавижу это.

Как один неправильный выбор, который я сделала тупым подростком, привел меня к этому?

Кетан перекатился, расставил ноги и поднялся с пугающей плавностью и изяществом. Он шагнул ближе к ней. Айви попыталась отодвинуться от него, но он просто завел одну из своих передних ног ей за спину, перекрыв единственный путь к отступлению.

Он наклонил к ней голову и вдохнул. Его жвалы дернулись, он прищурился, снова понюхал ее и наклонился еще ниже, чтобы посмотреть на мокрое пятно на полу. Даже в тусклом свете она могла разглядеть, как тонкие волоски на его ногах встали дыбом.

— Арвок вен ты ур вен? — спросил он, выпрямляясь, чтобы посмотреть ей в глаза. Теперь он был тем, кто ткнул пальцем в мокрый мех. Его голос был немного более раздраженным, когда он сказал. — Урш кирани товуун? Вен твой лавил кракс урш твой товуун?

Он ругал ее, как непослушного щенка!

— Не смей разговаривать со мной в таком тоне, — она наклонилась к нему, гнев, кипевший в ней, был таким же сильным, как и стыд, из-за которого ее глаза наполнились новыми слезами. — Ты не имеешь права злиться. Я говорила тебе, что мне нужно выйти, — она указала на вход, — но ты не послушал!