— Зачем ты мои зрачки проверяешь, Василиса? — спрашивает он хриплым голосом.

– Я не уверен. Врачи постоянно делают это в кино. Я убираю выбившуюся прядь волос с его лба.

– Тест зрачков проводится для проверки на черепно-мозговую травму. Это не имеет ничего общего с кровотечением.

– Ну, я все равно их проверяю. Оставайся смирным.

Мне его глаза кажутся нормальными. Но его кожа кажется теплой. Я касаюсь его виска кончиками пальцев, затем тыльной стороной ладони — его щеки. Бля, я не могу понять. Поднявшись на цыпочки, я прижимаюсь губами к его лбу.

Рафаэль напрягается, как доска, каждый его мускул напрягается от напряжения.

– Что ты делаешь?– он спрашивает. Тон его голоса странный. Я вижу, что ему не по себе, но понятия не имею, почему.

– Проверяем температуру. Я приближаю губы к его виску. Затем вернемся к его лбу. Нет, температура у него вроде нормальная. На данный момент. Я провожу костяшками пальцев по его скуле. – Нам следует поторопиться. Вам нужно принимать антибиотики.

Рафаэль склоняет голову набок и наклоняется ниже, впившись мне в глаза. – Я уже взял немного. Но если это заставит тебя меньше волноваться, я возьму их снова.

– Я не думаю, что лекарства действуют именно так– , — задыхаюсь я, загипнотизированная опасным блеском в его глазах.

— И я не ожидал, что ты будешь беспокоиться о моем благополучии.

– Конечно, я волнуюсь! Мы практически в глуши. До поместья ехать минимум полчаса. Как ты собираешься водить машину в твоем состоянии?–

– Какое состояние?–

– Состояние кровотечения повсюду!– — кричу я, а в уголках глаз собираются слезы.

— Мои кровеносные сосуды не справляются с управлением, Веспетта.

Разочарованный всхлип срывается с моих губ. Я вытираю слезы тыльной стороной ладони, затем хватаю его за руку и трясу.

– Как ты можешь быть таким чертовски невозмутимым? Ты ранен! Что делать, если вы впадаете в шок? Или истечь кровью? Я не знаю первой помощи, Рафаэль! А что, если мне нужно отвезти тебя в отделение неотложной помощи, а ты не отвечаешь? Я даже не знаю твою группу крови! Или если у вас аллергия на лекарства. Что, если-–

Рот Рафаэля сжимает мой. Как обычно, когда он меня целует, я напрочь забываю обо всем, кроме него.

— Ты умеешь водить, — бормочет он мне в губы. – Или мы можем просто сесть в машину, и ты покатаешься на моем члене. Убедитесь, что моя кровь перенаправлена ​​в другое место.

Я прикусываю его нижнюю губу. Жесткий. Затем заставлю себя прервать поцелуй. – Ключи.

Глаза Рафаэля сужаются в ухмыляющиеся щелочки, когда он достает ключи из кармана и бросает их мне на вытянутую ладонь. Я забираюсь на водительское сиденье и тянусь к рулю. Но с тем же успехом он и педали могут находиться в другом часовом поясе.

– Ммм. . . Где… — начинаю я спрашивать, но уже скатываюсь вперед.

– Вот– , — говорит Рафаэль, удерживая переключатель на внешнем крае основания сиденья. – У меня нет дополнительных подушек, — продолжает он, нажимая на другой рычаг, чтобы поднять сиденье, — но с этого момента я позабочусь о том, чтобы в автомобиле была одна.

– Подушки?–

– Да.– Он обходит машину и садится на пассажирское место. – Вам будет легче видеть за рулем с дополнительной набивкой.

Я качаю головой. Сицилианец только что меня подразнил?

– У вас есть GPS?– — спрашиваю я, запуская двигатель. – Я не могу найти дорогу по этим проклятым извилистым грунтовым дорогам.

– Мне нравятся извилистые грунтовые дороги. Одна из главных причин, по которой мне нравится район Таормины, заключается в том, что здесь не так много автомагистралей.

– Что плохого в хороших, прочных шоссе?–

– Они портят ландшафт.

Я украдкой смотрю на него краем глаза. – Как вы себя чувствуете?–

– Странный.–

В моей голове мгновенно срабатывают сигналы тревоги. – В чем дело?–

– Я никогда раньше никому не позволял водить мою машину.

– Почему нет?–

– Как я уже говорил вам, я не люблю, когда трогают мои вещи. В том числе и мои машины. Моя одежда.– Он включает GPS, затем встречается со мной взглядом. – Моя кровать.–

Закусив нижнюю губу, я быстро оглядываюсь на дорогу перед нами. Я ношу одежду Рафаэля с тех пор, как приехал сюда. Фактически, он приложил все усилия, чтобы заставить меня носить только его одежду в течение нескольких дней после моего приезда. И я все это время спал в его постели.

– Почему?– Я спрашиваю.

– Потому что давным-давно я потерял все, что у меня было, и у меня не осталось ничего, что принадлежало мне. За все, что у меня есть сейчас, я боролся кровью и потом, чтобы завладеть этим, но ради этого я отдал большую часть своей души. Легкий ритм его слов меняется, и его тон меняется, приобретая резкость. — Я не делюсь тем, за что пришлось выменять душу, Василиса.

— Но ты поделился ими со мной.

– Я сделал.– В уголках его игривых глаз расходятся гусиные лапки. — Потому что ты тоже мой.

Это такая шовинистическая линия. Но вместо того, чтобы поднять мои волосы, его собственничество посылает приятное тепло по моей груди. Его слова заставляют меня таять. Боже, помоги мне. Я в нескольких шагах от того, чтобы свернуться калачиком рядом с ним и замурлыкать, как счастливый маленький котенок.

— Я не твой, — бормочу я и сворачиваю на главную дорогу. – Потеря крови приводит к бреду.

— Тогда ты будешь. Рафаэль открывает бардачок и достает пачку сигарет.

— Что с тобой, черт возьми, не так? Я смотрю на него.

– Что?–

– Курение может повысить вероятность кровотечения, а также повлиять на заживление раны, вот что. Я вырываю рюкзак из его рук и швыряю в открытое окно.

– Ты же понимаешь, что если я умру, ты сможешь вернуться домой, не так ли?– Он кладет свою теплую ладонь мне на бедро, прямо на плоть, обнаженную разрезом на моем платье. – Знаешь, я отчетливо представляю себе твое прекрасное обещание о том, что собаки сожрут меня и выложат мои останки. Вероятно, это самая интригующая угроза смерти, которую я когда-либо получал.

Мои пальцы сжимают руль, и я не отрываю глаз от участка дороги за лобовым стеклом. Он прав. Если бы его не было в поле зрения, я бы смог выйти на свободу. Такая возможность никогда не приходила мне в голову. На самом деле, сама мысль о том, что с ним происходит что-то плохое, вызывает у меня ощущение падения в глубине живота.

Я сильнее нажимаю на педаль газа.

Его рука скользит по внутренней стороне моего бедра, затем поднимается вверх. – М-м-м . . . Я понятия не имел, что у пассажира есть такие преимущества.

Кончики его пальцев слегка касаются моей покрытой трусиками киски.

– Рафаэль. Я судорожно втягиваю воздух. – Я веду.–

— И ты отлично справляешься. При еще одном нежном прикосновении сила его пальцев усиливается. – Как тебе внедорожник?–

Дрожь пробежала по моему позвоночнику, и я чуть не съехал с дороги, подойдя слишком близко к придорожному барьеру. – Это похоже на вождение танка. Я предпочитаю автомобили с более низкой посадкой.

– Хорошо. Я закажу для тебя спортивный кабриолет.

– Я не хочу, чтобы ты покупал мне машину! Пожалуйста, уберите руку.

– Нет. Я не думаю, что я это сделаю.

Его прикосновения становятся смелее, давление сильнее. Несмотря на тонкое кружево, удерживающее контакт кожа к коже, его ловкие пальцы поглаживают мои складки. Абразивность ткани на моей чувствительной коже только усиливает мою реакцию. Экран навигации показывает, что мы находимся менее чем в пяти минутах от поместья. Но я ни за что не смогу так долго оставаться в сознании, если он продолжит свою помощь.

— Я собираюсь остановить машину, — задыхаюсь я.

– И позволить мне истечь кровью? Я внезапно чувствую головокружение. Быстрым движением он отодвигает промежность трусиков в сторону и скользит пальцем в меня. — Ты мокрая, Василиса.

Я задыхаюсь, снова почти теряя контроль над чертовой машиной. Его большой палец обводит мой клитор, от сладкой муки я хнычу. Мои ногти впиваются в кожу руля, и я сжимаю его сильнее. По моим нервным путям пробегают разряды электрического тока, пока Рафаэль продолжает настойчиво дразнить мою нежную плоть. Медленный взмах вперед и назад, за которым следует еще один, более энергичный. А затем он меняет угол запястья и толкает палец глубже.

– Мы потерпим крушение. Мои внутренние мышцы спазмируются. Я сойду с ума, если он не прекратит то, что делает. Или, может быть, если он это сделает.

Недвижимость появляется в конце дороги. Я собираю воедино остатки своего здравомыслия и самообладания, сосредотачивая всю свою концентрацию на железном приспособлении, которое слишком медленно ускользает в сторону. Мы собираемся ударить по этой дурацкой штуке. Я лежал на роге, как сумасшедший, которым я, видимо, являюсь в данный момент.

– Мазерати– въезжает в пролом, промахнувшись всего на несколько дюймов и от конструкции, и от шокированного охранника, держащего ворота открытыми. Мое тело рыдает от сладкой агонии, в то время как Рафаэль продолжает свои неустанные удары, почти полностью вытаскивая палец наружу, только чтобы вонзить его глубже внутрь.

К тому времени, как мы подъезжаем к дому, я настолько сошел с ума, что едва осознаю, что нажимаю на тормоз. Резкая остановка толкает мое тело вперед, пронзая меня пальцем Рафаэля. Белые звезды взрываются у меня на глазах, когда я кончаю на его руку.

Воздух выходит из легких с хрипом. Все, что я могу сделать, это мертвой хваткой держать руль, пока Рафаэль наконец отпускает мою киску и начинает расстегивать штаны.

– Твои навыки вождения исключительны, Веспетта– , — говорит он и расстегивает оба наших ремня безопасности. – Посмотрим, как ты катаешься.

Огромные руки хватают меня за талию, и в мгновение ока я оседлала его, а твердый, как камень, член дразнит мой вход.

— Ты сумасшедший, — задыхаюсь я, опускаясь вниз и забирая его внутрь. — Если ты истечешь кровью, это будет только твоя вина.

Наполненные похотью глаза весело щурятся, когда Рафаэль погружается в меня снизу. – Ты будешь моей смертью, Василиса. Так или иначе.–