Мой отец хватается за край прилавка, его пальцы сжимают его снова и снова. Затем он делает глубокий вдох. И другой.

– Конечно, детка.– Он притягивает меня к себе и целует в макушку. – Все будет хорошо. Отдохни.–

Мягко погладив меня по щеке, он разворачивается и выходит из кухни, стуча тростью по кафельному полу. Алексей следует за ним.

– Я приготовлю тебе что-нибудь поесть– , — говорит мама, доставая тарелку из буфета. — Я принесу это наверх.

— Спасибо, — бормочу я.

Выходя из кухни, я замечаю свет в дальнем конце длинного коридора — дверь кабинета моего отца осталась слегка приоткрытой. Он разговаривает с кем-то приглушенным голосом. Все, что он говорит, — по-русски, и я мало что улавливаю из-за его быстрой речи. Я не очень хорошо разбираюсь в папином языке. У меня все в порядке, но только в разговорах, где говорящие не говорят слишком быстро. И прямо сейчас мой отец не торопится ради меня.

— Я иду спать, — говорю я, стоя на пороге папиных владений.

Он кивает, все еще прижимая телефон к уху. – Хорошо, детка.–

— Ты не спишь?

– Может и так. У меня есть немного . . . дела, которые стоит обсудить с Сергеем.

— Скажи ему, что я скоро зайду.

– Конечно. Спокойной ночи.– Его тон голоса, когда он разговаривает со мной, теплый, но в тот момент, когда я поворачиваюсь спиной и папа возвращается к разговору со своим братом, его слова становятся жесткими и пронизаны яростью. Дядя Сергей, наверное, облажался. Снова. Судя по звуку, на этот раз очень плохо.

На верхнем этаже я пробираюсь в комнату Юлии и на цыпочках подхожу к ее кровати. Поцеловав ее в щеку, я направляюсь в свою комнату, которая находится по соседству с комнатой сестры, и плюхаюсь на край кровати. Мой взгляд блуждает по знакомым стенам и мебели, но все кажется нереальным. Я смотрю на окно, выходящее на задний двор. Ранние лучи солнца пробиваются сквозь облака. Если бы я был сейчас на Сицилии, я бы услышал, как сверчки совершенствуют свою песню. И я лежал рядом с Рафаэлем, уткнувшись лицом в его шею. Я наклоняю голову, прижимаясь носом к лацкану его пиджака. Он до сих пор пахнет им.

Снимая рюкзак с плеча, я бросаю его на кровать рядом с собой и расстегиваю основное отделение. Внутри находится более десятка бархатных коробочек разных размеров. Слезы собираются в уголках моих глаз, когда я вытаскиваю пакеты один за другим. Неудивительно, что чертов рюкзак оказался таким тяжелым. Рафаэль отправил меня домой с несколькими фунтами драгоценностей. И . . . Моя рука обхватывает гладкий колоколообразный предмет на дне сумки. Одиночный рис.

Я осторожно вытаскиваю его, но спасти уже невозможно. Почти полностью раздавленный всеми этими шкатулками с драгоценностями, которые он навалил сверху. Мой старый телефон тоже лежит под добычей, полностью заряженный. Я разблокирую экран и нахожу имя Рафаэля в списке контактов. Мой палец слегка дрожит, когда он зависает над кнопкой вызова. Я смахиваю вправо и прижимаю телефон к уху.

— Веспетта, — тут же отвечает его хриплый голос. – Все в порядке?–

– Да. Мы приземлились пару часов назад.

– Я знаю. Гвидо рассказал мне.

Я делаю глубокий вдох и прислоняюсь затылком к стене позади себя. – Почему тебя не было в самолете со мной?–

– Я никогда не говорил, что буду. Вы сделали это предположение самостоятельно– , — говорит он. — Тебе нравится кольцо?

Мой взгляд останавливается на простой толстой ленте. Эстетика сильно изменилась по сравнению с его предыдущими подарками. — Прощальный подарок?

— Ну, это зависит от тебя. Далее следует небольшая пауза. – Это один из моих– , — продолжает он после вздоха. – Если оно тебе не понравится, я заберу его обратно и куплю тебе что-нибудь покрасивее. Если ты решишь вернуться.

– Просто так? Вы бросили меня в самолете, пока я был без сознания! Ты отправил меня домой, даже не попрощавшись. Что, если я просто решу остаться здесь? Что тогда? Зачем ты это сделал?–

Ничего, кроме тишины на другом конце линии.

— Почему, Рафаэль?

— Потому что, если бы я подождал, пока ты проснешься, если бы я подержал тебя на руках хоть секунду дольше, я бы никогда не отпустил тебя, Василиса! Я бы нашел способ удержать тебя со мной. Я бы солгал и изверг пустые угрозы в адрес твоей семьи! Это единственное, что когда-либо тебя поколебало.

— Тебе никогда не приходило в голову, что я, возможно, хотел остаться с тобой? Что тебе не нужны эти чертовы угрозы? Я закрываю лицо рукой. – Господи, Рафаэль.

– Не говори мне – Господи, Рафаэль– , Василиса. Я не заблуждаюсь. Какого черта ты хочешь быть с кем-то вроде меня? Я надеялась, что покупка тебе красивых вещей каким-то образом поможет уменьшить то уродство, которому ты подвергаешься, находясь рядом со мной. Чтобы как-то уменьшить отвратительность просыпаться каждое утро и видеть в своей постели чертова зверя. Это был единственный способ превзойти всех других идеальных мужчин, которые забрали тебя у меня. Так что да, вы правы. Я заставлял тебя остаться, потому что боялся, что, если у тебя будет выбор, ты никогда не выберешь меня.

В динамике моего телефона раздается громкий треск, что-то большое и тяжелое.

– Итак, я сделал это. Держал тебя в клетке. Ты — самое дорогое, что есть в моем мире. И не имело никакого значения, что это все потому, что я люблю тебя. Я причинил тебе боль, манипулировал всем, чтобы ты остался. Мне придется с этим жить. Придется продолжать проталкивать воздух через легкие, пока правда каждый день бьет меня под дых. Потому что я люблю тебя, веришь ты мне или нет, и я понял, что скорее отпущу тебя, чем заставлю тебя остаться со мной, когда это не то, чего ты хочешь.

Из линии доносятся еще больше грохота, как будто он разрушает все вокруг себя.

— Ты сказала, что хочешь иметь свободу принимать решения, Веспетта. Я просто предоставил вам это. Так что выбирайте, — рычит он. – Мой самолет все еще находится на том же аэродроме, где приземлился. Ждем Вас. У тебя есть время до семи завтрашнего вечера, чтобы принять решение. Если к тому времени вас не будет на борту, он отправится без вас. И я восприму это как твой ответ.

Он прерывает звонок.

Мое зрение затуманивается непролитыми слезами. Я бросаю телефон на кровать и бегу в ванную, чтобы не разбудить Юлю. Сидя на закрытой крышке унитаза, я прижимаю руку ко рту, чтобы не дать вырваться хныканью. Бог! Я думал, что все эти чертовы драгоценности, которыми он меня осыпал, были не чем иным, как его способом продемонстрировать свое богатство. Тактика, чтобы показать, насколько он – лучше– всех остальных. Мне никогда не приходило в голову, что он на самом деле считал себя каким-то недостатком. Как будто он был недостаточно хорош. Как я мог быть настолько слеп и не осознавать этого?

Я сглатываю желчь, которая грозит задушить меня, и поддаюсь ужасным слезам. Они жгут кислотой по моим щекам, а сердце словно сжимается в груди.

Он любит меня.

Он хочет меня.

Почему я не видел его боли?

Я никогда не видел в нем ничего, кроме потрясающе красивого. Это мое единственное оправдание того, что я так не обращаю внимания на его неуверенность. И он повесил трубку прежде, чем я успел ему это сказать. Сказать ему, что я тоже его люблю.

И что я возвращаюсь.

– Вася?– Голос моей мамы доносится из моей спальни. – Где ты? Я думала, ты… Ее слова обрываются, как только она открывает дверь в ванную. – В чем дело?–

– Ничего.– Я вытираю нос рукавом и улыбаюсь. – Я возвращаюсь на Сицилию.

Моя мать пугающе замирает. – Что?–

– Я люблю его, мама. Я влюблена в Рафаэля.

Мама бросается ко мне и приседает возле унитаза, обнимая меня. – Тише. Ты просто запутался, детка. Это пройдет.

– Я не запуталась, мама. Впервые за несколько месяцев я думаю ясно. Я сжимаю ее руку. — Я возвращаюсь к нему.

Она откидывается назад и хватает меня за плечи. – Что? Нет, я этого не позволю.

— Мне не нужно твое разрешение, мама. Я вытираю слезы со щек и встречаюсь с безумным взглядом матери. – Ты как никто другой должен понять, что когда твое сердце выбирает кого-то, пути назад уже нет.

– Нельзя за два месяца полюбить человека, Василиса!–

– Ой? Сколько времени тебе понадобилось, чтобы влюбиться в папу?–

– Это было другое.

– Ага. Он шантажировал тебя, чтобы ты вышла за него замуж! Могу добавить, дважды. Я фыркаю. — Он говорит, что ты влюбился в него всего за день.

– Точно нет! Это заняло у меня как минимум месяц.

Из меня вырывается смех. – Вот и все.

Лицо моей матери падает, на нем написано беспокойство. — Ты уверен, что испытываешь чувства к этому мужчине?

– Да.–

– Сколько ему лет?–

– Тридцать девять. Какое это имеет отношение к тому, что я чувствую?–

– Я просто говорю. Он намного старше. Опытный. Я понимаю, как такой человек, как он, может заставить девушку влюбиться в него. Это просто увлечение, и оно пройдет.

Я беру ее руку и прижимаю ее ладонь к середине своей груди. – Во мне есть дыра, прямо здесь. Это произошло в тот момент, когда я проснулся в самолете и понял, что Рафаэля со мной нет. Одна только мысль о возможности никогда больше не быть с ним приводит к тому, что эта дыра расширяется. Я чувствую себя пустым без него. Я вернулся. Но мое сердце осталось на Сицилии. С ним. И никто не может жить без своего сердца, мама.

– Но . . . Ты не можешь просто взлететь. Твой папа потеряет это, Вася. Он никогда не позволит тебе уйти.

– Я знаю. Поэтому я бы хотел, чтобы вы объяснили ему, что я больше не маленькая девочка, которую ему нужно защищать от монстров. Это больше не то, что мне от него нужно. Я хочу, чтобы он понял: хотя я люблю его и всегда буду любить, мне пора начать жить своей жизнью.

– Ты знаешь, как маниакально твой отец защищает тебя и Юлю.

– Да. Но мне не нужна его защита, мама. Мне нужна его поддержка.

— Хорошо, — выдыхает она. – Знаешь, бывают случаи, когда твой отец все еще просыпается весь в поту из-за сна о взрыве в торговом центре. Мне тоже снятся кошмары по этому поводу. Боже, я так благодарна, что ты был тогда таким маленьким, что не помнишь этого.