Наши взгляды встречаются. Мы сейчас стоим лицом к лицу. Ладно, больше похоже на лицо к груди. Даже на высоких каблуках мне приходится немного вытянуть шею, чтобы встретиться взглядом с Рафаэлем.

Он наклоняет голову, и одна из прядей его зачесанных назад волос падает вперед, щекоча мне лоб. Продолжая держать мою руку в своей, он нежно поглаживает мои костяшки большим пальцем.

— Я не позволяю другим трогать то, что принадлежит мне, Василиса.

Дрожь пробегает по моей спине от того, как он произносит мое имя с оттенком итальянского нота. Это похоже на нежнейшую ласку.

— Это всего лишь машина, — шепчу я.

В уголках его глаз появляются морщины, а затем он кладет руку мне на поясницу, подталкивая меня ко входу в ресторан.

Внутри около двадцати столов, и вдвое меньше на террасе у скалы. Виноградные лозы взбирались и вились вокруг колонн, вдоль перил, окаймляющих вид, и вверх по белой беседке над головой, создавая красивый навес, который должен защищать столики на открытом воздухе от полуденной жары. Однако прямо сейчас, когда мы пересекаем веранду, кусочки ночного неба и яркие звезды играют в прятки сквозь просветы в зелени.

Причудливо — это единственный способ описать зрелище вокруг меня, и у меня такое ощущение, будто я попал в другое измерение. Тот, который обещает романтику и волшебный вечер.

Если бы это было правдой.

Но атмосфера в этом ресторане захватывает дух. Когда мы проходим внутрь, я замечаю в углу, рядом с баром, девушку в красивом длинном платье, играющую на арфе. Тонкие звуки струн смешиваются с тихой болтовней сидящих рядом людей.

Хозяйка ведет нас к единственному незанятому столу в дальнем конце террасы, и к тому времени, как мы добираемся до места назначения, голоса других посетителей постепенно затихают, остается только характерная мелодия арфы. Кажется, что каждый человек — как внутри, так и за столом на открытом воздухе — сосредоточен на еде, его глаза прикованы к тарелкам, поставленным перед ними.

– Похоже, ты здесь довольно популярен– , — комментирую я, садясь на стул, который Рафаэль выдвинул для меня. – Они ожидают, что вы вытащите свой – ремингтон– и избавитесь от них всех до того, как принесут закуски?– Я осматриваю место, где люди медленно возобновляют свои приглушенные разговоры.

– Я тут родился. Это ресторан только для местных жителей, и все в Таормине меня знают– , — говорит он. – Когда я вернулся на Сицилию и взял под свой контроль восточное побережье, люди, живущие здесь, стали моими. Они под моей защитой.

– На их лицах нет ощущения – о, я чувствую себя таким защищенным. Напуганный до чертиков было бы гораздо более точным описанием.

– Это потому, что они знают, что я сделал, чтобы захватить власть.

– Позвольте мне угадать. Вы – ушли на пенсию– своего предшественника? Я не думал, что Коза Ностра работает именно так.

Рафаэль садится напротив меня и откидывается на спинку сиденья. – Я не являюсь членом Коза Ностры. И я – отправил в отставку– своего предшественника и всех его последователей, которые не бежали в Палермо, когда я вернулся домой.

– Ну, неудивительно, что атмосфера здесь кажется странной.

Официант приносит бутылку вина и протягивает ее Рафаэлю, который одобрительно кивает, даже не взглянув на этикетку. Его взгляд сосредоточен исключительно на мне.

– Похоже, тебя не беспокоят неудобные социальные ситуации.

– Пожалуйста.– Я фыркаю. – Проведя более двадцати лет в такой семье, как моя, любой сможет справиться с тем, что решит подбросить Вселенная. Особенно во время общественных собраний.

— Хотите уточнить?

Я беру бокал вина, который налил мне официант, и делаю большой глоток. Не так я думал, что пройдет этот вечер. Не знаю, чего я на самом деле ожидал, но это определенно было не такое приятное ощущение от пребывания в компании Рафаэля Де Санти.

– Ну, несколько месяцев назад мой отец устроил вечеринку-сюрприз по случаю дня рождения моей мамы. За столом сидело около сорока человек, и мы уже произносили тост, когда вошел мой дядя, полностью вооруженный и весь в крови.

– Наверное, это было неудобно.

– Не совсем.– Я пожимаю плечами. – Проблема была в том, что он оставил кровавые пятна на любимом мамином ковре, поэтому мой отец начал кричать, а затем застрелил его.

— Роман убил его?

– Конечно, нет. Дядя Сергей приехал прямо с работы и был одет в кевлар, поэтому просто растянулся на полу и оставался там, пока не отдышался. Однако некоторые гости немного занервничали.

– Замечательный. Он наклоняется вперед и опирается локтем на подлокотник, опуская подбородок на ладонь. – Мне до сих пор трудно поверить, что Роман принял ваше оправдание – мне нужен перерыв– и пропал без вести.

– Как я уже сказал, я исчезаю не в первый раз. И я бы не стал говорить, что он – принял– это, учитывая, сколько он кричит каждый раз, когда я звоню. Возможно, мне следовало сказать ему, что меня поймали на взломе НАСА и завербовали для работы на правительство, а не посадили за решетку.

– Вы взломали НАСА?–

– Один или два раза. Я поднимаю стакан, чтобы скрыть ухмылку, и выливаю его содержимое. – Я мог бы жаловаться, что назначенный мне начальник — один подлый ублюдок.

Из него вырывается глубокий смех. Боже мой, даже его смех сексуален. Я настолько поглощен наблюдением за ним, что мне требуется пара мгновений, чтобы осознать абсолютную тишину, которая снова окутывает нас. Это как сегодня утром на кухне. Все прекратили свои дела, даже официант, который только что наполнил мой стакан и смотрит в спину Рафаэля.

— Я уверен, что ты устроишь ему ад. Он наклоняется через стол и берет мой подбородок между пальцами, поглаживая мою кожу большим пальцем, в то время как его глаза впиваются в мои. – Можете ли вы взломать любую систему?–

Наши лица находятся всего в нескольких дюймах друг от друга, но я все больше склоняюсь к его прикосновениям.

— Зависит от системы, — шепчу я. – И безопасность, конечно. Но теоретически да.

Его большой палец скользнул по моей нижней губе, и мое дыхание участилось. Рой бабочек, приютившийся у меня в животе с того момента, как я проскользнул в его машину, улетел. Я чувствую трепещущие крылья, когда меня охватывает волнение. Рафаэль приближается, его глаза блестят. Он собирается меня поцеловать? Мои губы приоткрыты в ожидании этого первого контакта.

— Не могли бы вы взломать для меня одну грузовую компанию, Веспетта?

Мое волнение падает. – Что?–

– Я бы хотел, чтобы вы изменили данные о доставке определенного контейнера. Его должны доставить в Геную на следующей неделе. Я бы предпочел, чтобы это закончилось где-то еще. Может быть, Шанхай.

Его большой палец, все еще поглаживающий мои губы, эпически раздражает мой мозг. Я чувствую его прикосновение до глубины души, и это вызывает в памяти нечто большее, чем просто поцелуй. Итак, пока я готов сгореть на месте, он хочет обсудить некоторые чертовы детали доставки?

Я беру свой бокал и делаю большой глоток крепкого вина. Сервер приближается, снова наполняя его. Хороший.

– Неа. Зачем мне что-то делать для тебя помимо нашего соглашения?–

— Потому что я просил тебя об этом.

— И ты всегда получаешь то, что хочешь?

– Обычно да. Даже если для того, чтобы заставить тебя принять свою красоту, придется выбросить мешковатую одежду.

Я втягиваю воздух, затем хватаю бокал и снова опорожняю его, опустив глаза вниз. — Ты никогда раньше не называл меня красивой.

– Потому что вы, вероятно, слышали эту фразу миллион раз от бесчисленного количества поверхностных людей. Потому что ты должна знать, что ты красива и что мужчины не могут не заметить и не восхвалить тебя. И я готов поспорить, что тебе неприятно это слышать. Он кладет палец мне под подбородок, поднимая мой взгляд и встречая его. – Знаете, это не работает. Ты можешь закутаться в чертову скатерть, а мужчины все равно будут падать перед тобой на колени, Василиса. В этом нет ничего плохого.

Да, есть.

Когда я был маленьким, не имело значения, красивая ты или нет — дети просто хотели играть.

Я бы солгал, если бы сказал, что мне не нравилось внимание, которое я начал получать, когда стал старше, особенно в старшей школе. Ко мне постоянно подходили мальчики, говорили, какая я красивая, все время приглашали меня на свидание. Все ребята хотели быть со мной. И девочки хотели быть мной. Мне это чертовски понравилось. Боже, я тогда был таким тщеславным. Или просто слишком молод. Но мало-помалу все начало меняться. Точнее, я начал меняться. И я помню точный день, который стал переломным моментом.

Наш учитель музыки и театра в десятом классе объявил, что меня выбрали на главную роль в школьном спектакле. Я была так счастлива и горда собой, потому что усердно работала, чтобы получить эту роль: выучила наизусть весь сценарий и часами репетировала перед зеркалом. Я даже пропустил вечеринку по случаю дня рождения сестры, чтобы иметь возможность еще немного порепетировать перед прослушиванием на следующий день. Но после объявления я услышал шепот других студентов: – О, все знают, что она получила роль только потому, что она красивая. Все продолжали это говорить, и к тому времени, когда занятия закончились, даже я в это поверил. На следующее утро я сказал учителю, что увольняюсь. Потом я пошел домой и заплакал.

После этого подобные вещи происходили довольно часто. Меня выбрали для выступления на школьном мероприятии не из-за моей статьи о голоде в мире, а потому, что она хорошо смотрелась бы на плакате. И я окончил среднюю школу со средним баллом 4,0 не потому, что посещал дополнительные онлайн-курсы, а потому, что она получила дополнительные баллы за то, что показала свои сиськи декану.

– Знаете, в прошлом семестре я получил высшую оценку на уроке криптографии. Лучший результат за последнее десятилетие, — говорю я.