Было невозможно вздохнуть полной грудью. Грудь сдавило, словно кто-то оковал ее сталью.

Предполагалось, что у меня будет время до Рождества. Предполагалось, что у меня будет время подготовиться к этому.

Я не был готов.

— Ты бы хоть попрощалась? — спросил я.

Она встала из-за комода, бросила лосьон для рук на кровать, и ее плечи поникли.

— Нет.

Все происходит, как и одиннадцать лет назад.

Ну и черт с этим. Я не позволю ей снова ускользнуть. На этот раз пусть наблюдает, как я ухожу, когда я, черт возьми, буду готов уйти.

Я ворвался в комнату, обуреваемый яростью, и взял ее лицо в ладони. Крепко сжал его, а затем прижался губами к ее губам в жестоком поцелуе.

Джемма растаяла в моих объятиях, сдалась, когда я излил свое разочарование в ее губы. Она прильнула ко мне, забирая все, что у меня было. Она позволяла мне наказать ее этим поцелуем.

Вот только я не хотел наказывать ее. Я хотел любить ее, оберегать и… трахать. Это сломило бы ее.

Я оторвался от нее и сделал прерывистый вдох, прижавшись лбом к ее лбу. Ее запах был повсюду, и я понял, каким глупцом я был, что не затащил ее в свою постель. Потому что у меня не было ничего из ее вещей, что можно было бы сохранить. Когда она покинет эту хижину, ее уже не будет.

— Мне жаль, — ее голос дрогнул. — Я не…

— Все в порядке. — Я обхватил ладонями ее щеку и наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза. Они были полны непролитых слез. Когда одна из них скатилась по гладкому изгибу ее щеки, я вытер ее большим пальцем. — Все в порядке.

Она встала на цыпочки и коснулась своими губами моих. На этот раз настала моя очередь таять. Я крепко обнял ее, прижимая к себе, когда она открыла рот, чтобы впустить мой язык внутрь.

Я запоминал ее вкус. Я запоминал, как она чувствовалась в моих объятиях. Я делал все это, потому что не делал этого много лет назад.

На этот раз я не потеряю ее из виду так быстро.

Пока мы пробирались к кровати, наши руки нащупывали одежду. Сначала я снял с нее свитер, и мои ладони оказались на черном атласе ее лифчика. Ее соски, выступавшие под тканью, впивались мне в ладонь. На очереди была моя рубашка на пуговицах, а под ней — белая футболка.

Когда ее колени коснулись края матраса, я опустил ее на кровать и расстегнул пуговицу на ее джинсах, чтобы стянуть их. Когда они исчезли, на кровати осталась только Джемма в лифчике и трусиках. И этот чертов чемодан.

Я скинул его на пол.

Джемма нахмурилась, когда ее одежда рассыпалась по полу.

Я пожал плечами и расстегнул ремень. Если это был последний раз, то этот чертов чемодан не помешает мне.

Джемма села и провела руками по моему животу, ее розовые ноготки впились в ложбинку между мышцами. Затем она расстегнула пуговицу и потянула вниз молнию. В тот момент, когда я высвободился, ее язык оказался на мне, облизывая головку моего члена, прежде чем полностью взять меня в рот.

— Джем. — Я обхватил ладонями ее затылок. — Черт.

Она застонала, и вибрация ее горла почти довела меня до предела.

Я оторвал ее от себя за конский хвост, затем стянул джинсы и сорвал с нее трусики, пока она расстегивала лифчик. Когда я накрыл ее обнаженное тело своим, она обвила ногами мои бедра. Наши взгляды встретились. Наше дыхание смешалось. И когда я скользнул в нее обнаженным, я заключил ее в объятия, чтобы она почувствовала биение моего сердца.

Это было ее сердце.

И когда завтра она уедет отсюда, она возьмет его с собой в дорогу.

Джемма задрожала подо мной, ее ноги сжались сильнее, чтобы притянуть меня еще глубже.

— Мне нужен презерватив, — прошептал я ей на ухо.

Она покачала головой, крепко прижимая меня к себе.

— Пока нет.

Я любил эту женщину. Черт возьми, я любил ее. Но если я сейчас не надену презерватив, у меня не будет шанса остановиться снова. И как бы я ни хотел видеть, как в ней растет наш ребенок, это только ухудшило бы ситуацию.

Поэтому я высвободился, когда с ее губ сорвался стон протеста, и пошарил по полу, пока не нашел коробку с презервативами. Когда я вернулся к ней на кровать, она широко раздвинула ноги и приветствовала мое возвращение.

— В тебе так хорошо. — Я поцеловал ее в приоткрытый рот. — Так чертовски хорошо.

Она промурлыкала в знак согласия мне в губы, пока я раскачивал нас вместе, поднимая ее все выше, удар за ударом. Когда ее ноги задрожали, а дыхание сбилось, я просунул руку между нами и нашел ее клитор.

Одно прикосновение, и она взорвалась. Она пульсировала вокруг меня, волна удовольствия накатывала одна за одной, заставляя ее тело содрогаться. Напряжение ее внутренних стенок и явный экстаз на ее лице были невыносимы. Мурашки пробежали по моей спине, и меня накрыл ослепительный оргазм.

Мы крепко прижались друг к другу, чтобы побыть вместе еще хотя бы секунду. Наши тела были скользкими от пота, а ее ухо прижималось к моим губам. Слова, которые я хотел прошептать, молили о свободе. Я тебя люблю. Я хотел произнести их вслух. Я хотел, чтобы она знала, что она значит для меня все. Но я проглотил эти слова, потому что не стал бы заставлять ее отрицать их или повторять. Я бы не дал ей повода чувствовать себя виноватой, когда она уйдет.

Прежде чем отстраниться и встать с кровати, я поцеловал ее в нижнюю часть подбородка, затем в ключицу, пробуя на вкус, пока мог. Затем я оставил ее на кровати, а сам пошел в ванную, чтобы разобраться с презервативом.

Может быть, сегодня, если я смогу поговорить с ней и заставить ее расслабиться, я смогу выяснить, что у нее на уме. Я могу выяснить, что произошло, и посмотреть, смогу ли я отложить это еще на пару недель. Если мне по-настоящему повезет, у нас выпадет пять футов снега, и она застрянет здесь до весны.

Возможно, это лишь отсрочит неизбежное, но, возможно, это мой единственный шанс дать ей время передумать. Выбрать это ранчо в качестве дома.

Выбрать меня.

Я умылся и ожидал застать ее в постели, когда вернусь в комнату. Вместо этого она была одета. Ее волосы были скручены в беспорядочный узел, и она стояла на коленях возле чемодана.

Она не убирала одежду обратно в комод.

Она собирала вещи, собираясь уходить.

Вот и все.

Я подобрал с пола свои джинсы и натянул их, оставив ремень свободно болтаться. Джемма протянула мне футболку, и я вырвал ее у нее из рук, прежде чем натянуть через голову. Я не мог разглядеть в этом беспорядке свою рубашку, но не собиралась задерживаться и искать ее.

— Когда? — рявкнул я.

— Когда что? — ее голос был спокойным и негромким.

— Когда ты уезжаешь?

— Наверное, завтра.

Я усмехнулся и принялся рыться в беспорядке на полу в поисках своих носков. Когда я нашел их, то сунул в карман и, не говоря ни слова, развернулся к двери.

Если она не останется, то и я тоже. Спать рядом с ней еще одну ночь, когда она будет прижиматься ко мне, будет пыткой.

Я направился к двери, снял с крючка куртку и, не потрудившись надеть ее, натянул ботинки. Моего гнева хватит на то, чтобы согревать меня всю дорогу до дома.

По коридору послышались шаги Джеммы.

— Так вот оно что? Ты приходишь, трахаешь меня и уходишь?

— Ты что, издеваешься надо мной? Черт, ты сводишь меня с ума. — Я провел рукой по волосам. — Ты та, кто одержим желанием сбежать отсюда утром. Чего ты хочешь от меня?

— От тебя? Что насчет меня? Чего ты хочешь от меня?

Я хочу, чтобы ты осталась. Больше всего на свете я хотел, чтобы она осталась.

Но я не собирался умолять. Если она выберет эту жизнь, если она выберет меня, она должна быть уверена. Потому что в ту минуту, когда она скажет «да», я буду держаться за нее и никогда не отпущу.

Я хотел, чтобы она сама сделала свой выбор.

— Я не собираюсь умолять тебя остаться, Джемма.

Что-то промелькнуло в ее глазах, но, прежде чем я смог что-то понять, она моргнула. Затем потянулась мимо меня, чтобы распахнуть дверь, и, упершись одной рукой мне в грудь, вытолкнула меня наружу.

Прямо перед тем, как захлопнуть дверь у меня перед носом, я услышал, как она прошептала:

— Никто никогда так со мной не поступает.