– Кажется, влипли мы, Алексей Сергеевич, – сказал Ткачев, разбирая свой карабин, – что-то они на нас так жалостливо все смотрят. Даже эти – вечный караул. Уж им то что?

– Юпиэс сказал мне, что Червь опасен не сколько силой или дикостью, сколько хитрыми речами. Зверюга из породы драконов, а тем, как известно ни в какую нельзя верить, – произнес Красноцветов, – ничего, Саня, раньше не сломались, и теперь не сломаемся. В двух шагах то от цели!

– А знаете что? – спросил Александр.

– Ну? – Красноцветов зарядил обойму в свой карабин, звучно взвел затвор, раздался короткий сигнал и подле курка загорелась зеленая диодная лампочка. Ружье было готово к бою.

– Нам мешают, Алексей Сергеевич, – сказал Ткачев, – Пытаются остановить. И я знаю кто.

– Думаешь, Червь – это тварь?

– Нет сомнений, – сетевик со вздохом поднялся, – мы должны вернуться с охоты живыми!

Иначе все зря. Остальные не справятся и тварь доберется до них. И не поможет никакой Чук-хе, будь он неладен.

Красноцветов кивнул, и Александр вышел из утлой хибары, предоставленной им на ночь великим вождем. На улице было свежо. Зеленая луна, похожая на самую большую в мире рекламу заплесневелого сыра висела над сельвой, и все так же крутились в пустоте колеса летящего на ее фоне велосипеда. Ткачев задумчиво уставился на светило и четвероногое, уже столько времени пытающееся его перепрыгнуть – беззаботное чернобелое создание – счастливо и безалаберно помахало ему копытом. Пахло речной тиной, резкими благовониями и электроникой, в речке мелодично похрюкивали лягушки стоп сигналов для автомобилей «волга», да шевелились и шумели угрюмо джанкли – ветер уныло выл в проемах металлоконструкций. Ткачев неожиданно понял, куда сейчас пойдет.

Ван-Доорн тихо посапывал в своей клетке, а вот Анна не спала. Она подняла голову и улыбнулась, узнав пришедшего:

– Саша?

– Да, я… Анна, я просто хотел сказать, чтобы ты не теряла голову. Мы, в любом случае, освободим тебя… слово имперского гражданина! Ты не останешься у этих рабов Чук-хе, слышишь?! Я все сделаю ради этого! Это не твоя судьба.

– Но Червь…

– Червь – это Тварь, а значит, битва будет серьезной. Червь – это настоящее, и я не знаю, кто из нас возьмет верх. Мы впервые выступим в открытую… ну, или хотя бы попытаемся.

– Страшно как… – прошептала Анна, – если бы ты только знал, Саша, как я устала от всего этого. Непрерывный кошмар все последние месяцы. Я… словно отрываюсь от земли.

Не чувствую тверди под ногами. Не чувствую опоры. И не знаю, что будет дальше. Это и есть, чудо, Саша? Я ведь так мечтала о чуде.

– Мы все мечтали о чуде, – молвил Ткачев, – все, так или иначе. Потому и попались в эту сеть. Но я хотел сказать тебе еще одну вещь, Анна. Ты ведь помнишь тот чат осенью прошлого года… Фавн? —Мой никнейм… – произнесла она, – откуда ты его знаешь? Неужели… Но как же такое может быть?

– Дом не дал нам встретиться. Ты знаешь, я даже не верил, что ты существуешь на самом деле. Мы жили в одном доме и не знали об этом. Но ты все-таки есть и мы встретились, так или иначе. И это, пожалуй, главное чудо из всех, которые со мной случились.

– Паромщик… это ведь ты, да?

– Да, ты знала меня как паромщика. Хотя тогда у меня было много разных прозвищ… так, кажется, давным-давно. Судьба ведет нас прихотливыми тропинками, Фавн, и на них есть место настоящим чудесам. Я просто хотел напомнить тебе об этом. Есть и хорошие чудеса.

– Есть! – произнесла Анна, – есть! Теперь я верю, они есть! Я ведь чувствовала… я… возвращайся, поскорее. Не покидай меня теперь, когда мы встретились, наперекор этой бешеной твари судьбе! Пожалуйста…

Александр Ткачев протянул руку сквозь прутья и осторожно, кончиками пальцев, коснулся плеча Анны Воронцовой.

– Обещаю, – улыбнулся он, – ну, прощай… моя королева!

Ван-Доорн пробудился в своей клетке, и, продрав глаза, сонно и недовольно уставился на соседей. У него были совсем другие проблемы.

В полночь Красноцветов и Ткачев выступили в поход против червя. Босоногие камикадзе довели их до сумрачной границы джанклей и предоставили самим себе. Место обитания Белого Червя – старый сливной коллектор было указанно заранее. Круглая зеленая луна и не думала заходить, однообразно зависнув в горних высях. Сельва не спала – качались по ветру черные кабели высокого напряжения, бесшумно перепархивали с ветки на ветку летучие собаки, кора деревьев отдавала дорогим лаком. Крошечные полевые мыши – белые с красными проницательными глазами прыскали из-под ног, и остановившись на некотором расстоянии замирали, наблюдая. Почва под ногами была сухая как пыль – смесь золы, сажи, битых бутылок, затвердевшего гудрона, песка и торфа, а под ними тонкий, ломкий слой шлака, что хрустел под ногами подобно настоящему снегу.

Ткачев поправил карабин и обернулся к собачнику:

– Как будем брать зверюгу?

– У коллектора два выхода, – произнес Красноцветов, – если обложить только один – червь неминуемо уйдет. Нам придется разделиться.

– Так узнали, на что он похож?

– Никто не смог мне объяснить точно. Большинство поселян сходятся на том, что он похож на Чук-хе. Кто-то видит его в образе Великого Вождя, а некоторым он видится Чоком.

Между тем, Юпиэс, наш проводник, один раз видел Червя и утверждает, что тот очень любит образ офицера эмигрантской службы. Ван-Доорн с ним соглашается, но только в том, что это офицер, вот только на этот раз из налоговой полиции. Судя по всему червь не имеет определенного образа.

– Ну да, – кивнул сетевик, – ведь он же полиморф. Следовало догадаться.

На первые следы червя они наткнулись километром спустя – крупная горстка экскрементов, отвратительно пахнущая порушенными надеждами и кремнеорганикой. Еще здесь имелось три оплывших от желудочного сока твари романа ужасов в мягких обложках, кусок дешевой целлулоидной пленки и полупереваренный фрак с костяными пуговицами. Еще здесь же нашел билет Чук-хе, что, безусловно, не прибавило соседям настроения. Длинный слизистый след Червя вел от кучи в западном направлении, огибая врытый в землю «Морган 4/4» и дикорастущую поросль шотландских кильтов, а после нырял под землю, в скромной роще постеров малобюджетных фильмов про вампиров. Чуть дальше след вновь возникал на поверхности, о чем свидетельствовал полупровалившийся в недра коммерческий грузовик с кузовом полным специй «веджетта». Фары машины тускло горели, привлекая романтично настроенных ночных мотельков, преимущественно отмеченных тремя звездами.

Настоящие звезды, ровно и не мигая, смотрели на сельву с темного неба и медленно крутились вокруг своей оси, и казалось сейчас соседям эта дикая чаща странным набором декораций, выдуманных страдающим расширением сознания декоратором для авангардного спектакля одиозного режиссера по мотивам пьесы сидящего в психиатрической больнице автора. Соседи ничуть не удивились, когда в следующей куче червя нашлись полусъеденные произведения Франца Кафки и Кобэ Абэ – судя по всему, червь страдал дурным привкусом.

– Вот он, коллектор, – прошептал Красноцветов, указывая во тьму, – а второй вход с той стороны.

Здесь, доселе ровная, выжженная поверхность сельвы вспучивалась уродливым оплывшим горбом с потрескавшейся широкими трещинами поверхностью. Остаток асфальтовой беговой дорожки выходил из сельвы и под невероятным углом вздымался к вершине, на которой подобно копью над могильником древних племен возвышался плакат на массивных стальных опорах с яркой, округлой надписью: «Черви – цветы жизни. Они полезны для почвы под ногами. Берегите червей!»

Идеально круглое черное отверстие – судя по всему выход какой то трубы у самого подножия холма и было логовом Белого Червя.

– Здесь мы разделимся, Саня, – произнес Алексей Красноцветов, стискивая ружье, – В этом ходе я запалю бензин, после чего червь побежит на тебя. И тут уж не мешкай. И помни, он может попробовать заговорить с тобой. Не давай ему себя уболтать. Помни про тварь. Помни про нас всех.