Глава 20

— Мне нужно идти, красавица.

Еще рано. Очень рано, и Винс склоняется надо мной в постели, в брюках, частично застегнутых на молнию. Рубашка свободно болтается. Он нежно касается губами моего лба и повторяет то, что говорил об уходе. Я оцениваю уровень освещенности в комнате и определяю, что сейчас намного раньше, чем звонит мой будильник, а это значит, до семи.

— Почему? — Я зеваю.

— Я должен быть в суде в десять, а сначала мне нужно заехать домой и переодеться.

Суд?

Суд!

Это мой шанс! Мой шанс доказать, какой заботливой и верной женой я могла бы быть. Мой шанс внести свой вклад! Я сажусь прямо в постели, подтягивая простыню к груди.

— Почему? Тебя арестовали? — Я моргаю, прогоняя сон, и сосредотачиваюсь на своих подсчетах. — Тебе нужны деньги под залог? Послушай, Винс. У меня на сберегательном счете около тысячи четырнадцати сотен долларов, и если я буду питаться в столовой для сотрудников до получки, то смогу снять со счета еще сотню. Так что, если они назначат тебе залог в полторы тысячи или меньше, я могу тебе помочь, — улыбаюсь, довольная собой.

Винс выглядит менее довольным. Немного сбит с толку. Возможно, встревожен.

О, боже. Это серьезно. Это что-то серьезное. Вот почему он женился на мне. Я знала, что это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он не дурак, он не мог быть настолько пьян, я вроде как думала, что это не так. Я предполагала, что это временное помешательство или просто прошло очень-очень много времени, с тех пор как у него был секс, но, возможно, на самом деле он просто хотел женщину, прежде чем его бы посадили.

— Если это что-то серьезное и тебя осудят, я могла бы подождать. Тут, — добавляю я, когда он ничего не говорит, застегивая рубашку, и пристально смотрит на меня. — О чем идет речь? От пяти до десяти? Мне всего двадцать два, так что у нас еще будет куча времени. — Я накручиваю прядь волос на кончик пальца, потому что он все так же молчит. — От десяти до двадцати? — спрашиваю я и знаю, что, должно быть, в моем голосе звучит чуть меньше энтузиазма. — Как ты думаешь, тебе разрешат супружеские визиты? Потому что в какой-то момент я хотела бы завести детей, и если мы подождем, пока мне не исполнится сорок, это может затянуться.

Он наклоняет голову набок, заправляя рубашку в брюки и застегивая ремень, не сводя с меня глаз, что напоминает мне кое о чем другом. Что-то помимо того, какими милыми были бы наши дети, но прямо сейчас я должна сосредоточиться.

— Может быть у тебя есть что-нибудь в химчистке, что нужно забрать? — Я снова полна энтузиазма, потому что это легко могу сделать. — Они хранят вещи не больше полугода, поэтому рада позаботиться об этом для тебя. Но только пока ты там, мы же не собираемся превращать это в привычку. — Черт возьми, я могла бы даже сделать себе значок жены, потому что я справлюсь с этим.

— Мне нужно быть в суде в десять, Пэйтон, потому что я адвокат по уголовным делам, и у меня в разгаре судебный процесс.

О. Я морщу нос. Я этого не предвидела, правда, не ожидала. Я вроде как надеялась, что ему нужна грин-карта или что-то в этом роде, но вчера вечером он упомянул, что родился в Неваде, так что это даже не имеет никакого смысла.

— Ты адвокат? — спрашиваю я. Почти уверена, что это прозвучало таким тоном, с каким обычно говорят, когда узнают, что в день их свадьбы будет дождь.

— Да, жаль тебя разочаровывать.

— Все в порядке. — Я пожимаю плечами. — Мы все еще можем поиграть в супружеское посещение тюрьмы, если хочешь. Я могла бы нарядиться сексуальной тюремной надзирательницей и купить меховые наручники.

Винс качает головой и бормочет что-то о том, что я сумасшедшая.

— Ты хороший адвокат? — спрашиваю я.

— Да. — Он ухмыляется, выглядя удивленным моим вопросом. — Очень хороший.

О. Я хмурюсь и почесываю сухое место на руке.

— Как давно ты занимаешься адвокатской деятельностью?

Он улыбается моему вопросу или, возможно, моему использованию английского языка.

— Двенадцать лет.

Я киваю. Подождите одну секунду…

— Сколько тебе лет? — Я смотрю на него так, словно только что развила в себе способность точно угадывать чей-то возраст. Я думала, ему было тридцать. Или? Тридцать два, что-то вроде этого. Но колледж плюс юридическая школа плюс двенадцать лет — это нечто большее, чем тридцать два.

— Тридцать семь.

— Да ладно! — Я знаю, что мои глаза сейчас широко раскрыты. — Ты старый. Старше. Старше, чем я думала, вот что я имею в виду. — Морщу нос, снова оглядывая его. Я действительно думала, что он моложе. Хм, что я чувствую по этому поводу? Если быть честной с самой собой, мне немного жаль наставника, коим я всегда являюсь. Честна сама с собой, то есть. Например, прямо сейчас я собираюсь добавить к своему списку вещей, которые случаются со мной, почему меня это возбуждает.

Он смеется над моими словами. Откровенно смеется надо мной. Как будто мое полное пренебрежение к проверке фактов его забавляет.

— Тебе следует научиться задавать несколько вопросов о партнере, прежде чем сбежать с кем-то, Пэйтон.

— Да, что ж, тебе действительно не следовало жениться на мне без брачного контракта. Это звучит как неплохой ход новичка для очень хорошего адвоката. С таким большим опытом. — Я искоса смотрю на него, когда говорю это. Хотя, смотрю прямо на него, так что это больше похоже на закатывание глаз.

— Осторожнее, или я заберу у тебя половину из тех полутора тысяч долларов, которые у тебя есть.

— Пусть так. — Я пожимаю плечами. — Потому что мне понадобится моя доля в твоем клубе. Хотя мы женаты всего пару дней, и я горжусь своей рассудительностью, поэтому соглашусь на месячный абонемент бесплатных напитков.

— Ты гордишься своей рассудительностью? Эти слова только что слетели с твоих губ?

— Я чрезвычайно благоразумна! Все так говорят!

— Никто так не говорит.

— Ты понятия не имеешь, так ли это.

Винс выдыхает и качает головой.

— Никогда не веди переговоры самостоятельно. Я только что забрал половину твоего состояния, а все, что ты хочешь — это месяц бесплатной выпивки?

— Я слишком мелко плаваю? Могу я получить начос бесплатно?

— Ты спятила.

— Говорю тебе, подожди, пока не увидишь мой долг по студенческому кредиту.

— Задолженность по студенческому кредиту, полученная до вступления в брак, не подлежит передаче супругу в случае развода в Неваде.

— Ну, это отстой. — Я драматично вздыхаю. — Ты работаешь в модном агентстве? Юристы называют это практикой или так поступают только врачи? Ты там босс? У вас хороший социальный пакет? — Я скрещиваю ноги под простынями и кладу локти на колени.

— У меня есть своя фирма, так что да, я работаю на себя, и да, я босс. И да, я предлагаю полный социальный пакет всем своим сотрудникам.

Ну конечно же. Я стараюсь не закатывать глаза. Ему действительно не нужна была моя медицинская страховка.

— Я думаю, все эти юридические знания пригодятся для аннулирования нашего брака.

— Я думаю, ты неправильно используешь слово «аннулировать».

— Да, как будто правила английского языка когда-либо раньше останавливали меня. — Я упрямо пожимаю плечами. — Я не буду платить за половину аннулирования, так что даже не думай выставлять мне счет. У вас, вероятно, ушло восемь минут на заполнение этих бумаг, и вы выставите мне счет за пятнадцать минут по какой-то смешной ставке в двести долларов в час.

— Семьсот.

— Что?

— Я беру семьсот долларов в час.

Я пристально смотрю на него, пытаясь посчитать, но такого рода вычисления предназначены для калькулятора.

— Мне нужно идти, увидимся позже.

— Я не понимаю. Юрист, который зарабатывает такие деньги, владеет клубом для джентльменов? Какому адвокату может принадлежать стриптиз-клуб? О! Это из-за твоей мамы? Она раньше там работала? И у тебя эмоциональная привязанность к этому месту?

Он двигает шеей, как будто я задаю слишком много вопросов для такого раннего утра или вообще всегда. Он опирается на дверной косяк, уже на полпути к двери:

— Это сложно. — Взъерошивает рукой волосы, и я задаюсь вопросом, не делает ли он так, когда думает о вещах, о которых не хочет говорить. — Это больше похоже на хобби.

Я киваю. Большинство парней играют в гольф или вступают в фэнтезийную футбольную лигу, но и так тоже может быть. Я не хочу быть той женой, которая врывается и требует, чтобы он бросил свое хобби и стриптизерш ради меня.

— Стриптиз-клуб, должно быть, приносит много денег. — На кой черт ему нужны деньги, если он и так зарабатывает на адвокатской деятельности сумму, исчисляемую калькулятором в час?

— Лучшие определенно приносят.

— А твой лучший?

— Нет. — Он качает головой, похоже, его позабавил мой вопрос. — Я полагаю, это не основано на таких критериях.

— Все в порядке, я тебя не осуждаю, — уверяю я его.

— Нет?

— Я тоже трачу много денег на свои хобби. — Черт возьми, у меня нет никаких увлечений.

— Например? — Конечно, он спрашивает.

— Я трачу где-то около восьми или десяти долларов в неделю на сырные шарики.

— Твое хобби — есть крекеры?

— А еще я деятельная. Я придумываю значки достижений «Грязной девчонки-скаута» для Лидии. — Черт, мне действительно нужно хобби. Может быть, мне удастся уговорить Лидию научить меня чему-нибудь полезному, например, шитью или готовке в мультиварке. — В любом случае, хорошо поговорили. Удачи тебе сегодня в суде. Ни пуха, ни пера. Счета на несколько часов.

Он замолкает, на его лице появляется улыбка, когда тот смотрит на меня в последний раз. Затем дважды стучит рукой по дверному косяку и уходит. Я слышу, как кухонный стул скребет по кафелю, когда он хватает свой пиджак, а затем открывается и закрывается входная дверь.

Черт. Винс — настоящая загадка. Обычно самые горячие из них не такие сложные. Я смотрю на пустой дверной проем и думаю о прошлой ночи. Это было весело — оставаться дома и играть в настольную игру. Это было даже веселее, чем наша пьяная ночь на Фремонт-стрит. Секс тоже был лучше, чем в первый раз, а первый раз был умопомрачительным. Похоже, каждая моя встреча с ним лучше предыдущей, но я немного сумасшедшая, поэтому не уверена, что моим чувствам можно или следует доверять.