— Интересно. — Винс кивает, как будто в этой логике есть какой-то смысл.

— У меня был такой брелок: крошечное чучело гориллы, и Мэнди Маршалл умирала от желания заполучить его. Поэтому я обменяла его, свой брелок для ключей, на ее походный значок.

— Деятельная, — улыбается Винс. Мне нравятся маленькие морщинки, которые появляются у него под глазами, когда он улыбается.

— Все шло хорошо, пока на следующем собрании отряда Мэнди не потеряла свой значок.

— Ох.

— Она плакала, и каким-то образом все закончилось тем, что меня выгнали за поведение, неподобающее девочке-скауту. Они сказали, что я не подхожу для них. Мне было семь лет! Хуже всего было то, что она оставила себе мой брелок. Она прикрепила его к своему рюкзаку и носила в школе до конца года.

— Ой.

— Обидно? Я должна была это предвидеть. Она была настоящей сукой с детского сада, но я была ослеплена получением этого дурацкого значка. — Я встаю, ставлю наши тарелки друг на друга и загружаю их в посудомоечную машину.

— Ты только что назвала пятилетнюю девочку сукой? — Теперь Винс смеется.

— Ну, на этом этапе истории ей было семь, но да, я только что рассказала тебе, что в пять лет она уже была сукой. В любом случае, это моя унизительная история о том, как меня выгнали из скаутов. Кстати, они назвали это финансовой пирамидой со значками, что раздражает меня по сей день, потому что это была схема продажи значка, никакой пирамиды не было. — Я заканчиваю загружать тарелки в посудомоечную машину, затем добавляю разделочную доску и нож, которыми Винс пользовался, когда готовил, и ставлю противень в раковину, наполненную на дюйм горячей мыльной водой, для замачивания. Я протираю стойку, тяну время как можно дольше, прежде чем потянуться за конвертом.

Я поднимаю его со столешницы, и он оказывается не таким тяжелым, как ожидала. Знаю, что мы женаты всего сорок восемь часов, но почему-то думала, что это потребует большего объема бумажной работы.

— Привет, — говорит Винс, и я поднимаю на него глаза. — Как насчет поиграть в игру?