Глава 47

Катарина

Проходит несколько недель, вот-вот наступит октябрь. Все становится легче. Работа помогает, но горе подстерегает меня в самые неожиданные моменты, заставляя снова сходить с ума. Массимо — просто святой, он терпит мои перепады настроения и заботится обо мне с бесконечной нежностью. Мой муж — моя опора. Каждый день я благодарю бога за то, что он есть в моей жизни.

Я вернулась к терапии, посещаю еженедельные сеансы, и это тоже помогает. У нас с Массимо новый режим утренних тренировок. Мы бегаем по пляжу или по территории вокруг дома, а затем купаемся в бассейне. Пребывание в воде больше не пугает меня. Это успокаивает, и я чувствую, что возвращаю себе частичку той девушки, которой была раньше.

Двойные свидания с Ник и Дарио напоминают мне, что жизнь для того, чтобы жить, и, как сказал мой муж, улыбаться и получать удовольствие — это нормально. Это не значит, что я забыла всех тех, кого потеряла.

Мы посадили дерево в саду в память о Ренцо. Иногда я сижу там и разговариваю с ним. Это помогает, даже если люди Массимо, которые охраняют территорию, думают, что я сумасшедшая.

С компанией О’хара все идет гладко, и мы устанавливаем прочные рабочие отношения. Ситуация на улицах стабилизировалась. Наши поставки осуществляются вовремя, и мы без проблем заменили русских поставщиками из «Ринаситы».

Мы с Массимо объединили наши команды. Несмотря на то, что все еще только начинается, и некоторые наши солдаты немного недовольны, мы уверены, что все будет хорошо.

Массимо и Фиеро находятся в процессе переноса всех своих бизнес-операций в прибрежное здание на Стейтен-Айленде, а мы с Ник помогаем подготовить офис для сотрудников, которые переедут туда на следующей неделе. Я готова к новым вызовам и с нетерпением жду возможности работать с Массимо и Фиеро.

Вегас был успешно возвращен без кровопролития. Депортация Антона и других высокопоставленных русских вызвала значительный политический резонанс. К тому времени, когда Круз и Алессандро возглавили команду, которая отвоевала территорию Салерно, братва рассеялась. Те, кто остался, быстро ушли с минимальным шумом. На данный момент они не представляют опасности. Им был нанесен сокрушительный удар, и, хотя они оправятся, это произойдет не скоро.

Анаис и Круз теперь живут там. Сестра отказывается отвечать на мои звонки, и очевидно, что она встала на сторону своего мужа. Я разочарована, но у меня слишком много всего произошло, чтобы что-то с этим делать. Я подожду, пока все уляжется, и тогда прилечу повидаться с ней.

У меня большая нагрузка, но я уделяю первостепенное внимание своему здоровью и больше забочусь о себе. Массимо безумно занят переездом, поэтому я каждый вечер готовлю ужин. Мне нравится копошиться на кухне. Приготовление блюд по старинным маминым итальянским рецептам возвращает меня в прошлое, и я вспоминаю семейные ужины с нежностью, а не с горечью.

Я счастливее, чем была за последние годы.

Телефон вибрирует, когда я режу чеснок на кухне. Откладываю нож, чтобы ответить на звонок.

— Mia regina, — произносит Массимо тем глубоким чувственным голосом, который я так люблю, и от которого по моему телу пробегают мурашки.

— Ты уже едешь домой? — спрашиваю я, включив громкую связь, продолжая резать овощи.

— Я опоздаю. Тут кое-что произошло, нужно заскочить в офис адвоката.

— Нет проблем. Я еще не начинала готовить. Напиши мне, когда поедешь.

— Я сегодня говорил, как сильно тебя люблю?

Я улыбаюсь в трубку, как подросток.

— Ты говоришь мне это каждое утро.

На заднем плане слышен приглушенный разговор.

— Фиеро говорит, что я подхалимничаю, и мы превращаемся в одну из тех слащавых влюбленных пар.

У меня вырывается смешок.

— Виновны по всем статьям.

— Мне насрать, — говорит мой муж, когда вокруг него начинают оживленно разговаривать.

— Мне тоже. Ты занят. Иди, любовь моя. Увидимся позже.

Я заканчиваю резать овощи и заворачиваю все в фольгу, убирая в холодильник. Затем наливаю себе большой бокал охлажденного «Сансера». Направляюсь в спальню, чтобы переодеться, когда один из охранников на воротах, окликает меня.

— Извините, что прерываю, донна Греко, но у главных ворот Леонардо Мессина просит впустить его.

Я хмурюсь, недоумевая, почему он заявился сюда без предупреждения.

— Все в порядке, пропусти его, — говорю я, резко поворачиваюсь и направляюсь к входной двери.

Я стою на улице, потягивая вино из бокала, когда он подъезжает на «Линкольне» с тонированными стеклами.

Лео выходит с заднего сиденья и направляется ко мне с серьезным выражением лица.

У меня на затылке встают дыбом волосы, охватывает дурное предчувствие. Я отталкиваюсь от стены и выпрямляюсь.

— В чем дело? — спрашиваю я, когда он подходит ко мне.

Он облизывает губы и прочищает горло.

— Мне нужно, чтобы вы пошли со мной, донна Греко.

За последние месяцы мы провели несколько приятных вечеров с Маццоне, и я еженедельно общаюсь с Нат, Сьеррой и Сереной. В его взгляде нет обычной теплоты, и он обращается ко мне официально, значит, это деловой разговор.

— Зачем? В чем дело?

— «Комиссии» необходимо срочно поговорить с вами.

Не обращая внимания на бешеных бабочек, порхающих у меня в груди, я сохраняю бесстрастное выражение лица и смотрю ему прямо в глаза.

— О чем?

Он неловко переминается с ноги на ногу.

— Я не имею права говорить.

— Это необычно.

— Такова ситуация.

Мы смотрим друг на друга, и у меня по спине пробегает зловещее чувство страха.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Возьму сумочку.

Лео идет за мной в дом, сохраняя молчание, пока я ставлю бокал с вином на кухне и беру свой сотовый и сумочку.

Мы выходим на улицу, где нас уже ждут два солдата из «Комиссии». На моей шее пульсирует вена, а кровь приливает к голове.

Это плохо. Очень плохо. Я предчувствую.

— Мне нужно забрать это, — говорит Лео, выхватывая мобильник у меня из рук, когда я пишу Массимо. Он убирает мой телефон себе в карман и подталкивает меня к машине.

Поездка полна напряжения и абсолютной тишины.

Я держусь прямо и смотрю в окно, наблюдая, как город проносится мимо.

Лео открывает мне дверь после того, как мы паркуемся на подземной стоянке у здания, в котором главенствует «Комиссия». На долю секунды его маска опускается, выдавая беспокойство и растерянность. Мы стоим за машиной, когда он говорит:

— Послушай, ничего личного. Я…

— Все в порядке, Лео. Я понимаю. Ты просто делаешь свою работу, — по правде говоря, то, что он пришел за мной, было проявлением вежливости со стороны Бена. Обычно в таких обстоятельствах за людьми посылают только солдат.

Он кивает, прежде чем взять меня за локоть и проводить к лифту. В тишине мы поднимаемся на самый верх здания. Лео ведет меня в главный конференц-зал, и я сосредотачиваюсь на своем дыхании, когда меня вводят в комнату, где сидят все члены «Комиссии».

Но нет, не все члены. Массимо здесь нет. Я хмуро смотрю на Гейба, который сидит между Лукой Аккарди и самодовольным Роберто Мальтизом.

— Где Массимо и почему ты на его месте? — спрашиваю я, чувствуя, как паника разливается по моим венам при мысли, что с моим мужем что-то случилось.

— Дон Греко будет вызван в надлежащее время, — говорит Беннетт, кивая Лео, который выходит из помещения.

— Я не понимаю. Почему Гейб здесь? Он больше не дон.

Бен пододвигает мне стул, но я стою, отказываясь садиться, пока не выясню, что происходит. У меня есть подозрения, но пока меня не обвинят, я ничего не скажу.

— Произошел конфликт интересов, — холодно отвечает Бен, не выказывая на лице ни намека на эмоции. — В таких ситуациях на помощь приходит предшественник.

Расправив плечи и вздернув подбородок, я окидываю его проницательным взглядом.

— Какой конфликт интересов?

— До нашего сведения дошла информация, подтверждающая, что ты много лет сотрудничала с Братвой и что на самом деле это ты убила дона Салерно, а не русские.

Я не моргаю и не двигаю ни единым мускулом на лице, пока Бен сверлит меня взглядом. Напряжение витает в воздухе, пока я прокручиваю в голове возможные варианты.

— Даже не думай отрицать, — говорит дон Дипьетро, бросая пачку фотографий через стол и сердито глядя на меня. — Ты обманула меня. Ты обманула всех нас.

Я опускаю взгляд на фотографии, которые определяют мою судьбу. Это снимки, на которых я в последний раз встречаюсь с Антоном на пустой парковке. Видимо, там все-таки была камера. Беру другую фотографию, радуясь, что у меня не дрожат пальцы, и смотрю на снимок, на котором я выхожу из склада после убийства Салерно. Я вся в крови. На следующей фотографии Ренцо и один из моих людей выносят мешок для трупов со стороны склада. Фотографии сделаны с помощью длиннофокусного объектива, значит, кто-то шпионил за нами.

Чертов Антон. Он передвинул последнюю фигуру на доске, прежде чем вернуться в Москву и встретить свою смерть. Должно быть, у него были люди, которые следили за Ренцо уже давно. Он никогда не верил, что Ренцо предаст меня. Он с самого начала знал, на что идет.

«Молодец, придурок», — молча признаю я.

Аккуратно кладу фотографии на стол и поворачиваюсь лицом к Бену. Нет смысла пытаться опровергнуть это. Я не смогу отбелиться. Знала, чем рискую, когда приезжала в Нью-Йорк с определенной целью. Знала, что, как бы мы ни заметали следы, есть вероятность, что это всплывет наружу.

Я никогда раньше не отступала и сейчас не собираюсь.

Я признаю свои действия и отвечу за последствия.

Пришло время рассказать все.

Бен внимательно наблюдает за мной и кивает, видя смирение и решимость на моем лице.

Я сажусь, выпрямив спину и сложив руки на коленях, окидываю холодным взглядом четверых мужчин, сидящих напротив меня. Из уважения я жду, пока дон Маццоне займет свое место во главе стола, прежде чем начать. Прочищаю горло и обвожу взглядом всех пятерых членов «Комиссии».